Татьяна Тронина - Добрая злая любовь

– Да, наваждение.

– Оно пройдет, – убежденно произнес Макс. – Оно пройдет – все в этом мире проходит... И мы снова будем вместе.

– Не будем. Даже если и пройдет.

– Ты обиделась, да?

– Макс, замерзнешь, возвращайся обратно, – спокойно ответила она.

– Наташа... какая же ты милая, – забормотал он, преградив дорогу. – Это ты – мое наваждение. Я тебя так люблю... Но ты ускользаешь от меня, все время ускользаешь! Одно время мне казалось, что я уже поймал тебя, что ты у меня в руках, вот так... – Макс с улыбкой сложил ладони, показывая, как он держит ее. – А потом ты вдруг – вырвалась! – Он медленно открыл ладони и уставился на неподвижное серое небо, низко висевшее над городом. – Я бегу за тобой и пытаюсь снова поймать, но ты все дальше, все выше... Ты опять ускользаешь!..

– Ты с ума сошла, – шепотом произнесла Вика Абрамова, складывая композицию из орхидей и подвязывая ее розовыми лентами. – Галина Викторовна просто рвет и мечет! Где, говорит, эта Зимина...

– Так я же звонила ей, предупреждала! – с досадой произнесла Наташа.

– Ничего, говорит, не знаю... – продолжила Вика. – Я, говорит, могла ее еще три дня назад уволить, согласно Трудовому кодексу, и ни один суд ее бы потом не восстановил на работе...

– Все просто помешались на этом суде! – вздохнула Наташа. – Правда, что ли, уже начать с кем-нибудь судиться...

– Не смешно, – холодно посмотрела Вика. – В общем, Наташа, если ты завтра не придешь, она тебя точно уволит. Даже несмотря на то, что ты, как она выразилась, «хорошая девочка».

– Да завтра я и так выйду! – с отчаянием произнесла Наташа. – Я бы и сегодня вышла, но мне позвонила Настя и просила срочно прийти – у них там что-то случилось...

– Семейные проблемы?

– Они самые, – вздохнула Наташа. – Все бы ничего, но у меня такой зять противный, Аркадий...

– А чего? – тут же спросила Вика. Несмотря на свою внешнюю холодность, она была любопытной особой.

– Он игроман.

– Кто?

– Игроман. Ну, тот, кто все деньги в казино оставляет, – пояснила Наташа.

– Боже мой, какое несчастье, боже мой... – прижала ладони к щекам Вика. – Это ведь вроде алкоголизма... Ладно, беги, я уж Галину Викторовну как-нибудь постараюсь умаслить.

– Ладно, пока... – Наташа направилась к выходу.

– Натка, стой – я совсем забыла!

– Что?

– К тебе девушка какая-то заходила. Вроде бы я ее когда-то видела...

– Какая девушка? – удивилась Наташа. – Мирка, что ли?

– Нет, другая, твою Мириэль я хорошо знаю... – Вика вдруг встрепенулась: – Да вон она, у витрины!

Наташа обернулась и увидела Катю Стенич – та стояла на улице и, прижавшись к стеклу, напряженно вглядывалась внутрь магазина.

Катя Стенич, в узком черном пальто, на длиннейших шпильках, с гривой белокурых кудрей, как всегда, выглядела великолепно. Проходившие мимо мужчины дружно косились в ее сторону.

Наташа вышла из цветочного и направилась в ее сторону.

– Меня ищешь?

Катя вздрогнула и оторвалась от витрины. Ее хорошенькое, словно только что умытое личико перекосилось.

– Ты... ну, наконец-то... змеюка ты подколодная! – всплеснула она руками.

– От змеюки слышу, – хладнокровно произнесла Наташа. – Ты лучше по существу говори, мне некогда.

Катя несколько опешила. Она привыкла видеть Наташу покорной овечкой, готовой выполнить любую просьбу, сдержанной и робкой.

– Вот ты как... – с горьким упреком пробормотала Катя. – Притворщица! А сама цветочки мне носила... «Ах, Катенька, я восхищаюсь твоим талантом...» – передразнила она. – А потом свинью мне подложила! Это ведь ты Никите на меня донесла?

– Я. Не вынесла душа поэта.

– Ну, подлая... Еще шутит! – Катя заморгала, и на ресницах ее заблестели слезы – столь быстрого признания она тоже не ожидала. – Ты же мне всю жизнь разрушила!

– Невозможно было наблюдать за тем, как ты обманываешь Никиту с этим альфонсом, – честно призналась Наташа. – Согласна, доносительство гадко, но иначе я просто не могла.

– Да чего, чего ты не могла! – закричала Катя. – Не могла она... А где мне жить-то теперь, а? Я ж теперь не могу с Рощиным жить... Я теперь на улице, как бездомная!

– Что, правда? – тихо спросила Наташа.

– Ну, есть у меня, допустим, комната в общежитии, от нашего театра, но разве это жизнь!

– Ты меня напугала... – с облегчением вздохнула Наташа. – Я уж было собралась тебя к себе пригласить. Однокомнатная развалюха, лифта нет, санузел совмещенный – но ничего, зато крыша над головой.

– Шутишь? – опять заморгала глазами Катя. – Ничем не лучше нашего общежития...

Злость у нее немного прошла, и она смотрела теперь на Наташу с удивлением, как будто видела ее в первый раз.

– А чего ты так о Никите-то печешься? – спросила она. – Сват, брат он тебе или кто...

– Он мне никто. И на его особую признательность я тоже не рассчитывала, когда отправила его в ту квартиру, где вы с Ромой резвились... – пожала Наташа плечами. – Никита для меня... – Она задумалась, пытаясь подобрать подходящие слова, а потом ей на ум пришел вчерашний разговор с Максом. – Он – мое наваждение.

– А-а... – кисло пробормотала Катя. – Так бы и сказала сразу – втрескалась, мол, по уши. Ты ведь и знакомство со мной спланировала, чтобы к нему поближе быть, да?

– Да.

– Что ты все соглашаешься-то! – рассердилась Катя. – Соврала бы хоть что-нибудь, хоть из приличия. Типа, борюсь за справедливость, и все такое...

– А Рома как? – вдруг спросила Наташа.

Катя отвернулась и ответила нехотя:

– А никак. У старухи своей сидит, ему операцию сделали...

– Какую операцию? – испуганно спросила Наташа.

– Пластическую, разумеется... Никита же ему нос сломал. А у старухи хирург знакомый, рад ей помочь.

– Послушай, Катя... – нерешительно начала Наташа. – Никита, он что... всегда такой драчливый?

– Ну, не всегда, – вздохнула Катя. – В первый раз. Не вынесла душа поэта, как ты говоришь...

Разговор их принял почти дружеское направление.

– Калерия – не старуха. Я видела ее. Она удивительная... – сказала Наташа.

– Ой, то, что выглядит Калерия хорошо, ничего не значит! – пренебрежительно махнула рукой Катя. – Сам факт, что ей уже седьмой десяток... Ничего, Рома вылечит свой нос и снова ко мне вернется. Проживем и в общежитии!

– Не вернется.

– С чего ты взяла? – мгновенно подобралась Катя.

– Мне кажется, он влюблен в Калерию Михайловну, несмотря на то что она ему в матери годится. В ней есть нечто такое... – Наташа пошевелила пальцами в воздухе.

– И ты туда же! – закричала Катя. – Да ничего в ней нет, один только песок!

– Ты забываешь о характере своего Ромы. Он же ленив – патологически, невероятно. До такой степени, что даже оторопь берет! Он привык жить только на чьем-то содержании, привык, чтобы его окружали красивые вещи... Да он сам – как вещь! Он не согласится жить в общежитии.