Галия Мавлютова - Два солнца

– Ленка, как жизнь, как дела? – крикнула она, растопыривая пальцы, видимо, только что съела что-то сладкое, все руки в липком.

– Нормально, а у тебя все в порядке? – ответила Лена, даже не вспомнив про черный пикап.

– У меня все отлично, – завопила Настя и, сделав круг по офису, выскочила в коридор.

Истомина усмехнулась. Утренний ритуал, соблюдается с точностью до микрона. Настя успевает забежать почти ко всем, с кем имеет честь состоять в дружественных и приятельских отношениях. Главное, не сразиться на вопросе, не сказать в ответ, что не выспалась, плохо чувствуешь себя. Тогда все пропало. В зависимости от состояния проблемы опрашиваемого Настя либо откроет кампанию по сбору средств на лечение, либо устроит дело таким образом, что строгое начальство разрешит несчастному отправиться досыпать на законных основаниях. В Насте умер великий общественный деятель всех времен и народов. И все-таки Лене не хватало внимания подруги. В последнее время Настя отдалилась, она явно чем-то или кем-то увлеклась. Истомина ощутила укол ревности. Хоть Настя и чересчур назойлива, но с ней легко и просто. Она и впрямь хороший товарищ, всегда протянет руку в несчастье, поддержит, поднимет, спасет. Но Истомину больше не нужно было спасать. Лена заставила себя быть сильной, научилась избавляться от боли. Лена имела дистанционный пульт управления собственным организмом, и лишь одно удручало девушку, она никак не могла избавиться от тоски по Олегу. В совершенном механизме отсутствовала одна кнопка. Это было нелепо. Он не мог переключиться на другую волну, тоска по Олегу глючила, как неисправный компьютер. Олега нигде не было. Он больше не появлялся в жизни Лены. Истомина не имела права искать его, интересоваться им, расспрашивать о нем. На его имени был поставлен крест. И Лена строго соблюдала условности, но внутри нее творилось невообразимое, никто не догадывался о глубоком чувстве, гнездившемся внутри холодной и равнодушной на вид девушки. Лена Истомина переживала настоящую страсть, ту самую страсть, о которой так много написано и рассказано, показано и предъявлено, предано общественному суду и публично осмеяно. Ведь никто не знал, что случилось тем летом на даче между двумя людьми. Никто. Даже Настя. И родители Лены не знали о том, что Олег поднял руку на единственную дочь Истоминых. Лена скрыла от всех столь горестное событие. Она никому не смогла бы признаться в этом. Если бы это стало достоянием злых языков, Лена из благополучной девушки немедленно превратилась бы в отверженную. Ведь никто не потерпит рядом с собой особу с пятном на судьбе. Мало ли свадеб расстраивается из-за мелких пустяков. Это явление, разумеется, волнует общественность, но не в той степени, в какой его может возбудить нездоровый интерес к физическому или психологическому насилию. Главный вопрос заключается в унизительности положения. Кем причинен вред, кому, зачем, для чего, с какой целью? Это уже другая песня. И пришлось бы Лене Истоминой в этой каше вариться долго и в другом месте. Она не смогла бы работать в «Энтерпрайзе». По этой причине весь груз Лена несла в себе. Одна. Она не хотела делиться своей печалью, чтобы не перекладывать свой крест на ни в чем не повинных людей. Олег сам должен объяснить свой поступок. Но он не хочет ничего объяснять. Ведь не из-за наследства же все случилось, разумеется, нет. И не из-за теплого местечка. Мало ли хороших должностей в корпорации. Значит, проблема плавно перетекает в другую плоскость, в ту, где могут разобраться всего лишь два человека. Лена ощущала себя соучастницей тайного преступления. Она знала секрет другого, но не имела права раскрывать тайну, чтобы не испачкать себя. Невозможно рассказать о случившемся даже родной матери. Ведь тогда узнается истинное лицо Елены Истоминой. Именно это обстоятельство вгоняло девушку в непреодолимую тоску. И она плотно упаковывала себя в тесные рамки, боясь ненароком проговориться кому-либо о своем позоре.

День прошел гладко, без особых происшествий, в отделе никого не было, все подчиненные разъехались по объектам. Лена не переставая звонила, сама отвечала на звонки, о чем-то договаривалась, что-то обсуждала, кого-то убеждала, доказывая очевидное. В конце дня явилась Анжелика, без спросу усевшись на диванчике, она опять уставилась на Лену. Кажется, она ничего не могла видеть, женщина словно оцепенела от ненависти. Истомина сдержанно улыбнулась. Ведомственные инструкции категорически запрещают распыление отрицательных чувств. Со дня основания в корпорации внедрялись сдержанность и хладнокровие самыми разнообразными способами, включая иезуитские, запрещенные к употреблению. Владелец «Энтерпрайза» слыл флегматиком от рождения. Он не переносил склоки и сплетни между сотрудниками.

– Лена, вы обязаны подчиняться установленным правилам. И вы не имеете права устанавливать свои, в «Энтерпрайзе» такие номера не проходят, – заявила Анжелика после долгого и муторного молчания.

– Анжелика Гарриевна, я вас прошу, не мешайте мне работать, – миролюбивым тоном сказала Лена. Ну не выгонять же главного экономиста вон. А так хочется…

– Лена, если вы не подпишитесь под общими требованиями, я напишу докладную. Я пойду на прием к генеральному. И позвоню ему сейчас же, – голос Анжелики звенел и переливался руладами злобы. Женская ярость имеет много оттенков и нюансов. Она способна звенеть и журчать, рычать и лаять, грохотать и низвергаться. Анжеликин тон располагался на начальной стадии развития. Эта женщина добивалась своей правды. Она хотела, чтобы Истомина подчинилась ей, но выбрала не самый лучший способ.

– Звоните, Анжелика Гарриевна, – милостиво разрешила Лена, раздраженно дернув плечом. Она облокотилась и прикрыла глаза ресницами. Впервые Истомина наблюдала подобную сцену. Однажды она уже сталкивалась с проявлением мужской агрессии, в полной мере ощутив на себе удар кулака. Сейчас Лена столкнулась с приступом женской агрессии. Впервые столкнулась. С Олегом были общие чувства либо – их видимость. Пленка, флер, марля. А с Анжеликой Истомину ничто не объединяет. Общая работа? Но они не связаны производственными вопросами. У каждой своя сфера, свои параллели. И эти линии нигде не пересекаются. Что же питает эту странную злобу? Истомина задумчиво смотрела на взбеленившуюся Анжелику. Нет, она не позвонит. Взбешенная женщина рассчитывает, что одним звонком разрушит карьеру Лены Истоминой, но ведь эта выходка легко может обернуться бумерангом. Неужели она не допускает этого? Анжелика Гарриевна выхватила сотовый из кармана и набрала чей-то номер. Истомина округлила глаза, приоткрыла ресницы. Мир перевернулся. Солнце сожгло себя дотла. Лена не верила себе. Что-то не так на этой планете. Истомина заткнула уши. Она ничего не хотела слышать. И все-таки скандальные слова влетали в сознание, они проникали в Истомину из ирреальной действительности.