Галия Мавлютова - Суженый мой, суженый...

Родин приоткрыл дверцу тумбочки. Апельсины, лимоны, бананы. Витамины. Жена любит растительную пищу, вегетарианка проклятая. Алексея передернуло. Он попытался приподняться, но его замутило. Он прилег, закрыл глаза, затем повторил попытку. Во второй раз стало легче. Родин сел на кровати, немного посидел, привыкая, затем встал, проверяя крепость в ногах. Земля оставалась твердой, прочной, надежной. И Алексей улыбнулся. «Как будто заново родился», – подумал он. И Родин медленно пошел по палате. Его звала к себе мелодия, старая, забытая песня далекой юности. «Я бы взял твои ладони…» Можно отдать, не задумываясь, целую жизнь лишь за то, чтобы вновь взять родные ладони в свои руки, поцеловать, вдохнуть милый запах и забыть о том, что на свете существуют кричащие рты, махровые ресницы и пунцовые губы. Семья, карьера, дом – все стало ненужным, отвратительным. Родин остановился. Нет. Нужно все изменить. Весь мир, себя, жизнь. Сегодня же. Сейчас. Сию минуту. Алексей вернулся к кровати, открыл ящик тумбочки, нашел там паспорт, ключи, деньги, какие-то вещи, побросал все в пакет и тихонько вышел из палаты, мужчина с газетой не заметил, как исчез Алексей. Тихо капала вода. Кап-кап-кап. Три капли. Остановка. Еще три капли. Настоящая пытка, из средневековья. Родин набросил куртку и вышел на улицу. Морозно, деревья в снегу, на дороге много машин. Алексей Родин махнул рукой. Послышался металлический скрип, визг, скрежет, из окна такси высунулась веселая физиономия, румяная, жизнерадостная. Родин несказанно обрадовался, будто после долгой разлуки встретился с родным братом.

– Куда надо, шеф? – спросил таксист.

– Куда-нибудь подальше, – откликнулся Родин, устраиваясь поудобнее на заднем сиденье, – куда угодно, на край света, на вокзал.

Через несколько дней жена Алексея Родина обратилась в территориальное отделение милиции с заявлением о таинственном исчезновении мужа. Оперативник изумленно выслушал сбивчивый рассказ расстроенной женщины. Жена Родина поминутно сбивалась на крик, но оперативник опытным жестом останавливал ее, будто выключал звук в радиоприемнике, и Елена испуганно замолкала, пытливо вглядываясь в испитое лицо старого майора.

– Скажите, пожал-ста, гражданочка, – с ехидцей вопрошал майор, – а вы когда-нибудь скандалили с вашим мужем?

– Да вы что, никогда ничего подобного в нашей семье не было! И никакая я вам не гражданочка, – вскрикивала Елена Родина и тут же вжималась в стул.

Майор грозно хмурился, вздыхал, тяжело сопел, что-то черкал, пытаясь переписать начисто чистосердечные показания верной супруги Алексея Родина. У старого служаки было неважно со зрением. И Елена поняла, наконец, что муж пропал безвозвратно. Его больше нет. И уже не будет. А старый майор не найдет мужа. Никогда. Придется смириться с утратой, последняя надежда умерла. Правоохранительные органы бессильны. Елена поднялась со стула и вышла из кабинета с гордо поднятой головой. Настоящая вдова. Бывалый майор тихо рассмеялся и порвал неоконченное заявление на мелкие кусочки. Он еще долго смотрел на дверь, будто ждал, что Елена Родина вернется. Но она не вернулась.

Москва осталась где-то далеко, в другом измерении. Квартира, родители, друзья, подруги – сейчас вся прошлая жизнь казалась ненастоящей, искусственной, виртуальной. Галина оказалась лицом к лицу с бытовыми трудностями, ей хотелось есть, спать, нужно было помыться, но в эту минуту все обычные процедуры казались невыполнимыми. Ермолина стояла на пустом перроне, с сумкой, с какими-то деньгами, она даже точно не знала, какая сумма находится в кошельке. И еще Галина не знала, в какую сторону повернуть. Перед ней расстилались нетривиальные три дороги. Нет, дорог было много, великое множество и ни одной конкретной.

– Мадам, вас подвезти? – подскочили к Галине бравые молодцы. Рослые, могучие, они оттирали друг друга плечом, их было трое, и каждый норовил заглянуть девушке в лицо, каждому из троих хотелось ей понравиться.

– Нет, спасибо, а где у вас метро? – спросила Ермолина, зябко передергивая плечами.

Молодцы мгновенно утратили интерес к одинокой пассажирке, все трое сразу стали скучными и неразговорчивыми.

– Да там, – махнули они в неопределенную сторону.

И Галина заторопилась. Надо было срочно определиться с жильем. Потом придется искать работу. Она прежде никогда и ничего не искала. Квартиру ей приобрели родители, а на работу устроили знакомые отца. Все было просто и ясно. С этой минуты Ермолиной придется думать самостоятельно, искать жизненную дорогу без поводырей и проводников.

«Сдаю комнату». Вывеска случайно попалась на глаза, вернее, это была не вывеска, а небольшая табличка на груди чрезмерно полной женщины. Крупные буквы расползались в разные стороны, лезли наверх, будто находились в состоянии алкогольного опьянения. Не только буквы на самодельном плакате, но и сама женщина была в сильном подпитии. Галина брезгливо вздернула брови. В семье Ермолиных презрительно относились к пьяницам. Галина стройной походкой прошла мимо «нетрезвого» плаката. Она вошла в здание вокзала. Купила какую-то газету. Реклама, объявления, предложения. Грязноватые страницы пестрили разными обещаниями, сулили выгоду и барыши. Ермолина долго вчитывалась в текст. Она не могла понять смысл напечатанного, буквы прыгали, цифры разъезжались по сторонам. С газетой в руках, продолжая отыскивать взглядом рекламные тексты, Ермолина прошла в зал ожидания. Нужно немного отдохнуть, собраться с силами, чтобы решать задачи по степени важности. Мобильный остался дома. Нет, Галина не забыла телефон, она нарочно оставила его в квартире. В новой жизни старый номер уже не пригодится. Сначала необходимо купить новый телефон. И она заглянула в газету. Реклама хвастливо предлагала последние новинки сотовой связи. Ермолина выдохнула и резко встала. И сразу почувствовала головокружение. Налицо явное переутомление. Но рядом нет любящей и заботливой мамы, теперь никто не спросит о здоровье, не навестит, не принесет вкусностей. И навещать негде, никакого жилья пока нет. Галина ощутила себя изгоем, отверженной. И вдруг она осознала, что навязчивая музыка уже ее не изводит. Проклятая фраза исчезла, она больше не долбит мозги, не выворачивает душу наизнанку. И Ермолина улыбнулась, розовый билет оказался счастливым, она приняла правильное решение, поступила мудро, сбежав из Москвы.

– Где у вас Лиговский проспект? – сказала Галина, обращаясь к милиционеру.

Парень в сдвинутой набок фуражке изумленно посмотрел на Ермолину, усмехнулся, но сдержался, не вспылил, не накричал.

– Да вот он, прямо перед вашим носом, – милиционер махнул рукой на проспект. И Галина просияла. Питер гостеприимно распахнул перед ней свои двери. До сих пор еще никто не нахамил, не нагрубил и даже не высмеял девушку. Настроение отличное, и проспект под боком, рядом с вокзалом. Ермолина перешла улицу и увидела красочную вывеску. Мобильная связь призывала в свои ряды новых абонентов. Через полчаса Ермолина уже набирала номера телефонов. Она искала работу.