Глафира Душа - Привет, Ангел

– Как какие? Штуку зелени гони!

Если бы не Маринино счастливое мироощущение момента, если бы не ее удовлетворенно-умиротворенное состояние, она бы, наверное, быстрее смогла включить мозг в работу, а тут она глупо удивилась:

– За что?

– Как – за что? – Теперь бугай казался искренне удивленным. – Инвалидов трахать забесплатно? Где ты такую экзотику еще найдешь? Думаешь, вся расфуфыренная, на иномарке, тьфу – кому ты нужна, раз по бомжам таскаешься?

Марина аж задохнулась от такой трактовки вопроса. Нет, она, конечно, смотрела фильм с Чуриковой. «Плащ Казановы», кажется, называется. Про Венецию, про мужчину-проститутку, про богатых дамочек, про нашу дурочку. Но то Венеция. А она здесь, у себя в родном городе. И как развели! Боже мой, как ее развели! Ну что ж, молодцы. Тысячи долларов, конечно, у нее нет с собой, хотя удовольствие того стоило. Она поймала себя на том, что это приключение до момента появления детины принесло ей и вправду не испытанные ранее приятные ощущения. Ну что ж – платить так платить. А что остается делать. Милиция? Наверняка в доле. К знакомым обратиться? На первом же вопросе: а как ты к нему в дом попала? – она проколется. Ловко придумано.

– У меня только триста.

– Браслет снимай.

Марина послушно сняла браслет. Детина бесцеремонно вытряс кошелек из ее сумки, нашел там две тысячи рублей, благородно оставил пятьсот на бензин и с кривой ухмылочкой «Заходите еще» вышел. Через мгновенье вернулся и, радуясь сам себе, добавил: «Постоянным клиентам у нас скидки».

Оделась она моментально. Вылетела из этого дома, подъезда, двора, к машине, все бегом, все с ужасающе бьющимся сердцем… Села, рванула, выехала на освещенную улицу. Остановилась отдышаться. Хорошо, машину не забрали. Хорошо, на растерзание бомжам не кинули. Хорошо, саму не покалечили. Когда Марина поняла, что избежала всех этих более страшных потерь, она немного успокоилась, потихоньку поехала, и всю дорогу домой, и потом еще полтора-два месяца ежедневно ее мучал только один вопрос: «Интересно, а действительно он был в меня влюблен или только отрабатывал свои бабки? Нет, ну так смотреть, так целовать. Не может быть, чтоб просто так».

Потом все потихоньку улеглось, забылось, рассосалось. Чувство стыда периодически угнетало, но со временем тоже поутихло.

Прошло около трех лет. Марина беременная ехала с мужем по центру города. Муж за рулем. Она рядом. Наслаждалась хорошим днем, держала руки на животе, прислушивалась к себе. Муж остановился купить воды, а ее взгляд привлек инвалид. Нетрезвый, грязный, он разговаривал сам с собой, ругался и бросал мелочь в проезжающие автомобили. «Вот и подавай им после этого», – подумала Марина и тут же обожглась о его глаза, голубой цвет которых не мог скрыть даже явно пьяный взгляд.

Вернулся муж, положил воду на заднее сиденье. Одну бутылку открыл, протянул жене, с тревогой спросил: «Тебе плохо?» «Нет, нет», – поспешила ответить Марина. – «Я люблю тебя. Мне хорошо».

Они встречались по субботам. Каждую субботу, три года подряд. Он заезжал за ней на машине с неизменным букетом на переднем сиденье. Она открывала дверь с неизменным «Привет, Ангел» и удивленно-радостным выражением глаз от увиденных цветов. Брала букет, подносила к лицу, вдыхала аромат, затем клала на заднее сиденье и только потом гладила его по голове и целовала в висок.

Они оба ждали этих встреч, готовились. Мелкие сувениры, возгласы: «А как тебе мои новые духи?», «Тебя классно подстригли!», «Я принесла почитать… вот эта статья… тебе будет интересно…», с трудом сдерживаемое желание, улыбки, прикосновения – все говорило о том, что эти двое скучают, волнуют друг друга и с нетерпением ждут этих еженедельных свиданий.

Встречались, как правило, утром и всю субботу проводили вместе. Ехали завтракать в кафе, потом на чью-нибудь квартиру или дачу (к нему нельзя – он женат, у нее дома родители и ребенок).

В ту субботу было особенно ярко, солнечно, по-весеннему тепло и приятно. Они сидели в ресторанчике в центре Москвы, разговор не очень клеился, казалось, что она нервничает и будто решается что-то сказать, но никак не решится, и все выжидает какой-то удобный момент, а момент этот никак не наступает. Может, и не говорить… нет, все же решилась:

– Послушай, мне сделали предложение.

Он в первый момент не понял, о чем она, или, наоборот, понял сразу, даже раньше, чем она договорила, но язык опередил мысль:

– Какое предложение? О чем?

Она вздохнула:

– Меня позвали замуж.

У него не возникло вопросов: кто он, когда позвал (как-то нелепо звучит – позвал замуж), а где вы познакомились, а что ты ответила, а ты что – хочешь замуж? – ни одного из этих, казалось бы, логичных и уместных вопросов не родилось в его голове, только один:

– Надеюсь, это не помешает нам встречаться?

Она неопределенно пожала плечами. Он разволновался, закурил. Странно, сигареты те же, а дым какой-то едкий, аж глаза слезятся. Он зачем-то подозвал официанта, заказал еще воды, попросил меню, спросил ее:

– Ты хочешь еще что-нибудь?

– Нет, спасибо. Если только тебя, – добавила тихо, когда официант отошел.

Потом посмотрела на него пристально и долго:

– Знаешь, я все время ждала от тебя это предложение. Я не дала ему ответа.

– Что ты могла ждать от меня? – взорвался он. – Разве я когда-нибудь обещал тебе хоть что-то? Разве я давал повод так думать? С самого начала я сказал, что я – человек женатый, что в семье меня все устраивает и кардинально я свою жизнь менять не собираюсь. Говорил?

– Да, говорил, говорил, – она начинала повышать голос. Он почувствовал надрыв в ее тоне. Надо было как-то успокоить ее, отвлечь, заговорить самому, но в какую-то секунду он замешкался и остановить ее уже не смог.

– Ты говорил все это три года назад. Это правда. А разве не правда, что я – женщина твоей мечты, что со мной ты ощущаешь себя молодым, свободным, счастливым. Разве не правда, что мы никогда не раздражаем друг друга, что меня тянет к тебе, а тебя – ко мне. И потом – за три года многое могло измениться. Тогда ты думал так. Мы же только начинали встречаться, и ты меня почти не знал, а за это время узнал, понял, что я значу для тебя. Это же могло повлиять на то, первоначальное твое убеждение?

Чувствовалось, что слезы стоят комом у нее в горле, в гортани, в носоглотке, что они перекрывают дыхание, что не дают свободно вылиться словам. «Лучше бы она расплакалась», – подумал он. «Было бы легче, если бы я сейчас заплакала», – подумала она.

– Послушай меня. Послушай, моя дорогая. Ты действительно лучшая женщина в моей жизни. И я нисколько не сомневаюсь, что наша с тобой совместная жизнь была бы и интересна, и комфортна. Может, это прозвучит слишком пафосно, но ты – самая интересная страница в моем жизненном романе. Но чем виновата та, другая, с которой двадцать лет я вместе, которая отдала мне молодость, родила сына и дочь. Она была рядом и в периоды безденежья, и в неудачах, она хоронила моих родителей. Она разделила со мной все, что может разделить близкий человек. Не могу я ее оставить. Да и не хочу.