Татьяна Тронина - Дворец для сероглазого принца

– Господи, Поля, что с тобой? Где твои волосы?

– Вон там... – Поля равнодушно протянула руку в ту сторону, где лежала на полу ее коса.

– Зачем ты это сделала? – с отчаянием спросила Нелли. – И как неаккуратно... Поля, тебе не идут короткие волосы!

– Я знаю.

Нелли едва не заплакала.

В этот момент в дверь позвонили.

– Наверное, Герман пришел... – подумала вслух Нелли и бросилась в коридор.

Это в самом деле был ее двоюродный брат. Герман весной выглядел еще более скверно, чем обычно. У него опять болел желудок, но ложиться в больницу он категорически не хотел.

– Как ты? – глухо спросил он, вешая потертый черный плащ на крючок. – Этого... нет?

– Алексей на работе. Дома только мы с Полей, – сообщила Нелли, обнимая брата. – Герочка, милый, я так больше не могу...

И она наконец заплакала.

– Сволочь... Скотина... – сквозь зубы пробормотал Герман, гладя Нелли по спине. – Убить его мало. Его и сучку его... Слушай, я тут узнал кое-что.

– О чем ты? – Нелли отстранилась, вытерла слезы.

– На них можно порчу наслать. На обоих. Болезни всякие и несчастья... Не так уж и дорого, между прочим. Есть адрес одной известной целительницы.

– Целительницы? – с недоумением переспросила Нелли.

– Ну да, она лечит народными средствами и заговорами, избавляет от венца безбрачия, снимает порчу, наводит ее... ну, и все такое прочее. Да, еще возвращает мужей со стопроцентной гарантией. Но нам это не нужно...

– Герман, я в это не верю! – с трудом улыбнулась Нелли. – Но все равно спасибо тебе. Если бы не ты...

– Как Поля?

– Поля? – Нелли страдальчески нахмурилась. – Твоя Поля отколола сейчас номер... Она волосы свои отрезала!

– Что? – Герман бросился в комнату племянницы.

Поля продолжала вертеться в кресле, закрыв глаза.

– Поля! – ошеломленно воскликнул Герман. – Что ты с собой сделала!

Поля ничего не ответила. Она ощущала странное безразличие, почти граничившее с радостью.

– Отстаньте от меня... – холодно произнесла она.

Герман переглянулся с Нелли.

– Совсем от рук отбилась! – плачущим голосом пожаловалась Нелли. – Мало мне одного, так теперь еще и Поля...

– Не кричи на нее, – строго произнес брат. – Она не виновата. Это папаша ее довел...

«Папа тут ни при чем», – хотела возразить Поля, но промолчала почему-то. И тут хлопнула входная дверь – пришел отец.

Нелли покраснела, а Герман побледнел еще больше, когда они увидели Алексея.

– Явился... – сквозь зубы пробормотал Герман. – От крали своей вернулся?

– Пошел вон, – спокойно ответил Алексей. – Без тебя разберемся.

– Не смей так с моим братом разговаривать! – надменно произнесла Нелли. – Ты не хозяин здесь больше.

– Да? А кто я? – усмехнулся Алексей, скидывая ботинки.

Ботинки были известного итальянского дома моды, очень дорогие и красивые, отличавшиеся неброским, выверенным изяществом. Нелли ненавидела их. Она сейчас ненавидела все вещи своего мужа: ей казалось, что он приобрел их с одной-единственной целью – пленить свою любовницу.

– Ты негодяй! – выдохнула Нелли. Она в последнее время заводилась с пол-оборота – вот и сейчас ее всю затрясло, и она почувствовала уже знакомый приступ бесконтрольного бешенства.

– Спасибо тебе, родная... – Алексей попытался было пройти в свой кабинет, но Герман преградил ему дорогу.

– Не будет тебе покоя! – хрипло, с торжеством произнес он.

– Руки... убери руки! – с ненавистью произнес Алексей. – Я ведь не погляжу, что ты у нас инвалид...

– А, ты драться хочешь? – вырвалась вперед Нелли. – Ну так меня можешь поколотить... Я же теперь для тебя никто... Можешь вообще меня убить!

Поля захлопнула дверь в свою комнату. Она не могла слышать голоса родителей, ее тоже потихоньку начинало трясти.

– Давай без всяких слов, – услышала она отца. – Нелли, не при ребенке...

– Он вспомнил о ребенке! – закричала Нелли так звонко, что Поля невольно зажала уши. – Раньше надо было думать... когда ты с этой шлюхой...

Дальше шел уже совершенно непотребный текст.

– Заткнись! – страшным голосом закричал Алексей. Поля еще никогда не слышала, чтобы он так кричал. – Немедленно прекрати истерику, или я...

– Что – ты? Ну что – ты?..

– Скотина! Мы на него в суд подадим... в газету про него напишем! – хрипел Герман.

Поля распахнула окно.

Свежий мартовский ветер ударил ей в лицо. Солнце садилось за горизонт, и край неба был окрашен ярко-алым, багровым закатом. Вдалеке виднелась дорога, по которой непрерывным потоком текли машины – на фоне серого, уже высохшего от снега асфальта. А внизу, в колодце двора, скрипели голыми ветвями деревья, и этот тихий, призрачный звук напоминал чей-то неразборчивый шепот.

Поля стояла у окна, и ветер ворошил ее волосы, которые ощущались непривычно короткими. «Он любит Настю Селину, а не меня! – наконец догадалась она. – Господи, это же очевидно! Только такая дура, как я, могла не понять этого...»

Поля усмехнулась. Голоса в коридоре захлебывались от ненависти. Сейчас прибежит Уля Акулова и начнет разнимать всех. Она в последнее время была чем-то вроде «Скорой помощи» для их семьи.

Поля не любила соседку.

Однажды, много лет назад, она видела, как отец целовал Улю. Во время какого-то семейного праздника, на кухне. Поля почти забыла этот эпизод, а теперь вдруг вспомнила. Но, странное дело, она не чувствовала ненависти к отцу. Она вообще была убеждена в том, что виноватых ни тогда, ни сейчас нет. Просто такова жизнь.

– Я только мешаю им... – прошептала Поля, глядя на багровый закат. – Я никчемная. Я – ошибка природы.

Она забралась на подоконник и перекинула ноги на узкий карниз. Страха не было – наоборот, хотелось поскорее избавиться от захватившей ее гнетущей, ледяной тоски. От этой мерзкой жизни, которую не изменишь.

«Может, я и не умру, – вдруг мелькнула у нее в голове мысль. – Может, я полечу, как птица...»

Она опустила ноги еще ниже и заглянула вниз, на квадрат серого асфальта, по периметру которого тесно стояли автомобили.

Поля посмотрела в центр этого квадрата, а потом сделала еще одно движение вперед и, раскинув руки, скользнула вниз...

В черной, рыхлой земле блестели на солнце, словно бриллианты, последние кусочки еще не растаявшего льда. Рабочие, сделав свое дело, курили чуть поодаль, опершись на лопаты. Эта дата – первое апреля – казалась почти издевательством, насмешкой судьбы.

Алексей стоял на небольшом возвышении, ближе к центральной аллее, которая уводила в город, – как будто готовился к отступлению. В длинном темно-коричневом плаще, идеально причесанный. Виски казались совсем седыми, но то был всего лишь оптический эффект: на ярком весеннем солнце все сияло и серебрилось. Он выглядел слишком красиво, слишком театрально для этого печального места. Он сам это чувствовал и потому напряженно, зло хмурился, глядя на свежий холм черной земли, который укрывал его дочь.