Галия Мавлютова - Я подарю тебе Луну

– Звони в отделение, Толя! – приказала Диана Витальевна. – Вызывай наряд.

Анатолий Алексеевич расторопно бросился выполнять поручение.

А в отделении милиции и без того было полно работы. Михаил Воронин заявлял о хищении крупной суммы денег из банковской ячейки. Александр Семенов поодаль писал заявление о том, что его законная супруга – Надежда Павловна Семенова – пропала без вести с прошлого года, дескать, ушла за хлебом и не вернулась. А Надежда Павловна в комнате для задержанных строчила жалобу прокурору о незаконном задержании, и эта жалоба была уже десятой по счету. На столе скопилась целая стопка обращений. А в «аквариуме» спал Морозов, он ничего не писал и во сне терпеливо ждал оперуполномоченного. В это время старательный сержант привел еще двоих задержанных. Пожилая пара смущенно щурилась, отводя взгляды то ли от яркого света, то ли от пытливых глаз майора.

– Эт-то что такое, сержант? – крикнул дежурный.

– Это задержанные, товарищ майор, они сидели на лестнице, чем мешали покою и отдыху граждан, – сказал сержант, принимаясь за составление рапорта.

– Чей покой и отдых они нарушили? Кому эти старики помешали, черт бы тебя побрал, сержант? – еще громче кричал майор.

– Соседям, товарищ майор, мне соседи позвонили и сказали, что на лестнице спят подозрительные люди. Пришлось задержать для установления личностей.

И сержант с чувством собственного достоинства вывел заглавную букву. «Начальнику отдела Петрову. За нарушение покоя граждан в новогоднюю ночь в отделение милиции доставлены супруги Мельниковы». Майор остолбенел. Окаменел. Его не смогла бы вернуть к жизни даже реальная утка по-пекински.

А тем временем Анну Мельникову собирались транспортировать в это же отделение. Охранник банка и Анатолий Алексеевич вывели девушку во двор, вежливо усадили в машину и повезли в отделение.

А дежурный майор тем временем тупо смотрел в экран монитора. Как и Морозов, он ждал оперуполномоченного.

– Товарищ майор, а вы что, кого-то ждете, что ли? – спросил помощник, осторожно выдирая из-под руки оцепеневшего дежурного журнал учета доставленных нарушителей.

– Опера жду, – каким-то беспомощным и глухим голосом буркнул майор.

– А он у себя в кабинете, я в канцелярии журнал искал, не знал, что он у вас под руками лежит, и мимо розыскников проходил, слышу, а в кабинете опера кофеварка шипит, вкусно так пахнет, на весь коридор кофе несет, – засмеялся помощник.

– Коль, ты что, смеешься надо мной? – дежурный даже вскочил со стула.

– Нет, а зачем мне смеяться над вами? Народу вон все прибывает. Типа цыганский табор у нас, а не отделение милиции. Бабы в актовом зале буянят, жалобы пишут в пять рук разом, в комнате для задержанных уже целую книгу бедная женщина написала, все слезы выплакала. Не-ет, мне не до смеха, товарищ майор, – помощник доходчиво и терпеливо, как душевнобольному, обрисовал дежурному майору сложившуюся ситуацию.

И впрямь, всем было уже не до смеха. Народу в отделении становилось все больше. Неуемный монитор отобразил новую живую картинку. У входа остановился шикарный джип, и какие-то люди манерно выпроводили из него девушку. Красивая такая девушка, просто загляденье. Настоящая блондинка в шоколаде, великолепная, стройная, видная. И тогда майор пошел ва-банк. Он поднялся на второй этаж, где дислоцировалась служба уголовного розыска, пинком вышиб хлипкую дверь и собственными глазами увидел душераздирающую картину в рождественском стиле. Оперуполномоченный смотрел по телевизору новогоднее представление и умильно поедал шоколадку. Нет, он не был пьян, вовсе нет, трезвый и умиротворенный, лежа на диване, опер тихо поедал шоколад, повсюду валялись бумажки и обертки от конфет.

– Ты здесь шоколадом объедаешься, а там, внизу, народ прибывает, – заорал дежурный.

– Шоколад – не сало, – глубокомысленно произнес оперуполномоченный, – много не съешь. А откуда ты народу столько набрал, Дмитрич, а?

– С неба нахватал, – сдержанно ответил майор, – спускайся, работы до утра хватит.

И они направились вниз, не ругаясь, не выясняя отношения. Новый год все-таки. Не до ругани. Опер пошел в «аквариум», а охранник банка в это время писал заявление о том, что сотрудниками банка задержана особо опасная преступница Анна Мельникова. И все вновь смешалось, завертелось, закружилось, понеслось вихрем. Стали выяснять подробности и ужаснулись. Морозов предстал перед органами с деньгами, с чистой совестью, трезвый, как стеклышко. Анна бросилась ему на шею. Надежда, увидев мужа, упала в обморок, но быстро ожила и упала ему на грудь, вцепилась, и уже никто не смог отодрать Надежду Павловну от ее благоверного. Поисковая группа, возглавляемая Татьяной Ворониной, наконец-то обнаружив живой и невредимой Анну Мельникову, набросилась на девушку всем отрядом и едва не задушила красавицу в женских объятиях. Михаил Воронин пытался найти в толпе свою жену. Бедный майор в состоянии тихого ужаса спрятался от всех в «аквариуме», прикрыл дверь и закрыл лицо руками. Помощник в суматохе вновь потерял журнал учета доставленных нарушителей. Оперуполномоченный впопыхах доедал очередную шоколадку. Его губы были в шоколаде. Праздничный карнавал внезапно был прерван, в отделение приехал сам Виктор Васильевич под руку с Дианой Витальевной. Банкирша успешно отомстила мужу. Она выбрала себе нового ухажера, случайно выиграв вполне удачную партию. И карнавальный шум мгновенно стих, журнал сразу нашелся, а бедный майор добровольно вышел из «аквариума». А Морозова в срочном порядке этапировали обратно, туда, откуда только что вышел дежурный. Виктор Васильевич отдал все необходимые распоряжения.

– Заявление Воронина зарегистрировать, срочно вызвать дежурного следователя, Морозова задержать, деньги изъять, вернуть потерпевшему. Надежду Семенову передать мужу прямо в руки. Никого не забыл? – громогласно поинтересовался генерал у притихшей публики.

– Нет, никого, – тонким голоском откликнулась Татьяна Воронина.

Она прижималась к мужу, к Михаилу.

– Меня забыли, господин начальник, меня, – крикнула Анна, – я не уйду без Морозова. Он мой суженый, жених мой. Сажайте меня вместе с ним, я пойду за ним хоть в Сибирь, хоть куда. На край света пойду! Пешком, ползком, по-пластунски.

Мельникова с гордым видом прошла к «аквариуму», повозилась с тяжелым засовом, с трудом открыла и вошла вовнутрь. Села рядом с Владимиром, дескать, я не шучу. Иду на край света вместе с суженым. В Сибирь, на каторгу. Без сапог.

– Доченька, единственная моя, – бросился к «аквариуму» Константин Иванович, – а подарок наш, подарок-то возьми, это сапожки, тебе они пригодятся.

– Да стой ты на месте, старый дурак, – взмолилась Нина Яковлевна.