Наталья Нестерова - Сделайте погромче

Нину могли записать на УЗИ через неделю или срочно, сегодня, но за двойную плату. Неделя томительной неизвестности? Нет, только сегодня. Сколько стоит? Две тысячи рублей. Недешево. Прямо сказать, разорительно. Но все равно! Надо будет придумать объяснение маме, куда улетели деньги.

Эмма Леонидовна пришла после работы и не застала дочь. Хотя у Ниночки сегодня ни занятий, ни заседания кафедры. Опять с шаромыжником встречается? Нет, кажется, девочка одумалась. Последние дни дома сидит, только один раз вышла с Ванечкой в театр.

Мама и дочь более не обсуждали случай с верхолазом. Не вспоминали о ссоре, делали вид, что ничего не случилось. Эмма Леонидовна и любимой подруге Ниночке не призналась в падении дочери. Только настойчиво предлагала как-то активизировать Ванечку, чтобы он расколол сердце Нины и заполучил ее руку.

– Муля, как мы можем повлиять? – спрашивала Нина-подруга.

Давно, в детстве, она сократила трудновыговариваемое Эммуля до Муля.

– Параллельно, – отвечала Эмма Леонидовна. – Я всячески превозношу Ванечкины достоинства. Справедливо и заслуженно! Ах, как я люблю нашего мальчика! Тебе как матери надо памятник поставить за то, что воспитала достойного из достойнейших!

– Не преувеличивай, Муля, – отказывалась польщенная Нина. – Твоя девочка мне тоже очень дорога. О лучшей невестке я и не мечтаю.

– Тогда поработай с Ваней! Пусть он проявит мужественность, волю, натиск, захват…

– Но ведь у них уже было! Они по крайней мере дважды переспали.

– Это ничего не значит! Первый опыт может быть печальным. Вспомни наш первый опыт. Чего приятного? Надо развивать успех. Объясни это сыну! Как женщина!

– Мулечка, я не могу как женщина! Обсуждать с сыном подобные вещи?

– Тогда давай подсунем ему соответствующую литературу.

– Боюсь, что они ее прочитали еще в младшей школе. Это в наше время подобные книжки были дефицитом. Не попробовать ли зайти с другой стороны? Ты должна знать, как лучше подготовить Ниночку и на какие аспекты общения Ване следует обратить внимание…

Они обсуждали эту тему регулярно, практически ежедневно, по телефону или встречаясь. Главным, конечно, было желание организовать детям счастливую судьбу. Но и собственные нервы щекотались, будились, вспоминалась молодость, бурление крови. Ванечкин папа неожиданно получил от Ванечкиной мамы череду шаловливых заигрываний, несколько подзабытых. Эмма Леонидовна впервые после смерти мужа почувствовала одиночество не дневное-бытовое, а ночное-интимное. И стала посматривать на коллегу по работе, вдовца. Еще вполне крепкий интересный мужчина…

Эмма Леонидовна готовила ужин. Бросая в мусорное ведро картофельные очистки, увидела Г РУДУ розовых коробочек. Как от лекарств. Что за препараты? Мелькнуло давешнее опасение, что Сергей приобщил Нину к наркотикам. Решительно достала одну коробочку. Название на иностранном языке, но в углу по-русски написано: «Не нужно собирать мочу». Какую мочу? Чью? Вот еще внизу: «1 тест». Перевернула коробку… Ей понадобилось пять раз прочитать, чтобы понять назначение теста, изучить вкладыш-инструкцию…

Двадцать лет назад, когда проблема беременности дамокловым мечом висела над Эммой Леонидовной, никаких тестов не имелось. Теперь, оказывается, только писай на маленькую пластинку, вставляй ее в емкость с мочой – и все ясно.

Лихорадочно роясь в мусорном ведре, Эмма Леонидовна достала все шесть тестов. На каждом – по две четких голубых линии.

Рухнула на стул. Ее дочь беременна! И не от Ванечки (а как славно было бы!). Если бы от Ванечки, они с подругой Ниной отследили бы. Значит, от проходимца! От мелкого заморыша с нахальными глазами! От необразованного скалолаза, маляра, штукатура, плотника, от низкого типа, попирающего христианскую мораль. Ее дочь! Ее малышка!

В прошлом Эмма Леонидовна перенесла две нежелательные беременности, два аборта. Воспоминания – из самых тяжелых. Сейчас она была готова в десятикратном увеличении испытать те муки. Только бы дочь не страдала! Первая беременность, после аборта возможно бесплодие…

Эмма Леонидовна положила руки на стол, уронила на них голову, не замечала, что стонет как от тупой беспросветной боли, что выкипает на плите картофель, течет вода из крана…

Если бы Нина в этот момент была дома или пришла в течение двух часов, мама обрушила бы на нее град вопросов и упреков. Так не случилось. И Эмма Леонидовна приняла поразительное для страдающей матери исключительно мудрое решение. Не лезть дочери в душу, не расспрашивать, не ковырять рану. В том, что рана есть и открыта, сомневаться не приходилось. Захочет Нина поделиться, всплакнуть на материнской груди, посоветоваться – хорошо. Не захочет – значит, ей это не нужно. Надо потерпеть. Ждать и надеяться. На что? Вопросы: сиюминутные, роковые, упрекающие – забыть. Просто ждать и надеяться. На завтрашний день.

«Внимание! Приготовьтесь, вас снимают! Улыбка!» – так можно было бы описать состояние двойняшек, когда мамочка лежала с голым животом на кушетке и ей делали УЗИ.

Но как приготовиться? Откуда взять улыбку, если они похожи на маленькие закорючки, на жирные бугристые запятые? Да еще вокруг пленка околоплодных пузырей, сквозь нее вообще ничего не рассмотришь.

Особенно Женя нервничала и все спрашивала брата:

– Как я выгляжу? Как я выгляжу?

– Фотомодель, ешкин корень! Хоть сейчас на подиум версаче демонстрировать.

Но и сам Шура только прикидывался равнодушным. Мамочка его первый раз на него смотрит. Оценит, какой он сильный, крепкий, мускулистый? То есть, конечно, вырастет в мускулистого атлета.

Мамочка выворачивала голову и видела на мониторе нагромождение темных и светлых пятен. Неужели среди них можно что-то разобрать?

Врач диктовал сестре:

– Матка в антефлексио. Размеры девять, на шесть, на четыре. В полости матки определяются два плодных яйца…

А потом он сказал мамочке: «Вставайте, девушка, ситуация однозначная».

– Мне так обидно, – хлюпала Женя, – что мамочка не знает, какие у меня будут чудесные рыже-золотистые кудрявые волосы, как у бабушки Хейвед. И ножки стройные, и каждый ноготочек будто розовая жемчужина…

– А я, как дедушка Рустам, вырасту до метра восьмидесяти, – Шурке тоже хотелось плакать, но он крепился. – И буду сильным-сильным…

– Папочка ниже дедушки Рустама на целую голову, – напомнила Женя, которая не переносила манеру брата перебивать ее в самые патетические моменты. – И долго из-за этого переживал, да и сейчас. Глупо, мне кажется.

– Ничего не глупо! Мужчина должен быть большим.

– Зачем?

– Чтобы, чтобы… – не находил быстрого аргумента Шура. – Чтобы возвышаться!

– Папочка не возвышается. По-твоему получается, он ущербный. А мамочка Ваню-глыбу игнорировала, а папочку полюбила. Выходит, мамочка глупая? Ты, Шурка, все-таки кретин неблагодарный. И тебя надо пороть уже сейчас, внутриутробно!