Ольга Вечная - Хочу с тобой

Слышу, как хлопают двери машины. Голоса, насмешки. Бросаю встревоженный взгляд в сторону Данила. Следом ослепляет боль.

От сильного удара в солнечное сплетение я сгибаюсь пополам.

— А кто это у нас тут? Кулацкая подстилка? Давненько тебя не видно было, думали, сбежал! А тут один, на трассе.

Я хочу возразить, ответить, но от боли ни вдохнуть, ни выдохнуть. Страшно, перед глазами вспышки. Шум в ушах.

Где-то вдалеке кричит Егор. Подбегает и отпихивает урода, что меня ударил. Я рукой на капот опираюсь и кое-как выпрямляю спину.

Крики, ор. Мелькает бита. Откуда-то берется Миронов.

А дальше мне кажется, что всё как в замедленной съемке происходит. Данил пистолет из бака тачки вытаскивает, направляет на тварей, щедро обливая их бензином. Из кармана зажигалку достает и щелкает ею.

У меня сердце заходится от ужаса.

Все трое, что на джипе приехали, отшатываются от огня. Воздух наполняет густой, едкий запах горючего.

— Миронов! Эй, Данил, это шутка. Данил, не глупи!

Данил делает шаг вперед, зажигалку держит высоко. Его глаза совершенно спокойны.

— Еще раз кого-то из людей хороших тронете, будет ответка.

— Данил, поехали. Дань! — зовет встревоженный Егор. — Данила, блть! Не стоит того!

— В машину, — командует Миронов нам. Сам смотрит на уродов: — Шубину передайте, что я вернулся. И терять мне нечего.

Егор прыгает за руль, я на заднее сиденье. Миронов спокойно вешает пистолет на место. Но зажигалку продолжает держать перед собой до последнего. Пока не оказывается в девятке и Егор не стартует с места.

— Ты как? — спрашивает Данил. — Дышишь?

— Да, прошло. Суки, подкараулили. Уже не в первый раз, они со школы еще за мной... Как ты уехал. Забудь. Нормально.

— Наведем порядок. Сначала силой, потом законом. Со временем, — обещает Данил.

У меня мурашки по телу бегают.

— Ты же... не поджег бы их? — спрашиваю осторожно.

— Нет, конечно. Я же не сумасшедший. Но они этого не знают, — добавляет он со смешком. И его заговорщическая улыбка действие имеет успокаивающее.

До хутора добираемся где-то через час.

Егор останавливается перед площадью, заполненной людьми. Все наши в сборе, ждут, несмотря на то что конец рабочего дня. Это сюрприз!

Я с удовольствием наблюдаю за тем, как вытягивается лицо Миронова. Когда он вернулся несколько месяцев назад, мы все договорились первое время делать вид, что не узнаём его.

— А что это они? — спрашивает Данил напряженно.

— Тебя встречают, — отвечает Егор с улыбкой.

— Не с вилами хоть? — шутит Данил, замешкавшись.

— Всё в порядке, брат. Идем.

Мы втроем выходим из машины, Данил пораженно оглядывает площадь. На ней накрытые столы, вкусно пахнет жареным мясом.

— Не тупи, смелее. — Ударяю его по плечу. — Я же говорил, что все тебя ждут.

Данил слегка краснеет, но улыбается. Мы идем вперед.

Миронов со всеми здоровается, смеется. Шутит. Я сам веселюсь — приятно наконец-то вернуться домой! Поднимаю глаза на усадьбу, и следом сердце сжимается. Из дверей дома выходит Злата в нежно-розовом платье.

Замирает на крыльце. Шею вытягивает, разглядывая Данила, ладони к груди прижимает. Видно, что волнуется. И мешкает. Не решается подойти.

Глава 51

Данил

Полтора месяца спустя

Неплохой ресторанчик. Можно даже сказать, мне здесь нравится.

Лгу. Не нравится, разумеется. Шум, гам, людей чужих толпы, запахи странные. Мне дома хорошо.

Я стою у входа, курю вторую сигарету подряд, щурюсь от едкого дыма и думаю о том, что эта пачка может стать последней.

Если Марина захочет. Глубина моего падения оценке не поддается. Никому из окружающих и в голову прийти не может, что со мной происходит на самом деле.

Что-то не то.

Это «что-то не то» на плечи давит коромыслом чугунным, попытки скинуть приносят уколы в совесть и жгучую боль в районе груди. Не хочу скидывать. Таскаю всюду за собой образ улыбчивой блондинки. А ночами воспоминания приходят и на грудь укладываются плитой каменной. Давят, давят. Мне Маринка раньше спать мешала — не думал тогда, что без нее спать вообще невозможно станет.

Что ни ночь, то откат в прошлое. Что ни утро — разлука и одиночество.

Я ведь впервые был не один, а с кем-то. По-настоящему с кем-то. Не для показухи или статуса, а просто был. Когда любишь — об унижении не беспокоишься, не так ли? Победы над любимыми, как выяснилось на практике, тоже не радуют. Кто бы подумать мог, да, папа?

Ничего вообще, блть, не радует. Всю жизнь я кому-то что-то доказывал: что достоин фамилии, места под солнцем. Так уж вышло, что доказывать стало некому. Мнения тех, кто остался, значения не имеют.

А та единственная, что действительно важна, в этой забегаловке за людьми тарелки грязные убирает. И это ей по нраву больше, чем мои миллионы.

Выбрасываю окурок в урну и захожу в помещение. Занимаю один из крайних столиков у окна. Тут же подходит темненькая официантка, я делаю заказ. Всё самое дорогое и лучше из меню.

Есть не хочется, цель — привлечь внимание.

Марина обслуживает гостей на другом конце зала. Я когда ее спину и плечи замечаю, напрягаюсь мгновенно. Не остывает. Время идет, а ни фига.

Тепло потоком сверху обрушивается. Смотрю на нее и ощущаю, как душу в дыру засасывает.

Марина меня не замечает. Ее волосы собраны в аккуратный хвост на затылке, они какого-то непривычно белого цвета. Неестественного. Я запомнил золотистые.

Ровная спина, узкие плечи, синий фартук. Марина принимает заказ у большой шумной компании. Ребята явно веселятся, по губам прочитать можно, что приглашают ее присоединиться или хотя бы выпить за их счет. Оценивают липкими взглядами фигуру.

Вспышки гнева, что внутри рождаются, быстро гасятся усилием воли. Период диких, опрометчивых поступков закончился. Дальше только расчет и трезвость. Я и так наворотил достаточно. Легенды о попытке спалить хулиганов на заправке до сих пор ходят по станице, обрастая всё новыми подробностями, превращая меня в глазах селян в монстра, на фоне которого старый Кулак, папаша мой, казался милым пупсиком. Меня боятся, многие даже смотреть в мою сторону опасаются. Образ властного босса я поддерживаю. Стараюсь лишний раз на людях не улыбаться.

Когда в школу пришел пожертвование делать, директор чуть из окна от страха не выпрыгнул. Зато теперь лично мне отчитывается, что крышу починили, плесень вывели. Проектор приобрели.

На самом же деле день за днем я медленно подыхаю. Просто потому, что не вижу удовольствия в ее глазах. Восторга, обожания. Не чувствую безумной подпитки, не знаю и даже не догадываюсь, как она, с кем. Бывает же так. Двадцать семь лет живешь для себя, а потом ее встречаешь, и всё.

Приносят напитки. Я делаю глоток воды из тяжелого граненого стакана.