Ольга Петрова - Ненавидеть нельзя любить

Валерий, выслушав этот монолог, посоветовал Дине обратиться для начала к психотерапевту, полечить психику, а уж потом думать о ребенке. На какое-то время совместная жизнь наладилась. Жена стала активно вести здоровый образ жизни. Она каждый день ходила в спортзал, ела сырые овощи и крупу, медитировала и занималась йогой. В квартире, наконец, воцарился порядок. Более того, теперь их дом напоминал оранжерею: Дина увлеклась разведением комнатных цветов. Все свободное пространство было занято ее зелеными друзьями. Она с ними разговаривала, называла заковыристыми латинскими именами, записывала в специальную тетрадку, как развиваются ее питомцы, сколько они прибавили в росте и какое количество листиков у них появилось за неделю.

Валерий в начале наблюдал за очередным проявлением Динкиного безумия с опаской, но потом успокоился, решив, что лучше такое увлечение, чем бесконечное самокопание, попытки выяснить, отчего же не удалась жизнь. Конечно, его беспокоило, что Дина в разговоре с новыми подругами часто привирает, говорит, что она дипломированный специалист, что пишет диссертацию по ядерной физике. Взахлеб рассказывает о неземной любви, которую к ней испытывает муж. По всему выходило, что женщина она необыкновенная, много испытавшая в жизни (здесь шел рассказ о трагедии – гибели ребенка), хорошо познавшая природу мужчин. Мало знавшие ее верили, что почти все особи противоположного пола томятся от неразделенной любви к рассказчице, не влюбиться в которую, познакомившись с ней, нельзя. Дина одаривала подруг открытками редких цветов и наказами, как ухаживать за ее «чудесными детками».

Все это Валерию не нравилось, но он терпел, заглушал свое раздражение и старался как можно меньше проводить времени дома. С этим проблем не было. Началась война в Чечне, и десантники прочно обосновались в горах Кавказа, сдерживая натиск бандформирований.

Приезжая после долгого отсутствия домой, Немировский спал целыми днями, жарил себе картошку с салом и слушал рассказы жены о целебных свойствах пророщенных зерен.

Лишь однажды нарушилось хрупкое равновесие их семейной жизни. Он приехал после пятимесячного отсутствия и обнаружил в квартире полный разгром. Дина, ожидавшая приезда мужа с минуты на минуту, перебила цветочные горшки, вырвала и поломала все цветы: ей по секрету рассказали о романе мужа с молоденькой медсестрой из полевого госпиталя.

Уставший и измученный Немировский наблюдал за истерикой супруги, стоя среди осколков глиняных горшков, комьев земли и растерзанных листьев. Потом он ушел к холостому товарищу и неделю отпуска жил у него. После, в Чечне, в самый неподходящий момент, ему передали письмо от жены, где она извинялась за свой срыв, прощала его за измену и предлагала начать все сначала. Он даже не дочитал до конца, не до того было, а главное, – безразлично, что происходит с его женой.

В их отношениях ничего не изменилось, и когда они переехали в Москву, в академию. Он понимал, что Дина постепенно сходит с ума. В последнее время она без конца повторяла, что ей «необходимо реализовать свои материнские инстинкты». Эта фраза резала ему слух, но он привычно не спорил, хотя и не представлял свою жену в роли матери. Она не умела заботиться о ком-либо, кроме себя. Теперь он знал наверняка, что и любить она тоже не умела.

То, что Дина украла чужого ребенка, повергло его в шок. Зачем она это сделала? Заботиться о малыше, да еще о чужом, – это было не похоже на нее. Но главное, что беспокоило Валерия, – Дина сделала это после его звонка, когда он рассказал о встрече с Ольгой. Он подозревал, что жена со свойственным ей звериным чутьем догадалась, что, встретив Ольгу, Немировский разведется с ней. А этого Дина не могла допустить. Вся ее жизнь была посвящена попыткам доказать, что она самая замечательная, самая достойная из женщин, что, она лучше своей старшей сестры. И главным козырем в этом был Немировский, который десять лет назад из двух сестер выбрал младшую. Валерий отдавал себе отчет – жена психически не здорова, и в голову приходила мысль: Дина должна попытаться увидеть сестру, чтобы, наконец, выяснить отношения. Родители Дины, растерянные и подавленные, подтвердили его догадки, что их дочь ведет себя неадекватно.

– Ненавидит она Ольгу. Несколько раз вспоминала о ней, угрожала, говорила, что уничтожит ее… – сказал постаревший полковник.

– Так почему же вы не позвонили мне, Ольгу не предупредили? Почему раньше не обратились к врачам? – Валерий смотрел на тестя и испытывал острое чувство жалости.

Русанов был раздавлен случившемся. Он искал и не находил объяснения, почему его горячо любимая девочка превратилась в жестокую, недобрую женщину, готовую разрушить жизнь родной сестры. Он не стал говорить зятю о том, что Дина в последнее время много раз обижала постаревших родителей, грубила, не желала считаться с их укладом жизни. Да, он как отец чувствовал, что с дочерью что-то не так, что она сильно изменилась, но как признаться самому себе, что девочка не в своем уме, что она действительно больна! Лишь теперь, после похищения чужого ребенка, Русанов понял, насколько все серьезно, и испугался за старшую дочь и единственного внука, от которых отказался, не желая причинять боль Дине.

Полковник смотрел на зятя и думал, стоит ли говорить Немировскому о том, что сын Ольги похож на него как две капли воды, что он, родной дед, давно просчитал все сроки и понял, что же произошло десять лет назад. Но Диночка должна была стать счастливой, и он принял и одобрил решение старшей дочери – устраниться, отдать Немировского без боя.

– Вы что-то еще хотите мне сказать Александр Викторович? – спросил Валерий, вглядываясь в задумчивое лицо тестя.

– Нет, нет, Валера, ничего, – Русанов вздохнул по-стариковски. – Ты поезжай к Оле, думаю, Дина туда подалась. Здесь ее милиция будет искать, а ты там поищи. Только спешить тебе нужно, Валера. Мы ведь с матерью не нашли ее документов. Она их, наверное, сумела каким-то образом забрать. И деньги, сбережения наши на черный день, пятнадцать тысяч, исчезли. Так что она могла и самолетом полететь.

– Я ей десять тысяч неделю назад отправлял, – сказал Валерий. – Значит, она при деньгах и документах. – Ну я пошел, Александр Викторович. Если что, звоните. Я к своим зайду на полчаса и поеду в Ростов, попробую поскорее вылететь в Питер.

– Валера, – остановил его Русанов, – ты Оле скажи, чтобы она берегла себя и Кирилла. Я очень виноват перед ней.

Немировскому показалось, что полковник всхлипнул.

Валерий так спешил, что даже с родителями поговорить не смог по-человечески. Успел только обнять их, принять душ, переодеться и перекусить. Мать отчего-то прятала глаза. Узнав, что Валерий едет искать жену в Петербург, испуганно спросила: