Татьяна Тронина - В нежных объятьях [litres]

– Господи, Аня…

Анна потянула его в сторону, увлекая еще дальше от входа, от людей.

– Не хочу, чтобы нас слышали. Не думаю, что со мной могут что-то сделать сейчас, хотя кто знает, но ты в курсе, каков наш народ, до всего ему есть дело… Хотя мне уже давно на всех наплевать. Я жалею только об одном, что я не открылась тебе тогда.

Сергей молчал. Он смотрел на Анну сверху вниз этим своим особенным, ироничным взглядом, который всегда раздражал ее – то ли шутит человек, то ли всерьез.

– Что же тогда случилось? – не сразу, но тем не менее решительно спросил он. – Расскажи.

Аня заплакала, потом истерично засмеялась. Перевела дыхание, а затем принялась излагать Сергею все подробности того вечера. О чем думала, когда шла домой, как была рассеянна, не смотрела по сторонам. Как туман гасил звуки. И как, словно из ниоткуда, вынырнул из этого тумана мотоцикл.

Сергей слушал внимательно, не перебивая.

Анна описала свой ужас после того, когда мотоциклист, уходя от столкновения с ней, ушел резко в сторону и завалился набок… Рассказала о том, что за рулем сидел юноша, брат ее одноклассницы, и не один. С этим юношей ехала его подруга, Неля, вот она погибла после аварии.

Аня описала, что чувствовала, убегая прочь с того места, озвучила все те свои глупые детские страхи, что владели ею тогда. И то, что именно под их влиянием она и пришла к такому решению – что ей надо расстаться с Сергеем и сойтись с Новицким, сыном адвоката. Потом она добавила драматичный пассаж о том, как мучилась раскаянием из-за того, что оказалась невольной виновницей гибели той девушки. А еще, призналась Аня, ее терзало то, что она так и не смогла разлюбить Сергея.

После она подробно описала дальнейшую ситуацию с Денисом Полушкиным, братом своей бывшей одноклассницы Вали, ныне кассирши на вокзале – парень почти с ума сошел, хранил у себя дома прах в урне, родные Дениса места себе не находили от беспокойства за него…

– …Ты знаешь, я этого Полушкина терпеть не могу, он противный мужик, пьяница и грубиян, но… Я все время думаю о том, что это я его сделала таким, из-за меня он превратился в животное. А Неля? Бедная, несчастная сирота, неприкаянная даже в смерти! Нет, ты не думай, что я стерва и мне на всех плевать… Я совсем не такая. И я все эти годы думала только о тебе, Сереженька. Знаешь, если бы я могла вернуть прошлое… то я бы лучше в тюрьме отсидела, чем рассталась с тобой.

– В тюрьме? Ты бредишь. Мне кажется, тебя бы и не посадили. Это еще доказать надо, что ты злонамеренно устроила ДТП или на неположенный сигнал через дорогу перебегала… – пробормотал тот со странным выражением. – Не слышал таких историй, когда сажали бы пешехода… Зато случаев, когда пешеход был виноват, а на водителя все равно ответственность сваливали – полно. Всегда виноват водитель! Конечно, я не юрист, и…

– А совесть? А душа? – перебила его Анна. – А раскаяние? Ты не понимаешь, Сережа, я жила в аду все эти годы.

– А к психологу почему не пошла? – вдруг спросил он. – Ну нельзя же вариться годами в этом адском котле из воспоминаний и страхов, Анечка!..

Аню словно в грудь ударили, прямо под дых, даже голова у нее закружилась. В этом был весь Сергей. Или, может, все мужчины такие? Вместо того чтобы посочувствовать, они дают какие-то дурацкие советы…

На самом деле Анна не так уж и сильно страдала из-за всей этой ситуации. Пожалуй, она сейчас решилась на откровенное признание именно потому, что хотела расшевелить бывшего возлюбленного, встряхнуть его. Есть даже такое выражение – «развести на эмоции». Но, рассказывая свою историю, Аня и в самом деле почувствовала страх и отчаяние, описанные ею собственные муки вдруг стали реальными. Она сама поверила в то, что жила в аду все эти годы. И Аня разрыдалась: негромко и горестно. Внутри у нее и правда теперь точно чернота какая-то едкая разлилась – обжигающая, мешающая дышать и говорить…

Несколько мгновений Сергей смотрел на Анну растерянно, потом вдруг обнял, прижал к себе крепко.

Аня рыдала, захлебываясь слезами, корчась от нестерпимой внутренней боли, а он держал ее в своих объятиях.

– Все хорошо, детка… – прошептал он ласково. – Бедная моя! Ну все, все, успокойся…

Если бы можно было, Аня вечность провела бы вот так, рыдая в объятиях Сергея, чувствуя тепло его рук, прижимаясь к его груди. Да, больно и… невыносимо сладко!

– Анечка, не надо…

– Ты не понимаешь! Я дура, я сломала жизнь – и себе, и всем, я преступница…

– Аня! – Он, обнимая ее одной рукой, другой еще сильнее прижал ее голову к своей груди. – Ты – не убийца.

– Я хочу умереть, это невыносимо…

– А-ня. Аня! – Сергей чуть отстранил ее, вытер пальцами слезы на ее щеках. – Все, перестань. Не плачь.

– Ты не понимаешь…

– Погоди. Посмотри на меня. Вот скажи, ты можешь изменить прошлое? – серьезно, ласково спросил он.

– Нет. И это ужасно, потому что…

– Стоп. Ты не можешь изменить свое прошлое, – настойчиво повторил Сергей. – Никак, совсем. Поэтому нет смысла сейчас биться в рыданиях. Все уже случилось!

– Я виновата… на красный… а потом скрылась с места…

– Но ты ведь раскаялась, да? Ты сожалеешь о произошедшем, правда?

– Но что мне делать, что? – глухо закричала, забилась Анна почти в конвульсиях.

– Похорони же свое прошлое, наконец. Отплачь и похорони!

– Что?

– Ну а чем ты лучше Полушкина? В сущности, он с тем прахом носился, и ты вот тоже. Я не про ту несчастную девушку, я в широком смысле – о твоем прошлом. Похорони уже его! Похорони – в переносном смысле, конечно. И живи дальше. Потому что рыдать всю жизнь – это бессмыслица какая-то, честное слово! – с досадой произнес Сергей.

Анна вдруг затихла, слезы перестали течь из ее глаз, конвульсии прекратились точно по волшебству. Такое неожиданное и вместе с тем простое решение никогда не приходило ей в голову.

– Ну вот, все… Не реви больше. Сходи к доктору, пусть он тебе таблетки пропишет успокоительные.

– Скотина ты, Ларионов, – сказала Аня. Потом засмеялась, вытирая слезы со щек. – Какие еще таблетки?

– Ну не в алкоголе же искать забытье, разве нет?

«А ведь он прав, прав, он всегда и во всем прав, потому что он единственный, кто мне подходит, единственный мой мужчина! Кто мешает мне похоронить этот скелет… надо закопать его, уже навсегда! Надо пропить курс успокоительного, надо встряхнуться и жить дальше».

– Ты мое лучшее лекарство, ты знаешь? – прошептала она, подняв лицо.

– Женька? Беляева? Ты ли это? – После того как закончились танцы и участники вместе со зрителями стали покидать веранду, к Жене подскочила какая-то девушка в кринолине и смешной шляпке с птицей на тулье. – Постой-ка, не убегай.

– Да, это я… – растерялась Женя и остановилась, глядя вслед Сергею. Он двигался к выходу вместе с людским потоком, не замечая, что Женя осталась позади.