Анна Берсенева - Стильная жизнь

Это был не первый богатый дом, в который Аля приходила вместе с Ильей. Варенька была права, когда ставила его в пример своему Веньке: Илья действительно возил Алю с собой повсюду, жаловаться ей не приходилось. Но, пожалуй, этот загородный дом, недавно построенный Федором Телепневым, был самым роскошным из всех, которые ей приходилось видеть.

Илья еще месяца три назад познакомил Алю с Федором в каком-то ресторане.

– В детский сад Большого театра вместе ходили, – представил он своего самого давнего знакомого. – На дачу вместе выезжали, Федька мне однажды лопаткой по башке засандалил, до сих пор шрам.

На виске у него и в самом деле был едва заметный светлый шрам, который Аля любила целовать, отводя прядь темно-русых волос.

Тогда же Илья рассказал ей, что, когда они были подростками, считалось, что у Феди есть способности к рисованию. Это очень радовало его маму, известную театральную художницу, и она была уверена, что мальчик пойдет по ее стопам. Как раз когда мальчик вырос, времена начали меняться, Федя почувствовал это раньше, чем другие, и предпочел пойти по стопам отца, поступив в Финансовую академию. Теперь он был преуспевающим банкиром, а прежняя склонность к искусству выражалась в том, что его банк собрал одну из лучших в Москве живописных коллекций.

– И это нормально, – заключил Илья. – Во всяком случае, куда лучше, чем переть по стезе многочисленных неудачников, которые до седых волос стонут о своем погибшем таланте.

Сидя в каминном зале роскошного Фединого дома, Аля вспомнила, как неуверенно спросила тогда:

– Но может быть, среди неудачников действительно есть погибшие таланты? Ведь всякое в жизни бывает…

– Нет среди них талантов, – отрезал Илья. – Талантливый человек не может стать неудачником, понимаешь? Именно талант ему и не позволит. В понятие таланта входят воля и способность к самореализации, независимо от внешних обстоятельств. Нам Карталов с первого курса это повторял. – Он бросил на Алю быстрый взгляд, и по лицу его мелькнула непонятная тень. – А эти спившиеся гении, может быть, и заслуживают жалости, но даже не сочувствия и уж ни в коем случае не поддержки. Это жестоко, Алечка, но такова жизнь, – твердо сказал он.

Аля кивнула, слегка покраснев при воспоминании о Карталове. Что она могла возразить? Ведь и о ней он говорил то же самое. Значит, у нее таланта как раз и нет…

Гости, приехавшие раньше них, разбрелись, осматривая дом, а теперь, заслышав новые голоса, начали собираться в уютном каминном зале. Стало тесно и шумно. Кто-то знакомился, кто-то наливал водку, кто-то обменивался новостями и сплетнями. Закручивался обычный вечер, один из бесчисленных вечеров, к которым Аля успела привыкнуть.

– Ну что, все в сборе? – зычным голосом перебивая общий гул, спросил хозяин.

Он был хорош собою, статен, к его солидной внешности подходило слово «дородный» – несмотря на европейский стиль его одежды и поведения.

– Тогда пошли в студию, – пригласил он. – Тесновато тут у меня.

Аля двинулась вслед за остальными по широкому коридору с мозаичным полом. Еще в каминном зале она выпила водки, впервые не разбавив ее ни соком, ни минералкой, и теперь ей казалось, что нервное напряжение, начавшееся еще в театре и усиленное встречей со Светланой, – немного отпустило.

Но сменилось оно тоской… Аля шла, затерявшись в веселой, хмельной, пестрой толпе, а тоска сжимала ей сердце, и никуда ей было не уйти.

Они поднялись на второй этаж и вошли в широкие, распахнутые перед ними двери. Огромная комната, на пороге которой они оказались, и называлась студией. Женщины, вошедшие первыми, восхищенно загалдели и захлопали. Конечно, здесь было чем восхититься!

Непонятно, почему эта просторная комната со множеством высоких окон называлась именно так: ни мольбертов, ни телевизионной аппаратуры здесь не наблюдалось. Но ведь и в той студии на Шаболовке, где Аля была с Ильей, тоже не было ничего подобного.

Да вообще-то и неважно было, как все это называть. Зал, на пороге которого Аля стояла в толпе гостей, был оформлен с утонченным вкусом. Непонятно, из чего был сделан пол – из камня, что ли? – но казалось, что под ногами расстилается звездное небо. К тому же пол был разноуровневый, со множеством ступенек в самых неожиданных местах, и из-за этого студия казалась еще больше.

Диваны, столики и кресла были расставлены так умело, что здесь могло разместиться множество гостей, и при этом не казалось, будто находишься в ресторане. Картины, которыми была увешана вся студия, не просто висели на стенах, а располагались в глубоких нишах – каждая в отдельной.

Аля подошла к одной из них, чтобы разглядеть получше, но споткнулась об одну из ступенек и едва не упала.

– Осторожно! – Илья, которого она потеряла было из виду, подхватил ее под руку. – Федька, голову у тебя тут можно сломать, – крикнул он. – Прямо пересеченная местность какая-то!

– Погоди, – загадочно улыбнулся Федор.

В руках он держал небольшой дистанционный пульт, как будто собирался включить огромный телевизор, стоящий в углу. Но вместо этого вдруг повернулись жалюзи на окнах, и в комнате стало совсем темно.

– Правильно, Федюк, – одобрил чей-то голос. – Ну-ка, девочки, где вы тут?

Свет зажегся через полминуты – но какой свет! Лампочками была подсвечена каждая ступенька, каждый выступ стен; от этого таинственного света мерцали звезды, которыми был причудливо разрисован пол. Казалось, мерцал даже прохладный воздух студии. Фантастичность, таинственность обстановки усиливалась оттого, что включилась и подсветка висящих в нишах картин.

– Впечатляет! – услышала Аля Венькин голос и, приглядевшись в полумраке, увидела его самого. С огромным бокалом, наполненным явно не минералкой, Венька сидел на светящейся ступеньке. Але показалось почему-то, что он похож на средневекового трубадура. – Молодец, Федор, это уже не башенки с бойницами.

– А то! – довольно ответил Федор. – Дизайнер израильский, еще б он сделал плохо за такие бабки.

– За такие бабки мог бы и здесь найти, – усмехнулся Венька. – Или хоть Костю из Америки вызвать, он вполне теперь за иностранца проканает, у него и студия на Манхэттене будь-будь.

Гости разбрелись по студии, рассматривали картины, продолжали выпивать и закусывать, болтали. Незаметно включилась музыка, и мелодия была подобрана такая, чтобы приятные звуки не мешали общаться.

Аля хотела спросить о чем-то Илью и уже направилась к нему, как вдруг заметила, что Светлана стоит рядом с ним и смотрит на него в упор. То ли свет так падал на ее лицо, то ли просто Аля присмотрелась получше, – но теперь она видела, что лицо у Светланы блеклое, словно выцветшее, и почти сливается с длинными прямыми волосами.