Светлана Лубенец - Поцелуй под дождем

После того как убрали со стола, Наташа решила вынести в мусоропровод ведро, полное оберток, целлофана и прочих праздничных отходов. Она вышла на лестничную площадку. На подоконнике сидел Никита. Рядом, жалко свесив вниз головки, вяли белые розы.

– А если бы я не вышла? – спросила Наташа.

Никита пожал плечами.

На зимних каникулах девятые классы поехали на три дня в поселок Шапки на спортивную базу. Первый день провели отлично. Днем катались на лыжах, а вечером ребят ждала дискотека. Девчонки привезли лучшие свои наряды и самую яркую праздничную косметику. Перед танцами они вдохновенно и дружно наносили макияж в своих номерах.

Наташа, как всегда, не красилась. Она печально разглядывала свое волшебное черное платье, на которое возлагала последнюю надежду. Ведь тогда, после дня рождения, они с Никитой так толком и не помирились. Он продолжал избегать ее, только все как-то бросал на Наташу напряженные взгляды. Да, если уж и платье, которое ей так идет, не поможет, тогда… Стоп! Конечно, не поможет! Это же то самое платье, в котором она красуется на обложке журнала! Никита наверняка его ненавидит. Как же она об этом не подумала! Ну все… У Наташи окончательно упало сердце. Если она его наденет, то Романенко наверняка подумает, что она это сделала ему назло. Что же делать? Другого ведь нет. Не идти же на дискотеку в лыжных брюках! Тогда уж лучше совсем не ходить. Наташа так протяжно и горько вздохнула, что к ней подошла Настя Ивлева.

– Отчего такие тяжкие вздохи? – спросила она, продолжая завивать волосы щипцами.

– Да вот… Не то платье в спешке захватила, – грустно отозвалась Наташа.

– Почему не то? По-моему, очень даже миленькое. С твоими белыми волосами наверняка здорово сработает – на контрасте.

– Не хочу я никакого контраста! Знаешь, я, наверно, не пойду на дискотеку… Что-то не хочется…

– Вот еще новости! Пойдешь, как миленькая! Мы ж договорились и Макса собирались разыграть.

– Нет, Настя… Что-то мне не по себе…

– Ну ты даешь! Из-за какой-то тряпки праздника себя лишать! Мне твое платье очень даже нравится, поэтому, если хочешь, давай поменяемся: я его надену, а ты – мой новый серый костюм. Вон он, на кровати разложен, примерь. Между прочим, не какая-нибудь рыночная Турция. Его мне папка из Швеции привез, фирма! Видишь, как ткань серебрится? К твоим глазам – в самый раз.

– А тебе не жалко? – спросила Лазарева.

– У тебя платье тоже высший класс! Давай, одевайся. Главное, чтобы размер подошел. А я твое платье сейчас прикину.

Наташе черное платье было чуть свободно, а Настю обтянуло, но от этого они не выглядели хуже, ни Настя, ни платье. Новый наряд очень подходил к Настиным черным волосам и необыкновенно выгодно подчеркивал красиво изогнутые черные брови. Жемчужный Настин костюм тоже хорошо смотрелся на Наташе. Свободный блузон драпировался красивыми складками на ее стройной фигуре и действительно был в тон глазам. Обе девушки остались довольны.

– Ну вот! А ты «не пойду» да «не пойду»… – рассмеялась Настя. – Ты только погляди, какие мы с тобой красавицы! Твой Романенко просто в такой осадок выпадет – не поднять будет.

Дискотека проходила в полутемном зале в мерцании разноцветных огней светомузыки. Все наряды поменяли свои естественные цвета на неописуемо фантастические. Наташа поняла, что переодевались они с Настей совершенно напрасно. Ее черное платье было теперь темно-зеленого, бутылочного цвета, а серый блестящий костюм Ивлевой переливался различными оттенками фиолетового. Но дело уже было сделано, и Наташе оставалось только одно: ждать Никиту.

Он появился в зале, когда она уже совсем отчаялась и с трудом боролась с подступающими слезами. На Романенко была густо-малиновая рубашка на многочисленных молниях. Даже сквозь слезы Наташа улыбнулась. Она хорошо знала эту рубашку. При свете дня она была всего лишь темно-коричневой.

Фантастические цвета светомузыки придавали всему происходящему сказочность и нереальность. В такой атмосфере, как бы продолжающей волшебную Новогоднюю ночь, обязательно должно случиться что-нибудь особенное. Конечно же, они помирятся, думала Наташа. Разве может быть иначе?

Наташа поймала взгляд Никиты и слабо улыбнулась ему. Романенко улыбкой не ответил. Он скользнул равнодушным взглядом по лицу Наташи и пригласил на танец одну из своих одноклассниц – красавицу Марину Ледогорову. Наташа решила не отчаиваться. В конце концов, он мог ее просто не узнать. Да! Конечно, он ее не узнал. При фосфоресцирующем мелькающем свете очень даже легко можно обознаться. Наташа отошла к стене, отразилась в висящем на ней зеркале, и ей стало совсем плохо. Не узнать ее невозможно. Ее белые волосы стали ярко-голубыми, как у подруги всем известного Буратино. Ни у кого больше таких не было. Значит… значит, Никита не узнал ее специально.

У Наташи задрожали колени. Все. Конец. Никита разлюбил ее. Какая же она дура! Зачем она с ним так? Хотя… Может быть, он тоже мучается и не знает, как к ней подойти? Может, стоит на следующий медленный танец пригласить его самой? Конечно! Так она и сделает, и тогда все окончательно встанет на свои места. А если он откажет ей? Что ж… Это все равно лучше, чем гложущая душу неизвестность.

Но на следующий танец ей пригласить Никиту не удалось, потому что его перехватила Марина. И на следующий тоже, потому что Романенко опять вывел в центр зала Ледогорову. Наташа почувствовала, что ее тоска и отчаяние перерастают в глухую обиду и злость. Ах так! Он думает, что она умрет без него? Ошибается! Он не один на свете. И она, тряхнув своими голубыми волосами, отвернулась от Никиты и начала веселиться в кругу своих одноклассников. Вот тебе! На тебе! Я не плачу! Мне весело!

А потом девчонки потребовали от нее приступить наконец к давно задуманному розыгрышу Макса Осипенко. Они еще в школе поспорили с Лутовиновой, что Макс – вовсе не такой постоянный, каким прикидывается, и что его тоже вполне можно от Иры отодрать. Главная роль при этом отводилась Наташе, потому что Осипенко явно выделял ее из всех. Наташа долго не соглашалась, но в конце концов Ира сама попросила ее построить глазки Максу и всячески к нему попривязываться.

– Ничего у вас не выйдет, – уверенно сказала Лутовинова. – Я знаю его лучше вас. Даже ты, Наташка, при всей своей неземной красоте, ничего не сможешь сделать. Докажи им, пожалуйста, что я права.

– Я не могу, – все еще сопротивлялась Наташа. – Что я скажу Никите?

– Мы сами ему все объясним, не бойся, – пообещали девчонки.

Наташа тогда только махнула рукой, потому что поездка в Шапки была пока на воде вилами писана: ни путевок еще не было, ни родительского разрешения. Теперь же Лазарева решила: она сделает все, что хотели от нее девчонки и Ира. Пусть Романенко видит, что на нем свет клином не сошелся.