Татьяна Голубева - Соблазн гнева

Марина отлично помнила тот июньский день, когда в их опустевшую деревеньку в очередной раз приехала огромная черная машина. Утром перед прибытием «хама» их с бабушкой навещал лесник и чуть не довел Марину до слез, дразня ее «рыжей лисичкой», так что Марина, рассерженная и обиженная, ничуть не огорчилась из-за того, что ей вот так внезапно, ни с того ни с сего, пришлось уехать от любимой бабули. И очень хорошо, что она уедет, думала тогда Марина, просто замечательно, что папа решил наконец забрать ее к себе! Пусть теперь бабушка пожалеет, что не прогнала дядю лесника, не стала защищать внучку, а, наоборот, смеялась вместе с ним над Мариной. Да еще коза Люська накануне боднула Марину сзади под коленки так, что Марина полетела прямиком в кучу сена! Нет, лучше она к папе уедет. В городе наверняка ее ни лесник обижать не станет, ни козы. Вряд ли в городе козам разрешают бегать без привязи. Там ведь машин тьма-тьмущая, вмиг задавят! В общем, Марина наскоро расцеловалась с бабушкой, схватила узелок с хлебом и вареными яйцами – и радостно забралась в нутро громадной машины. Она даже не обратила внимания на то, что все ее вещи остались у бабули. Здоровенные парни не взяли собранную Натальей Ивановной сумку, коротко сказав, что все равно девочке будут покупать новое.

А вместе с платьишками и курточками остались у бабули любимая Маринина кукла Люба и Любин друг, плюшевый кот Бармалей.

Как тосковала по ним Марина, очутившись в огромном каменном городе! По ним и по бабуле…

Ехали они долго, около двух суток. Марина почти не спала все это время. От охватившего ее волнения она просто не могла закрыть глаза, таращась на все то, что мелькало за окнами черного «хама». Конечно, сначала они просто выбирались из леса, то и дело застревая в колдобинах, но уже через пять-шесть часов дорога изменилась, стала шире, ровнее, и по обе стороны от нее возникли огромные пространства, на которых деревьев было – по пальцам пересчитать. У Марины кружилась голова от того, что ее взгляд скользил по равнине до самого горизонта, не в силах зацепиться хоть за что-нибудь. Она ведь всю свою коротенькую жизнь прожила в лесной чащобе, и хотя полян в окрестностях деревушки хватало, все-таки даже самые большие из них ни в какое сравнение не шли с бесконечными полями, сквозь которые несся теперь черный «хам». Марине стало так страшно, что она в конце концов разревелась во все горло. Парни остановили машину и принялись растерянно успокаивать девочку. Они решили, что ее укачало. Ей предлагали чай из огромного термоса, какую-то черную шипучую воду из яркой бутылки, шоколадки, яблоко… Но Марина хотела только одного: вернуться домой, к бабуле. И еще она хотела свою куклу и кота Бармалея. Но и бабуля, и Бармалей были далеко-далеко…

Наконец один из парней спохватился:

– У нас же игрушки с собой есть! Нарочно же брали!

Тут же откуда-то появилась целая гора мягких разноцветных медведей, собак, слонов и прочего. Но кота Бармалея среди этого зверинца не нашлось, и Марина расплакалась еще сильнее. Один из парней отошел чуть в сторону и принялся громко разговаривать сам с собой, держа возле уха маленькую черную коробочку, как от обувного крема. Марину это настолько поразило, что она сразу замолчала и во все глаза уставилась на парня. Парень обернулся к ней:

– Хочешь с папой поговорить?

– С папой? – не поняла Марина. – А где он?

– В Питере, – весело пояснил парень. – Вот телефон, держи.

Что такое телефон, Марина отлично знала. Видела на картинках. И знала, что по телефону можно разговаривать с людьми, которые находятся далеко-далеко. Это ей бабуля рассказывала. Но та вещица, которую сейчас протягивал Марине здоровенный парень, на телефон ничуть не походила, и Марина сердито ответила:

– Не хочу!

– Как знаешь, – покладисто согласился парень и снова отошел в сторону, продолжая говорить сам с собой.

А Марина плакала до тех пор, пока не заснула от усталости.

Марина тогда задержалась на несколько мгновений перед дверью малой гостиной, чтобы вздохнуть и грустно покачать головой. Ей и вспомнить-то страшно было, какой она оказалась дикаркой в свои шесть лет… и как она отличалась от детей, выросших в большом городе… и скольким вещам сразу ей пришлось учиться! Поначалу она держалась настороженно, как настоящий лесной зверек, пойманный лихим охотником и запертый в клетку. И огрызалась на каждое замечание отца и мачехи, и швыряла на пол красавиц кукол, и представляла, как на папашку свалится с крыши огромная сосулька и пригвоздит его к земле…

Но все это осталось в далеком прошлом. И лучше всего было бы забыть, навсегда забыть о тех временах… вот только почему-то они сами собой всплывали в памяти, заставляя снова и снова переживать унижения, горечь, боль…

Ничего, теперь она знала, как за все это отыграться.

Инна Григорьевна громко ахнула, увидев новый туалет Марины. И быстро обшарила падчерицу жадными глазами. А Марина, сделав вид, что ничего не замечает, прошлась по толстому пушистому ковру, как манекенщица по подиуму, и демонстративно остановилась перед экраном громадного домашнего кинотеатра, закрыв собой кадры какой-то душещипательной сцены. После чего окинула мачеху торжествующим взглядом и сообщила:

– Пап, мне деньги нужны. Я хочу еще кое-что там же купить. Нравится?

– Нравится. А что, у тебя на карточке уже ничего не осталось?

– Почти ничего, – весело ответила Марина. – Тысяч пять, может быть. На полтора платья.

– Ты деньги глотаешь, что ли? – сердито проворчал Сергей Пафнутьевич. – Или в унитаз спускаешь? И вообще, зачем тебе именно эти платья?

– Затем, что ты ничего не понимаешь! Они просто гениальные, эти платья! А главное – ни у кого больше таких никогда не будет!

– Где ты это взяла? – слегка севшим голосом спросила Инна. – Мне тоже надо! Там есть что-нибудь для меня?

– Найдется, – обрадовала мачеху Марина. – И не очень-то дорого пока что стоит, в пределах трех тысяч. Баксов, конечно. И все штучное, без повторов. В общем, круче, чем у Версаче.

– Ой! Пупсик, я хочу такие вещи!

– Ну так пойди и купи, – благодушно ответил господин Дикулов. – И хватит об этом.

– А деньги? – напомнила Марина.

– Утром велю перевести на твой счет. Надеюсь, ты не собираешься ехать за своими шмотками прямо сию минуту?

– Сию минуту уже поздно, – вздохнула Марина. – Салон закрылся.

– Жаль, – пробормотала Инна. – Я бы и сейчас не поленилась съездить.

Встав с кресла, она подошла к падчерице и внимательно рассмотрела и даже пощупала ткань и швы.

– Супер, правда? – улыбнулась Марина.

– Да, вещица на миллион…

Марине внезапно стало скучно. Все произошло в точности так, как она себе представляла, но вместо торжества и радости ее охватила безмерная тоска. И, потоптавшись в малой гостиной еще минуту-другую, Марина ушла к себе.