Екатерина Вильмонт - Артистка, блин!

— Да зачем тебе эта дурацкая работа! — взорвался Шилевич. — Я совершенно уверен, как только слух о тебе пройдет по нашим сферам, тебя сразу начнут приглашать в какие‑нибудь сериалы, и мой тебе совет, не отказывайся! Тебе уже не двадцать, столько лет упущено! Конечно, на любое говно соглашаться все же не следует, но ты не волнуйся, я прослежу! И, скорее всего, сам буду еще тебя снимать, я своих актеров всегда долго снимаю, может, не в главной роли, но это неважно!

— Господи, да я как во сне…

— Ты, кстати, помнишь, что завтра утром с тебя снимают мерки? А днем ты улетаешь?

— Помню, Надежда Михайловна, миленькая…

— Эмми! Ты знаешь…

— Да я по глазам вижу, все получилось? Ты так сияешь! Отличная страна Норвегия, скажу я тебе! Значит, мои шансы спать с кинозвездой здорово выросли?

— Перестань, как бы не сглазить!

— Никогда! У меня очень легкая рука! Да, кстати, вот в этой сумке подарки из Норвегии для Ника и фрау Анны.

— Эмми! Но как?

— А я слетал на сутки в Берген. Тут, кстати, и для тебя подарок, должна же ты была хоть что‑то себе купить.

— Эмми! Я тронута…

— Ладно, давай рассказывай, что и как…

Она рассказала.

— Значит, ты надолго уедешь…

— Я буду приезжать.

— И я буду. Тут как раз на меня вышла одна русская фирма…

— Эмми!

— Но что же ты скажешь маме?

— Ничего! — каким‑то пьяным смехом засмеялась Варя. А у Эммериха дрогнуло сердце. — Режиссер позвонит, когда меня не будет дома… Сам поговорит с мамой, навешает ей на уши тонну лапши…

— О! Скажи, а ты с сестрой встретилась?

— Нет, не успела, у меня совсем времени не было. Вот поеду надолго, обязательно найду ее…

— Она намного моложе тебя?

— На три года всего. Эмми, спасибо тебе за все!

— Когда мы встретимся?

— Послезавтра. Завтра я должна поговорить с Гудрун. Боюсь, я очень ее подведу!

— Ничего, найдет она тебе замену!

— Найдет, конечно, — вздохнула Варя. Ей вдруг стало страшно до ужаса. И в то же время в душе поднимался восторг, почти счастье. Я поеду в Москву сниматься в главной роли!

— Мама приехала! — закричал Никита, выскакивая во двор. — Бабушка, мама приехала! Мамочка, я соскучился! Привет, Эмми!

— Привет, Ник! Добрый вечер, фрау Анна! Вот доставил вашу дочь в целости и сохранности!

— Благодарю вас, Эммерих! Может быть, поужинаете с нами?

— Спасибо, предложение заманчивое, но, увы, времени нет, должен мчаться… Пока, дорогая! — Он чмокнул Варю в щеку и уехал.

— Мамочка, как тут у вас дела?

— У нас все в порядке, а ты, я гляжу, сияешь! Понравилось в Норвегии?

— О, там такая природа! Эти фьорды… Я вам подарки привезла…

— Мамуля, что ты мне привезла?

— Никита, это неприлично, — одернула внука Анна Никитична.

— На вот, поройся в сумке, найдешь, — счастливо рассмеялась Варя.

Никита подхватил сумку и побежал в дом.

— Эммерих сделал тебе предложение?

— Мама! О чем ты говоришь, какое предложение? Он женат, у него двое детей! Да и вообще! Просто я отдохнула, нам было хорошо вместе, весело…

Что‑то тут не так, подумала Анна Никитична.

Утром, как всегда, Варя собралась на работу. От Надежды Михайловны пришла эсэмэска: «Уже можно звонить?». Варя ответила: «Через час, пожалуйста».

— Что‑то важное? — поинтересовалась Анна Никитична.

— Придется для начала поехать в Оберстдорф. Там проблема. Все, мамочка, пока!

Рабочий день оказался на редкость тяжелым. Ей и впрямь пришлось поехать в Оберстдорф, где, как оказалось, тяжело заболел один из лучших парикмахеров, а заменить его было пока что некем. Надо как‑то выходить из положения. К тому же в другом салоне что‑то случилось с солярием. Боже, какая тоска! Неужто еще две недели — и я уеду в свою сумасшедшую Москву? Я так ее люблю! Даже не понимаю, почему я жила и вовсе по ней не скучала? А теперь… Но как все это воспримет мама? А Никита? Я буду приезжать сюда при любой возможности. Пока подготовительный период, это будет несложно, но… очень дорого. Ничего не попишешь, я пока никто, и платить мне будут совсем мало. Правда, обещали недорого отдать все шмотки, какие сошьют для фильма, а это уже кое‑что… Еще обещали снять квартиру. Семен Романович запретил говорить продюсерам, что у меня в Москве есть жилье. Так что деньги за квартиру, пусть и небольшие, не перестанут поступать на мой счет. Ладно, как‑нибудь прорвемся!

Вечером она приехала домой вконец измотанная.

— Устала? — спросила мать. Выражение ее лица было странным. Звонили, поняла Варя, но ни о чем спрашивать не стала. — Никита уже спит. Ты поздно сегодня. Ужинать будешь?

— Да, я голодная как волк, пообедать не удалось, только кофе выпила.

— Садись, поешь. А потом у меня есть к тебе разговор.

— Мама, что‑то случилось? — мастерски сыграла встревоженность Варя.

— Сперва поешь.

— Что‑то плохое, да?

— Это как посмотреть. Лично я не берусь определить.

— Мама, говори, а то мне кусок в горло не полезет. — Хорошо. Так вот, тебе звонили из Москвы.

— Из Москвы? Кто?

— Твой новый знакомый, режиссер.

— Шилевич?

— Ну да. Он был, кстати, весьма любезен.

— Мама, что он сказал? Он вызывает меня на пробы?

— Нет, подымай выше! Он сказал, что тебя уже утвердили на роль!

— Как? Без проб? Ты ничего не путаешь?

— Нет, я пока еще не разучилась понимать порусски! Он сказал, что позвонит тебе на сотовый. Не звонил?

— Пока нет!

— Может, передумал…

— Мама! Как ты можешь!

— Значит, ты собираешься поехать?

— Мама, но это же… Я столько мечтала… А тут…

— И ты все бросишь? Сына, мать, работу?

— Мама… Тебя и Никиту я вовсе бросать не собираюсь, но работу… Да черт с ней! Я не могу больше заниматься этими окаянными салонами! Не могу! Я сегодня окончательно это поняла!

— Как интересно! — хмыкнула Анна Никитична. — Варь, скажи, ты что, считаешь меня своим врагом?

— Мама, о чем ты?

— Тогда почему ты мне все время врешь?

— Что я вру? — побледнела Варя.

— А все! Ни в какой Норвегии ты не была!

— Мама!

— Этот олух Эммерих решил тебе подыграть? Его это развлекает? Дурища, я в твоей дорожной сумке обнаружила билет в Москву и обратно! Норвегия, ха! И сколько людей в свое дурацкое вранье вовлекла! Режиссера даже! Ты что, решила, что я лягу на пороге и буду кричать: только через мой труп? Я, Варя, тебе не враг! Ты счастлива, что будешь сниматься? Значит, и я счастлива! Дуреха ты! А врать совершенно не умеешь, хоть и артистка! Значит, в Москве ты понравилась?

— Мамочка! — Варя кинулась матери на шею. — Мамочка, прости, прости меня, я просто от волнения совсем спятила!

— Ладно уж… Ну, а с Гудрун ты уже поговорила?

— Нет, завтра! Мамочка, если б ты знала, какой камень ты с моей души сняла! Мне сейчас так легко стало, так хорошо!