Инна Туголукова - Собака мордой вниз

– Успокойтесь! – прикрикнула администратор. – Здесь вам, между прочим, театр, а не коммунальная кухня!

И даже помогла Соне надеть куртку и проводила до двери.

– Не обращайте внимания на идиотов, – доверительно взяла она ее под руку. – Вы здесь совершенно ни при чем. Все это исключительно его проблемы и упущения. Вот пусть он с ними и разбирается! А вы боритесь за свою любовь, не сдавайтесь. И уверяю, победа будет за вами, – лукаво улыбнулась она.

– А вот моя бабушка говорила: «От чужих ворот не стыдно и ни с чем отойти»…

Бабушка Констанция была женщина умная и говорила много чего занятного. Например, считала, что в старости самое главное не быть смешной, жалкой и отвратительной. Наверное, поэтому, оказавшись прикованной к постели и пролежав пластом долгих четыре месяца, она сказала: «Довольно!» – и прекратила есть.

– Куда торопишься? – спросил отец. – За что так нас обижаешь?

– Рассудок боюсь потерять, – пояснила бабушка. – Не желаю такой доли ни себе, ни вам.

– Поживи еще. Хоть немножко.

– Чем жить да плакать, лучше спеть да умереть.

Вот и весь разговор.

Отец приезжал раз в неделю. Мать и того реже. А Соня тогда переехала к Марте, дежурила с ней по очереди – расчесывала редкие седые прядки, обтирала невесомое худенькое тельце, держала сухонькую ручку.

– Людей не обижай, – напутствовала бабушка Констанция. – Чужая ненависть да собственная злоба не хуже ржи душу разъедают. А душа у тебя хорошая, чистая. По ней и живи…

Душа потрясенно молчала. Приходилось выпутываться самой.

Соня подошла к подъезду и машинально посмотрела вверх, на окна гусевской квартиры, обычно всегда темные. Но на сей раз одно из них светилось. Интересно, с чего бы это? А впрочем, совсем неинтересно. Ей-то какое дело? У нее своих забот по горло – одна хлеще другой. И своя нора в коммуналке.

На кухне маялась Фросечка и чрезвычайно обрадовалась, увидев Соню – единственную из всех соседей, с кем можно было поговорить по-человечески.

– Послушай-ка, чего тебе скажу! – метнулась она к ней.

– Потом, Фросечка, потом! Мне сейчас некогда, – отказалась Соня, не сбавляя шага.

– Да ты послушай! Всего-то два слова! Тебе будет интересно! – взмолилась та, семеня следом.

– Ну ладно, слушаю, – сдалась Соня. – Говорите.

– Сосед-то наш, что напротив, переехал. Со всем барахлом. Я сама видала.

– А я знаю.

– Откуда?! – огорчилась соседка.

– Так в «Новостях» передавали. В восемнадцать часов по первому каналу. Вы что, не видели?

– Правда? – расстроилась Фросечка. – А я и телевизор не включала. Борщ на кухне варила, стерегла, чтоб Васятка не сожрал.

– Так он вроде больше не ест?

– Не ест, потому что все стерегут. А чуть зазеваешься, враз сожрет.

– Вы идите, Фросечка, может, по НТВ повторят, – посоветовала Соня, скрываясь за спасительной дверью.

Первым делом она бестрепетной рукой убрала из мобильного телефонный номер под кодовым названием «Маша». Оставалось всего ничего – столь же решительно выкинуть его из собственной памяти вместе с абонентом как таковым.

Соня не сомневалась, что Раф обязательно позвонит. А может, и не позвонит, что было бы, конечно, весьма странно. Хотя что же тут такого уж странного? Обычное дело, как говорится, житейское.

Так или иначе, но к его звонку все равно следовало подготовиться, чтобы не застал врасплох, и, так сказать, закрыть тему. Но подготовиться не получилось. И, когда телефон зазвонил, а на дисплее вместо привычного «Маша» высветилась некая смутно знакомая комбинация цифр, Соня так и не смогла нажать кнопку.

Но телефон звонил снова и снова, и глупо было прятать голову под крыло и делать вид, будто все решится само собой, и откладывать на завтра то, что можно сделать уже сегодня, сейчас, немедленно.

– Слушаю, – холодно сказала она.

– А я боялся, что ты отключишь мобильный…

– Твоя куртка осталась в театре. Они надеются вернуть свой номерок.

– Давай не будем по телефону. Ты же все понимаешь…

– Ты прав. Давай не будем.

– Соня, не пори горячку, – заволновался майор. – Я что-нибудь придумаю…

– Не стоит напрягаться. Все уже придумали до нас.

– Ну подожди, я не так выразился. Я все устрою… Черт! Дай мне время!

– Нет, времени нынче в обрез. Лично у меня почти не осталось, извини.

– Ты меня загоняешь в угол. Эти дела так быстро не делаются!

– Какие дела, Раф? Ты решил, я тебя шантажирую? Пытаюсь воспользоваться ситуацией и увести из семьи? Чтоб через пару месяцев ты затосковал в моей коммуналке и проклял тот день и час, когда я поймала тебя в ловушку?

– Соня…

– Подожди, Раф! Послушай меня. Ты что, готов оставить свою семью ради того, чтобы слиться со мной в экстазе? Конечно же, нет. И знаешь это не хуже меня. И в глубине души ты мне благодарен за то, что я тебе это сейчас говорю. Разве не так? Ты и сам знаешь, что по-старому уже не будет, а будущего у нас нет. Давай отпустим друг друга, пока еще между нами… приязнь, а не ненависть.

– Давай не будем рубить с плеча. Утро вечера мудренее, сама всегда говорила. Начнешь работать в нашем пресс-центре…

– Неужели ты ничего не понял? Я не буду работать в вашем пресс-центре.

– Не глупи, Соня! Это не шутки!

– Я не шучу. Я давно не была такой серьезной.

– Не стоит на основании момента принимать жизненно важные решения. Тем более опрометчивые. Давай сегодня поставим запятую…

– Извини, Раф, но сегодня мы поставим точку. Одну. Последнюю.

Соня отключила мобильный, немного помедлила и извлекла из него sim-карту. Завтра она купит новую и начнет жизнь, как говорится, с чистого листа. Потом побарабанила пальцами по столешнице и вернула карту на место. Ну что за глупости, право слово! Воистину детский сад.

Чистый лист не значит первый. Он итожит долгую вереницу прежних дней, грузом повисших на ее плечах. А что у нас, ребята, в рюкзаках? Что мы имеем на сегодняшнее число? А имеем мы не так уж мало. Надежный тыл (мама, Марта, Егорыч), скромную крышу над головой (каморка в коммунальной квартире), средство передвижения (старенький «опель»), гордое одиночество в предбальзаковском возрасте («В комнату вошла пожилая тридцатипятилетняя женщина») и заявление об уходе по собственному желанию. А куда уходим, вообще говоря? Да теперь уже в никуда. Куда глаза глядят. На кудыкину гору.

«Вот теперь сиди и кудахтай», – мстительно сказала себе Соня.

Может, сходить к непримиримым старушкам соседкам? Фросечка говорила, будто одна из них неплохо гадает. Раскинет картишки, расскажет, что было, что есть, а главное, что будет. Хотя Соня где-то читала, что нельзя этого делать. Потому что судьбой уготовано для нас несколько вариантов. И мы, следуя одному из них, указанному гадалкой и, возможно, не самому удачному, невольно упускаем все остальные.