Ольга Агурбаш - Влюбиться on-line

Она открыто вытерла слезы, высморкалась, подняла на него заплаканные глаза и сказала странную на первый взгляд фразу:

– Я горжусь тобой!

– Что-о-о-? – протянул он.

– Я горжусь тобой, – повторила Аня, – твоим умом, глубиной, проникновенностью! И еще, знаешь, я вдруг осознала, какая я недалекая… Аж неловко. У такого умного мужа такая примитивная жена.

Ему польстила ее речь. Он часто потом вспоминал этот разговор. С приятным чувством вспоминал…

Так когда же началось охлаждение? Лет через пять? Через семь после свадьбы? И почему? Просто затихло чувство, а вместе с ним и интерес, и потребность в столь плотном общении. Угасло, сникло, померкло. Каким словом ни назови, суть одна.

Она долго еще цеплялась за былое, неоднократно пыталась его возродить, возобновить… То на разговор его откровенный провоцировала, то кидалась всесторонне проанализировать новый фильм, книгу, спектакль. Виктор, естественно, отзывался, откликался, включался в диалог, но… Уходила постепенно следом за чувством почему-то и интеллектуальная составляющая их жизни. Нет, они не деградировали, не останавливались в своем развитии, но только теперь развивался каждый сам по себе, не вместе… Вернее, вроде бы вместе, под одной крышей, одной семьей, а на деле – каждый в отдельности…

Аня подозревала наличие у него женщин на стороне. Даже периодичность их появления могла проследить по каким-то очень тонким признакам. Виктор ничем не выдавал себя. Был осторожен, чуть даже более внимателен к ней в эти периоды. Может, по этому повышенному вниманию, может, по сопровождающему его охлаждению в интимной жизни она всегда чувствовала: кто-то появился. Никогда не выясняла, не приставала с глупыми расспросами, просто страдала молча, стараясь не показывать ему ни слез, ни своей печали.

Один раз не выдержала, устроила истерику, набросилась на него с кулаками. А он только молча сгреб ее в охапку, прижал к себе и гладил вздрагивающую спину. Долго-долго гладил, пока она не затихла и не успокоилась. Повторял какие-то совсем простые слова:

– Ну все… Все… Успокойся. Все хорошо… Тихо… тихо… Все хорошо.

И за эти простые слова, в которых, наверное, сокрыто столько мудрости, раз они помогают в тяжелую минуту, так она была благодарна Виктору… именно за них и еще за объятие его крепкое, уютное, такое родное… Он ничего не объяснял тогда, не обещал, не просил прощения. Виктор вообще ненавидел выяснять отношения. Тогда он просто сделал вид, что не понял причины истерики. Подумаешь, зарыдала баба! С кем не бывает! А уж почему, по какому поводу, никакого значения не имеет. Выплакалась? Выкричалась? Выпустила пар? Вот и хорошо! И все опять пошло по-прежнему.

Он жил какой-то своей жизнью, она продолжала безрезультатные попытки к сближению. И сейчас они пришли к тому, к чему пришли: к далеко немирному совместному проживанию.

Есть такая фраза в политике: мирное сосуществование. Они, помнится, обсуждали это словосочетание на заре своей семейной жизни и пришли к выводу, что, пожалуй, да, мудро и правильно именно так сосуществовать – мирно! Правда, само слово «сосуществование» Ане не особенно нравилось. Не нравилось тогда, не нравится и теперь. Но если тогда оно ее близко не касалось, поскольку была любовь, дружба, бурное общение, активный интерес, взаимная тяга друг к другу, то теперь – как раз то самое существование. Но, к сожалению, далеко не мирное.

Она гладила простыню. Он кусал дужку очков и серьезно, вдумчиво, как, впрочем, ему и было свойственно, ответил:

– С одной стороны, это ужасно… Развод, разрыв… Люди полжизни вместе. Срослись, соединились, слились… И как это можно разорвать? Не представляю… А с другой… – Он замолчал и вдруг пристально посмотрел жене в глаза: – Знаешь, с другой стороны, я уважаю Семена за такое решение.

– Что? – не поняла она. – Как это? За что? Ты, выходит, поддерживаешь его?! – В ее голосе плескалось удивление, возмущение и страх одновременно.

– Ну, выходит, так… – согласился он.

Она не находила слов. У нее внутри где-то между горлом и грудной клеткой вдруг стало не хватать воздуха. Она ловила его открытым ртом, но что-то мешало вдохнуть полной грудью… Вот уж поистине: ни охнуть, ни вздохнуть. Ни заплакать, ни закричать… Тяжесть сдавила грудину, горло перехватило… Аня сидела с выпученными глазами, с открытым ртом, задыхающаяся, несчастная, и молча слушала мужа, который опять же по полочкам объяснял ей мотивы поступка друга.

– Ты пойми, – как школьнице, втолковывал он Ане, – человек перерос взаимоотношения… Или взаимоотношения изжили себя… Что по сути одно и то же. Да, наверное, больно это осознавать. Наверное, непросто признаться даже самому себе в этом. Но признался же Семен, осознал. Для подобного вывода не только сила… мужество необходимо. Согласна со мной?

Аня как-то неопределенно пожала плечами: не то согласна, не то нет. Она вообще не очень адекватно воспринимала ситуацию. Мало того, что речь идет о самых близких друзьях… Так разговор этот напрямую проецируется на их жизнь, их – Ани и Виктора. А это становится опасным. Очень опасным.

– И я уважаю решение Семена, – вновь повторил Виктор. – Да, оно может показаться опрометчивым, не очень взвешенным. Возможно, поспешным, не до конца продуманным, а может быть, наоборот, запоздавшим… Каким бы оно ни оказалось, у него есть неоспоримое достоинство, у этого решения…

– Какое? – хрипло спросила Аня.

– Честность! – И добавил после паузы: – На мой взгляд, правильное решение.

– То есть… получается… ты – за то, что они разводятся? – как-то сипло выдавила она из себя.

– Да при чем здесь я? При чем здесь – «за», «против»? Мы что, в игры играем? Ты спросила о моем отношении. По-моему, я доходчиво объяснил. – Он опять взял книгу в руки, показывая тем самым, что разговор окончен.

Аня потрясенно молчала. Она наконец перестала разглаживать простыню, переключившись на свои ногти. Уж что-что, а маникюр у нее всегда был безупречный. И форма ногтей от природы красивая, и руки ухоженные. Ни за чем она так не следила, как за руками. Непонятно даже почему. Ведь и волосы требовали ухода, и лицо. Аня уделяла внимание и этому тоже, но руки составляли главную часть ее заботы о себе. Сейчас она смотрела на идеальные пальцы, на блестящий лак и не понимала, чьи это руки перед ней. И зачем ей надо на них смотреть? Надо встать, пойти в ванную, принять душ… Надо двигаться, что-то делать… Не сидеть, не застывать… Она заставила себя подняться и сделать шаг в направлении туалетной комнаты, когда зазвонил телефон.

Звонила Катя. Ее голос был сухой, надрывный. Она старалась казаться спокойной, но Ане казалось, что в любую минуту подруга может сорваться и зарыдать. Что, собственно, в конце концов и случилось. Катя кричала, что это она во всем виновата, что она сама спровоцировала своего тихого, спокойного, прекрасного Семена на скандал, что переоценила свои силы, что была слишком высокомерна с ним и груба, и что теперь ничего уже нельзя сделать – сегодня он подал заявление на развод.