Анна Берсенева - Игры сердца

– Закусывай, Нель, закусывай. – Олег придвинул к ней банку, стоящую посередине стола на газете. – Без закуски тебе еще пить рановато.

Нелька поспешно выудила из банки кусок разлезшейся кильки. Вообще-то она с детства терпеть не могла рыбный запах, но не признаваться же в этом Олегу и Егорову. Подумают еще, что она какая-нибудь фря привередливая. Лучше уж задержать дыхание и съесть вонючую кильку. По счастью, она все-таки плавает в томате, а это немного отбивает запах.

– Единственное неудобство нонконформизма – отсутствие мастерской, – вздохнул Егоров. – Хорошо тебе, ты вон какой бык здоровый, можешь дворником работать. А каково нам, гнилым интеллигентам?

– А приобретай полезные навыки, – усмехнулся Олег. – С утречка метлой помашешь – глядишь, к вечеру вдохновение посетит. Работай над собой, старик.

Нелька уже знала, что чердак, на котором они сейчас сидят, это не мастерская, а просто служебная жилплощадь, которую Олег занимает потому, что работает дворником. Неподалеку, на Верхней Масловке, стоял дом, в котором находились официальные мастерские. Но к тем, кому выдавал такие мастерские Союз художников, настоящие художники относились со снисходительной усмешкой или с презрением.

Настоящие художники не имели ничего. Это была честная бедность, по которой их можно было узнать безошибочно. И то, что она теперь допущена в этот честный круг, наполняло Нельку такой гордостью, которой не наполняло ее до сих пор ничего – ни похвалы педагогов в художке, ни даже ее недавнее блестящее поступление в Суриковский институт.

От водки голова у нее закружилась, а все тело наполнилось приятным звоном. От вина ничего такого не бывало – от него хмель был какой-то тупой, похожий на усталость. Выходит, с такими людьми даже хмель получается особенный!

Но все-таки головокружение оказалось сильнее, чем Нелька ожидала. Она даже ладони к вискам прижала, чтобы остановить кружащуюся голову.

Олег сразу это заметил.

– Голова кружится? – спросил он. И сердито сказал уже не ей, а Егорову: – Ну чего ты ее спровоцировал? Нашел кого в стукачестве подозревать!

– Да никого я не подозреваю, Олег, ты что? – пожал плечами Егоров. – Но надо ж ей было выпить. Девушек надо лишать иллюзий, чувак, – усмехнулся он. – Инъекция здорового цинизма еще никому не повредила. От этого не умирают. Как и от стакана водки в количестве одна штука.

– Может, приляжешь, Нель? – предложил Олег.

Его лицо кружилось перед Нелькой так же быстро и смутно, как кружилась ее голова. Да как же это так мгновенно вышло – вот только-только круженье было приятным, будоражило и веселило, и вдруг, просто в одну минуту, сделалось тягостным, невыносимым?

– Я только на минуточку… – пробормотала Нелька. – Я сейчас встану…

– Да ладно, отдыхай, – услышала она голос Олега. – Сволочь ты, Егоров!

– Что, весь кайф обломал? – В голосе Егорова насмешка соединялась с завистью. – Ничего, у тебя еще все впереди.

Что означал этот обмен репликами, Нелька уже не поняла. Олег помог ей дойти до чего-то твердого и горизонтального, она упала на это твердое как подкошенная, успела еще почувствовать, что под ее голову подсовывается подушка… И выключилась из жизни так, словно кто-то выключил у нее внутри электрическую лампочку. И погрузилась в кромешную темноту.

«Земля вспучивается пузырями, как болото. Откуда я это знаю? Ведь я никогда не бывала на болоте… Все вокруг смутно, и только эти пузыри дрожат перед глазами отчетливо, как студень. Откуда я знаю, как выглядит студень? Ведь я никогда его не ела… Таня никогда не готовила студень…»

От этого слова, вернее, от этого имени сознание начало проясняться. Да, Танино имя пронзило тьму как вспышка.

Нелька открыла глаза.

Сначала она поняла, что хочет пить. Потом – что ее подташнивает. То есть ей не то чтобы совсем уж плохо, но все-таки довольно гадко. Она с детства не любила, когда ее тошнило. Вернее, в детстве она этого не то что не любила даже, а ужасно боялась. Стоило Нельке почувствовать, что ее может вырвать, как она тут же начинала в голос рыдать, и Таня вела ее в туалет и поддерживала ей голову, пока ее рвало, потому что Нелька от ужаса вся тряслась. Хотя что уж такого особенного в самой обыкновенной рвоте?

Эти воспоминания пришли в голову явно некстати. То есть не к месту. Сознание у Нельки прояснялось быстро, и она почти сразу сообразила, где находится. У Олега, вот где, у Олега в мастерской. И нашла же о чем думать в таком месте – о рвоте!

Нелька быстро села и огляделась. Спала она, оказывается, на дощатом топчане. Он располагался в дальнем углу чердака, под скосом крыши. Нелька села на топчане так порывисто, что ударилась об этот скос головой.

– Проснулась? – услышала она. – Быстро ты. Вот что значит молодой организм.

Олег стоял у топчана и с улыбкой смотрел на Нельку.

– Разве быстро? – пробормотала она. – Уже темно же…

Кругом в самом деле стоял полумрак. Горел торшер в противоположном углу чердака. Впрочем, это мещанское название совсем не подходило к необыкновенному сооружению, которое являлось здесь источником света. Скорее это было какое-то дерево – металлическое, состоящее из угловатых, очень выразительных конструкций, в которые были вкручены несколько голых лампочек. Нелька заметила это осветительное дерево сразу же, как только вошла сюда. Давно ли это было, интересно?

– Октябрь уж наступил, вот и темно, – снова улыбнулся Олег.

От улыбки в глубине его густой бороды можно было сойти с ума. Все Нелькины подружки точно сошли бы, если б увидели Олега! Ну, и сама она не была исключением…

– Я сейчас встану, – сказала Нелька.

Правда, она не представляла, как ей удастся это сделать: все тело было сковано вялой тяжестью.

– Не спеши. На-ка вот лучше водицы испей.

Оказывается, в руке у Олега был стакан; Нелька глаз не могла отвести от его лица, потому и не сразу заметила.

Олег присел на корточки у топчана и поднес стакан к ее губам. Другой рукой он поддерживал ее под затылок. Это было так приятно, что Нелька даже зажмурилась от удовольствия. Впрочем, только на секунду зажмурилась: пить хотелось так, что губы трескались.

Она жадно выпила воду – показалось, одним глотком. Не напилась, конечно, но все-таки немного пришла в себя, стала как-то пободрее.

– Еще? – спросил Олег.

– Спасибо. – Нелька смущенно улыбнулась. – Я теперь сама. Я встану.

– Ну давай, – кивнул он. – Вставай, очеловечивайся. Сортир там направо по коридору. И вода тоже.

Олег ушел в другой конец чердака, стал возиться с большим скрутком проволоки – выгибать из нее какие-то фигуры.

Нелька смотрела на него издалека и думала, как все-таки здорово, когда в распоряжении у человека такое огромное пространство.