Анна Богданова - Самое гордое одиночество

– Извините, Ада Михайловна, а вы не согласились бы сотрудничать с нашим Домом моды? – спросил молодой человек в оранжевом пиджаке.

– Потом, потом об этом поговорим, – нетерпеливо пробормотала кузина и, указав на лиловый полушубок с меховым фиолетовым воротником, пояснила: – Эта модель тоже для ранней весны или для поздней осени.

– Это шиншилла? – с любопытством спросила тоненькая женщина в спортивной куртке и болоньевых скрипучих брюках.

– Это смешанный мех ручной работы, – уклончиво ответила сестрица.

Вскоре многочисленные посетители разбрелись по залам, а я улучила момент и спросила:

– Адочка, а что это за смешанный мех такой? – В памяти моей еще было свежо воспоминание, когда кузина в проливной дождь заявилась в Буреломы именно в этом полушубке, и ее шея с рукавами тогда мгновенно стали фиолетовыми. Оказалось, что она собственноручно покрасила кроличий воротник с манжетами обыкновенными чернилами из пластмассового пузырька.

– Что за мех! Что за мех! Кролик с Фроденькой!

– Как... с Фроденькой?

– Как! Как! Вычесанную шерстку Афродитки я закрепила в плешинках кроличьего воротника, потому что он порядком поизносился!

– А как это ты закрепила?

– Как! Как! Руками! – сердилась она. – На клей посадила! На суперклей! За пять рублей купила тюбик и посадила! Пойдем в зал аксессуаров!

В зале аксессуаров были представлены бусы, браслеты, ожерелья из просверленных пивных крышек и канцелярских скрепок. Народ был в восторге и пытался склонить Адочку продать кое-что из коллекции сейчас, не дожидаясь закрытия выставки.

В самом дальнем помещении была представлена форма для сотрудников аптеки «Моторкина и Сº». Мы с Икки вошли туда с трепетом – моя подруга боялась, что, увидев нечто экстравагантное (наподобие полушубка с крашеным воротником и закрепленными при помощи суперклея клоками Афродитиной шерсти), она не сможет отказаться от этого нечто из-за своего мягкого характера. Я же проклинала себя в душе за то, что сделала великую глупость, предложив кузине изготовить форму для сотрудников единственной проктологической аптеки Москвы: «Лучше бы Икки поехала в магазин и купила синтетическую спецодежду, какую носят ее коллеги-фармацевты из «Лекаря Атлетова», которая впитывает все запахи и не выветривается даже после стирки!» – так думала я, входя в зал с закрытыми глазами. Однако, открыв их, я не увидела ничего страшного. Моему взору представились четыре манекена, на трех из которых были надеты юбки, безукоризненно сшитые из грубого льна в диоровском стиле «нью-лук», измеренные точно в сантиметрах (40 см от пола), с накладными карманами из ситца в нежно-голубой мелкий цветочек (как оказалось потом, карманы надежно держались на «молниях», и когда необходимость в них пропадала, их можно было отстегнуть). Одна из юбок поразила меня своим размером – она была огромной, и линия талии, казалось, равна линии подола. «Это, наверное, для Светы!» – догадалась я, вспомнив, в какое замешательство пришла сестрица, снимая мерки с невесты Иннокентия: «120—120—120, – пробормотала тогда она. – Не понимаю! А где мне талию делать? Где талию-то делать?» Юбки великолепно сочетались с жакетами с высоко сидящим широким поясом из той же ткани, что и карманы на юбке, и забавными ситцевыми крылышками (как у ангелочков!), которые держались на липучках. Вместо несуразных медицинских колпаков Адочка сшила модные кепочки с козырьками.

Один костюм был создан, несомненно, для Иннокентия – вместо юбки льняные брюки с отворотами и куртка с широкими плечами в стиле 50-х годов прошлого столетия.

– Поразительно! – вырвалось у Икки. – Адочка, я даже не ожидала! Это великолепно!

«Слава богу! – отлегло у меня от сердца. – Хорошо, что хорошо кончается!»

– А это чудо продается? – с азартом спросил мужчина, склонный к полноте.

– Нет! Все, что представлено в этом зале, уже продано! – с гордостью отрезала кузина, но тут же шепнула Икки на ухо: – Это мой подарок твоей аптеке! Подарок! Подарок!

Мы еще немного побродили по залам. Сейчас, когда Адочкина одежда была выставлена на всеобщее обозрение, она не казалась мне нелепой и чудной – напротив, такое ощущение, что я хожу среди шедевров, сотворенных фантазией и руками одаренного, великого модельера, имя которого знает уже весь мир и слава его неоспорима.

Вскоре мы распрощались с Адочкой и Мстиславом Ярославовичем, сели в машины и разъехались по домам. Огурцову с Михаилом вызвался отвезти к ней домой Федор Александрович. Впоследствии я узнала, что чернобровый детина в тот вечер остался у Анжелки на ночь...

Последующий месяц пролетел невероятно быстро – события развивались стремительно. Но главное для меня было то, что я наконец-то дописала книгу о безумном ревнивце, отправив его в лечебницу для психически больных и связав навеки любящие сердца Марфушеньки и ее соседа с нижнего этажа.

Если говорить о членах нашего содружества, то все было решено уже на Адочкиной выставке весенне-летней коллекции. Никто из нас троих (меня, Икки и Анжелы) не готовился к формальному бракосочетанию в загсе. Это уже не вызывало в наших душах никакого трепета и волнения. Боже мой! Я пятый раз выхожу замуж! Икки – третий! Анжелка, правда, новичок в этом деле (она во второй раз соединяется законным браком), но у нее тоже нет никаких причин для беспокойства – оба раза она соединяет свою судьбу с Михаилом.

Однако все мы венчались впервые, и думы, силы, эмоции были направлены исключительно на это предстоящее, наиглавнейшее событие нашей жизни. Мы с Икки весь месяц носились по городу, высунув язык, в поисках подходящих платьев для свершения сего таинства. Нужно, чтобы свадебный наряд был не слишком откровенным (следовательно, отпадали оголенные плечи и укороченные юбки), но в то же время оригинальным и неизбитым. Совмещения всех этих требований в одном платье, казалось, было невозможно нигде отыскать.

– А как же подвенечное платье из полудрагоценных камней? – время от времени, оторвавшись от компьютера, разочарованно вопрошал мой избранник.

– Ну как я появлюсь в таком одеянии в храме божием?! – возмущалась я и опять сломя голову выбегала из дома на поиски подвенечного наряда.

Анжелка голову ломать не стала, а попросила Адочку немного расставить свое старое свадебное, пышное, чуть пожелтевшее от времени платье, в котором она похожа на бабу с самовара. Кузина сказала, что расставлять его нет никакого смысла и вообще тут уж, пожалуй, ничего сделать нельзя, так как беременная подруга наша раздалась раза в два, если не больше.

– Как?! Совсем ничего нельзя сделать? – чуть не плача, спросила Огурцова, и тогда находчивая и гениальная сестрица моя предложила вшить, распоров платье по линии талии и чуть ниже, по шву, белый атласный чехол для ее непомерного живота. На том и порешили.