Татьяна Тронина - Мода на невинность

– Не надо. Я бы не хотела, чтобы вы умерли.

– Правда?!

Он совершенно превратно истолковал мои слова, но разубеждать я его не стала.

...Я была уже другой, когда вернулась домой. Тетушка дрыхла сном младенца, опять на моей кровати. Наверное, она ждала меня, но так и не дождалась. На следующее утро я убедила ее, что вернулась домой рано, просто не захотела ее будить.

– Разве? – растерянно произнесла она. – Но я как будто... надо заканчивать с этими ночными прогулками!

Днем я столкнулась в коридоре с Глебом.

– Оленька! – Он выглядел так, словно у него болела голова. – Я искал... нигде нет.

– Чего нет?

– Ну... того, что мы с тобой искали в прошлый раз. Точно нет!

– Ни котенка, ни медальона?

Он быстро закивал.

– Мама, наверное, точно отдала их...

– Ну и ладно, ну и ничего... – пробормотала я, мне вдруг стало очень холодно. «Не могла она отдать... Ник украл! Потому что это бесценное сокровище...»

Я взяла себя в руки и ничего не стала рассказывать Нику, по себе знала, как невыносимо грустно бывает, когда теряешь что-нибудь ценное, во всех отношениях ценное. Пусть он лучше не знает.

– Это были папкины вещи? – почему-то спросил он.

– Папкины, папкины...

– Оль, а я теперь князь? Мы с Глебом решили поменять фамилии... как ты думаешь, маме бы это не понравилось?

– Ей бы все понравилось...

Тетушка ушла, а я, воспользовавшись ее отсутствием, тщательно оделась и накрасилась. Я продолжала чувствовать себя странно, как будто превратилась в другого человека, я была полна мрачной решительности. «Она спасла меня, – я все время думала об Инессе. – Она спасла меня от меня самой. Будь я проклята, если я не...»

Наверное, и окружающие видели меня другой, потому что швейцар у гостиницы беспрепятственно пропустил меня внутрь и даже как будто не узнал... Я прошла в бар и заняла удобную позицию. Меня пугало только одно – то, что Виргиний мог почувствовать издалека мою решительность и не появиться здесь.

Я сидела в баре часа полтора за неизменной чашкой кофе, и у меня уже возникло несколько вариантов того, как я выбиваю из Виргиния настоящий адрес Ника, как беру этого любителя толстых женщин в заложники, как пытаю его, как я еду в Америку...

В этот момент в гостиничном холле появился человек, которого я вовсе не ожидала видеть, человек, который, по моим предположениям, должен быть уже за тридевять земель отсюда, человек, который...

– Ник! – крикнула я, бармен за стойкой едва не выронил из рук стакан.

Сомнение и недовольство отразились на лице человека-призрака – он даже как будто хотел убежать, но потом решительно направился в мою сторону.

– А, Ольга! – холодным, деловым тоном произнес он. – Какими судьбами?

Он по-прежнему был невероятно красив, в джинсе от Леви Страуса, и каждое его движение поражало стремительной и изнеженной кошачьей пластикой. Немудрено, что Инесса совсем потеряла голову... «Котенок здесь! – мелькнула у меня в голове радостная мысль. – И я заставлю Ника вернуть то, что принадлежит Борису и Глебу!»

Он сел рядом со мной и тоже заказал чашку кофе. Дольше десяти минут он задерживаться здесь не собирается – поняла я.

– Виргиний сказал, что ты уже уехал.

– Виргиний почти не солгал – мыслями я уже далеко отсюда. Да, считай, я уже уехал. Что тебе? Он говорил, что появились еще какие-то родственники...

– Да, у старика Ивашова, оказывается, были здесь близкие родственники, – спокойно произнесла я. – Они даже ближе ему по крови, чем ты. Прямые наследники.

При слове «наследники» Ника передернуло.

– Надо же! – с деланым хладнокровием произнес он. – Я очень рад. Виргиний передал мой адрес в Америке, пусть они мне напишут.

– Разве ты не хочешь зайти к ним?

Он немного помолчал, крылья его точеного носа раздувались – он и злился, и трусил одновременно.

– Мне сейчас некогда, – наконец произнес он. – Завтра вечером мы уезжаем. Очень много дел. У меня билет.

– Так сдай его! – великодушно предложила я. – Разве встреча с новыми родственниками...

– Этот билет нельзя сдать.

– Как нельзя? Быть такого не может...

– А вот так нельзя, – с презрением к моей тупости заявил он. – Это билет со скидкой. С очень большой скидкой. При покупке заранее оговорено, что его нельзя сдать. Или я лечу, или... Дурак Виргиний столько на жратву ухлопал!

– А купить потом новый? Бог с ним, пусть старый пропадает, некоторые вещи важнее денег...

Он посмотрел на меня, как на идиотку.

– Нет, так транжирить я не могу.

– Ты же известный танцор, у тебя своя школа в Америке...

– Только русские могут говорить такую ерунду! – холодно произнес он.

– А ты? Ты разве не русский? – наивно спросила я.

Он промолчал, допил кофе и, словно нехотя, поинтересовался:

– Что за родственники?

– Дети Ивашова.

– Что? – крикнул он. – Что?

Чашка его опрокинулась, кофейная гуща растеклась по блюдцу.

– Можно гадать! – обрадовалась я. – Хочешь, я тебе погадаю? Я умею... – Я склонилась над блюдцем, словно бы не замечая, какое бледное у Ника лицо. – Оч-чень нехорошо... ай-ай-ай, тебя ждет казенный дом! Мне жаль об этом говорить, но вот эти перекрещивающиеся линии...

– У Николая Александровича не было детей, – тихо сказал он.

– Все так думали. И только недавно выяснилось...

– Несколько лет назад мы наводили справки – у старика не было детей. У него никого не было, я – его самый близкий родственник, я его прямой наследник...

Он едва не проговорился.

– Есть документы, – многозначительно произнесла я, имея в виду письмо Николая Александровича. – Есть свидетели. Есть признание Инессы...

– А при чем тут Инесса? – с яростью прошипел он, оглядываясь на бармена.

Теперь я видела этого человека насквозь. Это он украл. Именно украл, а не получил в дар от Инессы, которую он совсем не любил.

– Борис и Глеб – его дети.

Из него словно вышел весь воздух.

– Чушь собачья... – пробормотал он. – Ну что за чушь! Борис и Глеб не могли быть его детьми, он умер сто лет назад, глубоким стариком, и потом, Инесса по возрасту...

Он замолчал, прикидывая возраст Инессы, и, пока думал, его лицо все больше разглаживалось и светлело. Он решил, что я вру.

– Разве ты не читал своего соотечественника, известного писателя Набокова? – строго спросила я. – Его известный бестселлер, который «Лолита» называется...

– Ты сумасшедшая.

– Инессе было четырнадцать лет, когда она и Николай Александрович... Глебу сейчас шестнадцать, – терпеливо излагала я цифры. – Борису четырнадцать, он был зачат за две недели до смерти Ивашова.

– Что за чушь!

– Никакая не чушь. Ты хочешь сказать, что твой дедушка был стариком и ни к чему такому не был способен? Очень даже способен, любой старожил тебе подтвердит, что князь был чрезвычайно крепок и до последнего дня бегал босиком, даже по снегу. Я же говорю – есть документы.