Светлана Лубенец - Поцелуй под дождем

Девушка подошла к шкафу и в одном из ящиков – с полузабытыми детскими игрушками – нашла кусочек пластилина. Он стал совсем жестким, но Лариса сначала хорошенько размяла его в горячих пальцах, а затем… стала лепить куклу. Вот головка, длинное тельце, тоненькие ножки и ручки. Не поленившись, она сходила в другую комнату и принесла коробку с нитками и иголками. Та-а-ак! Волосы кукле сделаем белые и длинные, до пояса… Лариса покрутила перед глазами фигурку, улыбнулась, отрезала от катушки еще два кусочка и прилепила кукле крошечные белые бровки. Получилась забавная игрушка.

Лариса вгляделась в нее и представила, будто это Наташа. А теперь самое главное – надо вонзить в кукольное сердце булавку. Для полноты впечатления Лариса прилепила кукле на грудь маленькое смешное сердечко из бумаги, взяла в руки самую толстую иголку и…

Нет! Девушка облегченно рассмеялась. Она никогда не смогла бы этого сделать. Никогда! Даже если завтра Андрей с Лазаревой объявят, что срочно женятся в следующую пятницу, не дожидаясь восемнадцати лет или хотя бы конца второй учебной четверти. Лариса вздохнула, бросила иголку рядом с куклой и пошла на кухню.

– Давай поужинаем, – сказала она и обняла за шею маму, которая читала за кухонным столом какую-то книгу. Наверняка очередной дамский роман о счастливой любви.

Мама подняла от книги незнакомые, углубленные в себя глаза и прошептала:

– Погоди, Лариса… Вот послушай, какие стихи…

Не взыщи, мои признанья грубы,

Ведь они под стать моей судьбе.

У меня пересыхают губы

От одной лишь мысли о тебе.

Воздаю тебе посильной данью,

Жизнью, воплощенною в мольбе.

У меня заходится дыханье

От одной лишь мысли о тебе.

Не беда, что сад мой смяли грозы,

Что живу сама с собой в борьбе,

Но глаза мне застилают слезы

От одной лишь мысли о тебе…

Отзвучал мамин голос. Лариса не могла говорить. Она дрожала всем телом. Как? Каким образом автор стихов узнал о том, что творится в ее душе? Вот оно, то, что пойманной птицей билось в ее мозгу и никак не могло оформиться в слова, не позволяло ей расслабиться, не давало заплакать. У Ларисы перехватило горло, замороженное сердце растаяло, и, освобождая девушку от напряжения, по щекам потекли слезы.

– Чьи это стихи? – по-детски всхлипнув, спросила Лариса.

Мама показала ей обложку книги, потому что говорить тоже не могла.

После последнего урока Игорь Колесников отвел Разумовского в коридоре к окну и сказал:

– Андрюха! У меня к тебе конфиденциальный разговор. – Игорь огляделся по сторонам, чтобы удостовериться, не слышит ли их кто, и продолжил: – Ольга в панике. Лариска совсем с ума сошла.

– Что еще? – Андрей с неудовольствием почувствовал, что испугался.

– Похоже, она всерьез собралась Наташу извести…

– Как извести? О чем ты?

– Слушай, поговори с Ольгой. Я ее сейчас приведу. Она несет такой средневековый бред, что я даже и не знаю, верить этому или нет. Стой здесь.

Через некоторое время он вернулся с Ольгой, у которой от волнения прыгали губы.

– Я сегодня зашла за ней в школу, понимаешь… – начала она.

– Чего уж тут непонятного! Давай дальше!

– Ну вот… Она еще завтракала, и я прошла в комнату, чтобы подождать… А там на столе… – Ольга облизала пересохшие губы. – Там… – Она переводила взгляд с Андрея на Игоря и обратно, не решаясь сказать.

– Да говори же наконец! – Андрей потряс ее за плечи.

– Там лежит кукла… из пластилина вроде… с белыми волосами из ниток. Рядом лежит иголка и газетный лист. – Ольга перевела дух. – В газете зеленым маркером обведено объявление ясновидящей… кажется, Линды, которая обещает обезвредить разлучницу…

– Подожди… Я что-то не очень понял. – Андрей почувствовал в животе отвратительный холод, хотя еще не в полной мере осознал то, о чем говорила Ольга.

– Ну, как же? Книг не читал? Фильмов не видел? У куклы белые волосы! Это же Наташа! И иголки…

– Да ну… – махнул рукой Андрей. – Не может быть. И вы верите в подобную глупость?

– Я так очень даже верю! И потом… я знаю Ларису… У нее же все через край! Ее ничем не сдержать, если она что задумала.

– А вот я не знаю, чему верить, чему нет, – признался Игорь, – но все это мне очень не нравится.

– Но зачем ей все это надо?

– Неужели не догадываешься? – Ольга недоверчиво оглядела Разумовского. – Да из-за тебя же, дурака!

– Не может быть… Опять… Вот ненормальная! Лишь бы мне назло! И что? – Андрей скривился. – Иголка была воткнута?

– Нет… но кто знает, что было до того или… после…

Разумовский опять потряс Ольгу за плечи и зло прошипел:

– Ты все это видела и ничего ей не сказала?

– Почему не сказала? Еще как сказала! Более того – потребовала объяснений.

– И что? – Андрея начала бесить обстоятельность Ольги.

– Лариска рассмеялась, сказала, что все это ерунда, о которой и говорить-то не стоит, и переменила тему разговора. Сколько бы я ни возвращалась к вопросу о кукле, она все время уходила от ответа. Поэтому, ребята, мне что-то не по себе. – Ольга поежилась.

– Где она? – выкрикнул Андрей. – Где Нитребина?

– Не знаю, – помотала головой девушка. – Домой, наверно, пошла. Уроки-то кончились…

– Адрес! Говори адрес! – прорычал Андрей, не выпуская Ольгины плечи.

Карпова не без усилий высвободилась из его рук и показала в окно на соседний дом:

– Вон в том доме. В восемьдесят втором. За качелями и горкой. Квартира девяносто девять, на седьмом этаже.

Андрей помчался к Нитребиной. Дверь открыла сама Лариса.

– Ты? – удивилась она, и глаза ее сделались огромными и влажными. – Что-то случилось?

– Да уж случилось! Войти позволишь?

– Проходи, – Лариса посторонилась. – Вон в той комнате я живу.

Андрей, не раздеваясь, влетел в комнату и кинулся к письменному столу. Все так, как рассказала Ольга: кукла с белыми волосами, ножницы, иголки, газета с выделенным зеленым маркером объявлением, да еще и с жирнющим восклицательным знаком на полях.

– Что это? – Андрей показал на куклу, и лицо его побагровело. Лариса впервые видела его таким.

– Это? Ничего… так, глупость… – Она подбежала к столу, схватила куклу и смяла ее в безобразный комок, переплетенный белыми нитями.

– Что ты делаешь? – взвыл Разумовский.

Лариса посмотрела на комок замазки, потом в страшные глаза Андрея и дрогнувшими губами прошептала:

– Ничего… Ты не бойся… это так… это не она… Ничего не будет! Поверь!

– А это что? – Андрей показал на иголки и ножницы. – Ты уже делала ЭТО?

Девушка отрицательно помотала головой.