Татьяна Тронина - Серебряные слезы

Он ладонями стер с лица слезы, медленно поднялся с коленей и подошел к окну.

Несколько минут он смотрел в окно, не двигаясь, словно монумент, потом повернулся и посмотрел на меня тяжелым взглядом.

– Лис, ты об этом пожалеешь. Я даю тебе три дня. Если ты к концу этого срока не передумаешь, я... я сделаю что-нибудь страшное. Верь мне. Увозить тебя куда-то, заниматься слежкой – ничего такого не будет. Я просто убью тебя. Решай сама. Все зависит от тебя. Но помни о моих словах!

Засунув руки в карманы пальто, он вышел из комнаты, энергично впечатывая каблуки в пол, – ох, ух эта его знаменитая, плейбойская походка.

Некоторое время после его ухода я была точно под наркозом, мое сознание отключилось.

А потом я вскочила с дивана и стала быстро-быстро собираться.

Одежда, расческа, фен, бумаги, документы, флакон любимых духов...

Вера. Надо бежать к Вере. Она сестра.

Нет, я и так слишком часто ей надоедаю, надо сделать небольшой перерыв. Аглая! Вот человек, готовый помочь в трудную минуту... Нет, Аглаю вмешивать нельзя – у нее муж, дочка, Денис знает ее адрес и телефон... Алиса, Брусникин? Тоже добрые люди, но... Выходит, все-таки Вера.

Я позвонила ей и сказала, что буду у нее через два часа. Она ничего не поняла, но тут же согласилась. Потом я позвонила в «Дель Арт» – у Саши в гримерке был телефон. Мне повезло – он оказался на месте...

– Саша...

– Ты? – удивился он, и как будто еще что-то проскользнуло в его голосе... Нет, он не мог радоваться моему звонку, мне показалось.

– Погоди, не бросай трубку! – отчаянно закричала я.

– Я и не собирался... Мне даже интересно, зачем ты мне позвонила. Я тебя слушаю!

– Думай про меня что хочешь, но я тут одну вещь для себя открыла... – Я хотела ему рассказать о том, что Дуся Померанцева – моя родная прабабушка, но передумала. Это для другого разговора, а сейчас... – Саша, я ушла от него.

– Значит, и его ты тоже бросила? – весело удивился он. – Но зачем ты говоришь это мне?

Я себя ненавидела. Я – я! – унижаюсь так перед мужчиной! Да будь я хоть трижды внучкой Дуси Померанцевой...

– Не молчи, – сказал он. – Ты пыхтишь, прямо как паровоз. Злишься, да?

– Очень, – наконец смогла произнести я. – В общем, Денис дал мне на размышление три дня. Он надеется, что я еще передумаю. Но я не передумаю...

– А что будет через три дня?

– Он меня убьет... – выдохнула я.

– Ты серьезно? – опять тем же странным голосом спросил Саша. Я представила прядь волос, упавшую ему на лоб, блеснувшую запонку на манжете. Вот он стоит, держа трубку у уха, слушает меня, и лицо у него... Если б видеть, с каким лицом он слушает меня сейчас!

– Я – да. И он, похоже, не шутил... – сообщила я.

– Лиза, если это так, то надо что-то делать. Ведь я тебя знаю – ты любого можешь довести до сумасшествия... – Саша говорил вроде бы шутливо, но в его голосе проскользнула тревога.

– Ничего не надо. Я сейчас еду к Вере. Там он меня не найдет. Пересижу некоторое время... Потом... потом не знаю. Надеюсь, его страсти утихнут.

– Вера – это подруга? Ты дай мне ее телефон, на всякий случай...

– Зачем?

– Ну мне же не все равно! – неожиданно сорвался он. – Зачем ты тогда позвонила?!

– Затем... Я тебя люблю. Может, нам не удастся поговорить еще раз. Хочу, чтобы ты знал.

– Так дай ее телефон или адрес! Я должен...

Я не стала слушать, чего он там должен и кому, и бросила трубку. Мне хотелось плакать и смеяться – все вместе. Саша ко мне не равнодушен – в его словах, в его голосе я не услышала открытой ненависти. Он все еще беспокоился обо мне!

К началу апреля растаял весь снег, и город, черный, с влажными, точно после генеральной уборки, дорогами, стоял притихший и неподвижный, как будто оглушенный наступившей ранней весной. Сырой пар поднимался от черной земли на газонах, пахло автомобильной гарью и почему-то морем, словно ветер, прилетевший из дальних стран, решил напомнить прохожим о грядущих отпусках. От непривычно яркого солнца слезились глаза, в ушах шумело – от недостатка витаминов, смены сезона, шороха машин по асфальту.

– Как странно всегда весной... – сказала мне однажды Вера, пытаясь в одно прекрасное утро распахнуть заклинившую балконную дверь.

– Почему? – спросила я, оторвавшись от томика Валерия Брюсова.

– Ну... странно, и все тут... Тревожно и в то же время хорошо. Солнышко... За зиму отвыкаешь от солнца! Как будто я или умру, или придет ко мне счастье, такое огромное, что не вместить его во всю жизнь.

– Как это так? – спросила я, впрочем, не сильно не удивляясь Вериным словам, поскольку сама испытывала нечто подобное. – Или смерть, или... Наверное, ты имеешь в виду любовь?

– Наверное... – Отсыревшая балконная дверь наконец подалась и распахнулась со звоном – в тесную кухоньку ворвался холодный свежий ветер вместе с неистовым воробьиным чириканьем – там, внизу, было что-то вроде небольшого сквера и росли тополя.

– Ай! – воскликнула я, ловя разлетевшиеся по углам листы со своими записями. – Вера, что ты делаешь?..

– Хочу на балконе подмести – грязи здесь столько с осени развелось...

Вера в отличие от меня обладала стойкими хозяйственными навыками.

– Уже десять дней прошло, – пробормотала я, отложив книгу.

– От чего? – Она задержалась в дверях, обернулась ко мне. Солнце светило ей в спину. – От намеченного дня свадьбы, да?

– Ага. Я бы уже десять дней была женой Дениса. Мы бы сейчас сидели в каком-нибудь венском кафе, пили кофе и закусывали пирожными... Или ходили бы по развалинам старинного монастыря, или что там еще мне было обещано!

– Медовый месяц, – вздохнула Вера. – Послушай, а вдруг ты совершила страшную ошибку?

– Какую? Что не вышла замуж за Дениса?

Ее светлые волосы просвечивали на солнце, сияли над головой золотым нимбом, по лицу бежали какие-то отраженные блики – Вера в тот момент казалась удивительно юной, точно девочка-подросток. Впечатлению еще способствовала ее тоненькая фигурка. Прическа ее теперь являлась точной копией моей, и многие из соседей, живущих в доме, путали нас. А когда видели вместе, говорили, что и не знали, что у Веры есть сестра-близнец...

– Ну да! Просидишь теперь всю жизнь в старых девах...

– Вера, что за отсталые понятия! – возмутилась я. – Сейчас не девятнадцатый век! И, потом, зачем мне портить Денису жизнь – ведь я ни капельки его не люблю.

– А кого тогда? Сашу?

– Сашу. И тебя.

Она засмеялась:

– А я только тебя... Потому что больше у меня никого нет.

– Вера, тебе надо было идти на свадьбу вместо меня – Денис не заметил бы подмены, и все были бы счастливы...

– О, я его так боюсь!

– Кого, Дениса? Но ты же его не видела...

– Все равно боюсь! Ты так о нем рассказываешь... – с суеверным выражением на лице произнесла Вера.