Маша Царева - Москва силиконовая

– Ты так их называешь? – ухмыльнулась я. – Жертвами?

– Ну это я так, образно, – спохватилась Алена. – Посмотри на меня, у меня самой стоят имплантаты Luxis, неужели я похожа на жертву?

«Если только на жертву лоботомии», – беззлобно подумала я, решив не ввязываться в непродуктивный конфликт.

– А почему ты вообще решила, что танцовщицы belly-dance хотят силиконовую грудь?

– Включи логику, подружка, – снисходительно улыбнулась Алена. – Зачем тетки идут заниматься экзотическими танцами?

– Ну… Чтобы похудеть? – предположила я.

– Для этого есть старая добрая аэробика. Гораздо эффективнее, к тому же менее затратно. Они же вынуждены покупать дорогостоящие костюмы, дополнительно платить за семинары. Но эти танцы дают им кое-что большее, чем подтянутое тело. Они учатся быть сексуальными. Часто туда приходят закомплексованные, побитые жизнью тетки за своим последним шансом! Понимаешь?

– Нет, – честно призналась я. – И в чем заключается этот последний шанс?

– Научиться как следует вертеть жопой. – Алена пожала плечами, словно ответ напрашивался сам собою.

– Видимо, я живу в другой системе координат, – примирительно улыбнулась я.

Алена посмотрела на меня, прищурившись. Словно пытаясь навскидку определить мою рыночную стоимость. Некомфортный взгляд, в его прицеле захотелось съежиться, подтянуть колени к груди и обнять их руками.

Странная девушка.

– Ошибаешься, – наконец протянула она. – На планете Земля нет другой системы координат. Если только ты не собираешься эмигрировать в индейскую резервацию или тропическую деревушку Руанды, куда не доезжает даже Красный Крест. Невозможно жить в мегаполисе и отгородиться от него собственной моралью. Ты – молодая московская женщина, а это значит, что ты тоже стоишь на полке магазина в ожидании удачи.

– Любопытная теория.

– Это не теория, это жизнь. Все мы покупаем и продаем друг друга. Курсы belly-dance – это аргумент для воображаемого мерчандайзера. Ставки повышаются, цена растет, тебя перекладывают на полочку повыше. Знаешь, что самая престижная полка в магазине – та, что находится на уровне глаз?

– Это лекция по маркетингу?

– Скорее попытка спасения твоей души. Потому что если будешь продолжать в том же духе, закончишь старой девой с кошками, кактусами и набором для макраме. Хотя изначально у тебя неплохие данные. Фигура, вкус… Личико невзрачное, но в целом с тобой можно работать.

– Чтобы я стала такой же, как ты? – не выдержала я.

– Хотя бы. Наверняка ты считаешь, что моя внешность – это набор шовинистских стереотипов. Но на самом деле это беспроигрышный вариант, двадцать одно очко, – помолчав, она не к месту добавила: – А позавчера я была в салоне Hummer на Дмитровке.

– И что?

– И то. Мне машину покупают, понятно? Я хочу розовый, как у Бритни Спирс… А сама я родом из Волгограда, и моя мама – воспитательница в детском садике.

– У силиконового робота сбой программы? При чем тут твоя мама и розовый Hummer? – обычно я не позволяла себе столь прямолинейного хамства, но у этой Алены была до того тяжелая энергетика, что у меня даже заломило виски.

– При том, что я родилась свинаркой, но вовремя усвоила правила игры. И вот теперь я – успешная работающая женщина с феноменальной даже для этого города зарплатой, двумя актуальными любовниками, один из которых и дарит мне Hummer. А моя мама рассуждает примерно как ты. Свобода есть, свобода пить, свобода самой выбирать условия. В итоге она наела задницу пятьдесят второго размера, упустила двух мужей и увлеклась разведением кроликов. А ей всего сорок восемь лет.

– Может быть, она счастлива.

– А может быть, от одиночества она рыдает по ночам, – равнодушно пожала плечами Алена. – Не знаю, ведь мы уже два года не общаемся. Но мы отвлеклись от темы. Наши потенциальные клиентки – те, кто едва-едва усвоили правила игры. Решили искусственно повысить себестоимость. Начали с малого – пошли на курсы японского, или любительского стриптиза, или вот танца живота. Это самые отчаянные, которым настолько не хватает секса, что они готовы три часа подряд учиться рисовать бедрами восьмерки и круги.

– Знаешь, одна моя подруга занимается танцами живота, – возразила я, – и с сексуальной жизнью у нее точно полный порядок.

– Такие тоже есть. Но… Впрочем, ты и сама сейчас все увидишь.

Диктатура плоти – вот так лаконично можно было описать раздевалку belly-dance студии. Молочно-розовой и окутанной рыжей дымкой солярийного загара, наглыми складками выпирающей из шифоновых юбок и анемично поджарой, стыдливой улиткой заползшей в расшитый бисером лиф.

Два десятка приятно взволнованных женщин упаковывали свою плоть в роскошные восточные костюмы. По их оживленному щебетанию я поняла, что знакомы они не первый день, что чувствуют себя командой, даже сектой – сектой стопроцентной женственности посреди равнодушной Москвы. Уютный птичий гомон банального бабского трепа – о мужиках и шмотках, о подтяжке лица и последней книге Улицкой. Щедрое изобилие взаимных комплиментов – ах, твоя прическа, ах, твой педикюр, ох, дай же телефон своего стоматолога.

Но все это длилось ровно до тех пор, пока на сцену не вышла она.

Прима.

Дьяволица.

Алена принесла с собою костюм – белоснежные шелковые шаровары и миниатюрный бюстгальтер с золотым шитьем. В аккуратной раковине ее пупка эффектно поблескивала жемчужинка на золотой шпажке, десятки тонких золотых браслетов обнимали запястья и щиколотки. По сравнению с другими пришедшими на занятие женщинами она смотрелась звездой, гаремной королевой, любимой наложницей. Естественно, она завоевала все любопытные взгляды и с хозяйской бесцеремонностью присвоила все заспинные шепотки.

Даже я, одиноко притулившаяся в углу, готова была склонить голову перед ее талантом. Томной пластикой сытой кошки, бессмысленной ленивой улыбкой, она умудрилась привлечь внимание всех вокруг. Она всего лишь втирала в живот золотистое масло, а женщины смотрели на нее, как на восьмое чудо света.

Между тем Алена вела себя ненавязчиво, без свойственного рекламным агентствам хамоватого панибратства. Она не пыталась к кому-то обратиться, завязать разговор, напроситься в компанию, просто занималась своим делом, ждала, пока верноподданные сами к ней придут.

Так и вышло.

Первой не выдержала упитанная коренастая женщина в парчовом тюрбане, который смотрелся на ней так же нелепо, как соломенная обивка на диване в стиле ампир. У нее было серое лицо офисной труженицы, бледные руки с некрасиво выступающими фиолетовыми венами, растяжки на животе, которых она явно стеснялась и пыталась хоть как-то закамуфлировать слоем тонального крема. Она выглядела такой несчастной и неприкаянной, что в ее присутствии даже как-то неудобно становилось.