Анна Берсенева - Флиртаника всерьез

Нельзя было предвидеть этот свет в его глазах – светлее взметнувшегося над океаном фейерверка.

И даже его подарок, чистая бриллиантовая капля на тонкой цепочке, оказался для Галинки полной неожиданностью. Хотя вообще-то можно было догадаться, что в полчаса своего отсутствия Игорь покупал не только костюм.

Капля сверкала и переливалась в сполохах фейерверка, как слеза. Галинка почувствовала, что сама сейчас заплачет.

– Ты что? – Игорь вгляделся в ее лицо, но, наверное, не понял его выражения из-за того, что полыхающее, изменчивое небо отражалось в Галинкином лице не хуже, чем в бриллианте. – Совсем не нравится? А я-то надеялся, будешь на ноге ее носить, на черненькой веревочке…

– Совсем нравится. – Галинка быстро поцеловала его, чтобы он не заметил ее глупой слезливости. – А я ничего тебе подарить не успела…

– И это тебя расстроило до слез? – улыбнулся он. – Ничего, в Москве наверстаешь. Каждый день будешь мне что-нибудь дарить, я прослежу.

– Забудешь!

– Не забуду.

Над Швейцарией долго летели вдоль грозы – так долго, что почти устали на нее смотреть, но все же смотрели не отрываясь, потому что она была прекрасна в своем мрачном величии. Европа сияла внизу, как бриллиант, сначала сияла вся, а потом, ближе к России, только посверкивала, и ее большие города были сверху похожи на ключики. Что-то они отпирали и запирали, эти ключики, какую-то тайну.

– Да! – вспомнила Галинка. – А как ты узнал, где меня искать?

Оттого, что они вдвоем смотрели в один иллюминатор и ее подбородок лежал у Игоря на плече, вопрос пришелся прямо ему в ухо.

– Наконец-то!

Он засмеялся и почесал ухо.

– Что, наконец-то? – не поняла она.

– Наконец-то твое любопытство взяло верх над не свойственной тебе элегичностью.

– Ладно-ладно, образованность потом будешь показывать, – хмыкнула она. – Говори лучше, как меня нашел.

– По компасу и карте. Ночью по звездам. Красиво сердишься. – Он поцеловал ее в морщинку, которая на секунду легла между бровями, потому что Галинка действительно рассердилась. – Ну вот, хотел окутаться облаком тайны, а ты – никакой романтики! Смешно я тебя нашел.

– Почему смешно?

– Потому что о твоем местонахождении мне сообщил нынешний муж моей жены.

«Который муж и которой жены?» – чуть не спросила Галинка.

Вопрос был вообще-то не праздный: недостатка в женах у ее возлюбленного, насколько ей было известно, не наблюдалось. Только она знала двух, а сколько их еще могло обнаружиться?

Но Игорь был прав: любопытство все-таки было у нее более сильным чувством, чем даже ревность.

– Каким же образом сообщил? – дипломатично поинтересовалась она.

– Самым обыкновенным. Ира пришла за своими вещами, он ее сопровождал. Пока она собиралась, он сидел со мной на кухне и очень трогательно пытался извиниться за то, что ее у меня увел. Ну, и за… За твоего мужа тоже извинялся.

«Хорошо, у Глебыча ума хватило еще и Кольку туда не притащить, – подумала Галинка. – Хотя Кольке теперь не до этого. Да и Глебычу, видать, тоже».

Она так живо представила себе всю эту картину в целом, что не сдержалась и прыснула в ладонь.

– А с чего вдруг Глеб стал тебе рассказывать, где я? – спросила она.

– С того, что я его спросил. Честно говоря, это было единственное, что меня на тот момент интересовало. Он сказал, что ты вроде бы собиралась в командировку на остров Лансароте. Я сверился с географическим атласом и поехал в Домодедово на подсадку.

– А виза? – не отставала Галинка.

– У меня годовая. Между прочим, ваш Глеб мне понравился. Я теперь думаю: хорошо, что не успел тогда его ударить. Спасибо твоему супругу, что он это вовремя предотвратил.

– Что ж хорошего? – фыркнула Галинка.

– Что именно тебя интересует? Что хорошего в Глебе или другие положительные стороны случившегося?

– В Глебе, в Глебе, – улыбнулась она. – Другие положительные я знаю.

– Большой счет.

– В каком смысле? – не поняла Галинка.

– В прямом. Живет по большому счету, это сразу видно.

– А мне казалось, он не от мира сего немножко, – удивленно протянула Галинка.

– А мир сей по большому счету как раз и не живет. Ты почему смеешься? – спросил он, заметив, что Галинка улыбнулась.

– Потому что ты – еж.

Она быстро провела рукой по его голове.

– Что, такой взъерошенный?

Он удивленно провел ладонью вслед за ее рукой.

– И вовсе нет, – снова улыбнулась она.

– А какой?

Игорь смотрел с интересом. Ему всегда было интересно, что она скажет и сделает в следующую минуту.

– Не скажу, – с загадочным видом заявила Галинка.

– Ну, не говори, – согласился он. – Грозу проехали, давай спать.

Он обнял Галинку так, что ее голова очень точно легла на его плечо. Она закрыла глаза, чтобы Игорь подумал, что она в самом деле засыпает.

«Жалко спать, – думала Галинка, сквозь ресницы глядя на его руку, в которой лежала ее рука. – Усну и без него буду… Зачем?»

Ей было жаль потерять и минуту, которую они могли провести вдвоем. Она никогда не боялась летать, не боялась самолета, но теперь она не просто не боялась его, а счастлива была, что эта летящая капсула отделяет их от мира, позволяя жить по большому счету – друг другом.

Ничего не было решено. Все заботы ожидали их обоих сразу же, как только закончится эта счастливая отдельность от земли. Но их отдельность не была отдельностью обманчивой, это Галинка чувствовала и знала.

Эта отдельность была – то самое, большое, что знает еж. Ничего лишнего.

Карта занимала весь экран, сверкала и переливалась, как волшебное окошко в несуществующий мир.

Хотя почему в несуществующий? Это была самая настоящая карта Земли, в ней не было ни одного выдуманного штриха.

– А снега Килиманджаро можно увидеть? – спросила Ирина.

– Можно. – Глеб щелкнул кнопкой, и экран засиял снежным пространством. – Вот они, снега Килиманджаро. На самой вершине.

– А собор Парижской Богоматери?

Картинка снежно подмигнула и исчезла, сменившись странными ребрами парижского собора. Ирина уже с час, наверное, вспоминала все города, горы, моря, улицы, дома, которые волновали ее воображение, когда она читала о них в книжках, и каждый раз Глеб с легкостью разворачивал их перед нею на экране. И радовался ее изумлению – радовался, что ее изумление наполнено счастьем.

– А остров Лансароте? – вспомнила Ирина.

Роман Уэльбека, перевод которого она вчера отправила в издательство, вспомнился в последнюю очередь. Она начинала его переводить в подавленности и отчаянии, а заканчивала в сплошном, ни на секунду не исчезающем счастье. И то и другое отодвинуло эту работу в сторону от ее души, а потому сделало незапоминающейся.

– Сейчас… Ага, вот он.