Джоан Коллинз - Лучшее эфирное время

Тюрьма напоминала своеобразный котел, в котором бурлили подавленные сексуальные желания на девяносто процентов здоровых, сильных мужчин, чьим единственным занятием на какое-то время стали фантазии на тему секса.

Кэлвин попытался притвориться спящим, но это не помогло. К нему подошел Колински, здоровый двадцатитрехлетний поляк с темными волосами, гнилыми зубами и огромным членом.

– Вставай, Кэлвин, старина. Пора хорошо провести время со старым другом.

Кэлвин знал, что, если станет сопротивляться, попросту будет избит. Охрана смотрела на это сквозь пальцы. Иногда они первыми «пробовали» новеньких симпатичных «девственников». Поддавшись атаке Колински, Кэлвин просто отключился, и единственное, что жило в его сознании, была ненависть к Хлое Кэррьер, которая была виновата в том, что с ним произошло, и еще мысль о том, что ему оставалось лишь пятнадцать месяцев до избавления от этого кошмара.

Со времени окончательного разрыва с Джошем личная жизнь Хлои стала объектом самого пристального интереса со стороны бульварной прессы и колонок сплетен, которые печатали о ней любую пошлость, какую только могли обнаружить.

Стоило Хлое непринужденно побеседовать с мужчиной на приеме, в прессе уже объявлялось об их романе. Более двух свиданий с одним и тем же человеком – и Хлоя была уже помолвлена. Более шести встреч – и вы накануне свадьбы. Со времени разрыва с Джошем у Хлои не было серьезных увлечений. С Джонни они иногда встречались, могли провести и ночь вместе, но их не связывали глубокие чувства. У Джонни был целый букет любовниц. При надвигавшейся угрозе СПИДа Хлоя вовсе не собиралась рисковать своей жизнью ради случайного знакомца, каким бы привлекательным он ни был. К тому же начали сказываться три года известности и «звездной» славы. Хлоя становилась все более раздражительной, вспыльчивой и безразличной ко всему, кроме «Саги».

– Тебе нужен мужчина, дорогая, – заметила однажды за обедом Дафни. – Хороший мужчина.

– Да, а их трудно отыскать в этих краях, – добавила Ванесса.

Хлоя, сжав губы, молча пила «Перье» со льдом, делая вид, что ее этот разговор вовсе не касается. Дафни не отступала.

– Ты выглядишь не очень-то счастливой.

– Для счастья мне не нужен мужчина, – огрызнулась Хлоя, закуривая сигарету и устало раздавая автографы.

Столик, за которым они сидели, стоял в углу студийного кафе, но все равно взгляды всех были прикованы именно к нему. Поклонники толпами стекались на экскурсии по студии. Самый большой интерес вызывало посещение съемочной площадки «Саги». И неважно, что актеры снимали сцены, которые требовали полного внимания. Эбби и Гертруда, понимая, что «Сага» открыла им золотую жилу, разрешали туристам свободно заходить на площадку и даже обеспечивали им гида.

– Знаешь, Ванесса, я не хочу сказать, что становлюсь шизофреничкой, но видишь эту женщину с фото аппаратом, вон там? – спросила Хлоя.

Ванесса взглянула на неприметного вида женщину, одетую в тускло– коричневый габардиновый брючный костюм, которая сидела, поминутно оглядывая зал и слишком часто возвращаясь глазами к Хлое.

– Что тебе в ней не нравится? – спросила Ванесса.

– Я ее боюсь. Клянусь, она из прессы. Я ее здесь уже несколько раз видела. Она даже как-то притаилась на площадке, подслушивая мой разговор по телефону с Аннабель.

– Ты шутишь? – встревожилась Ванесса.

Она всегда старалась оберегать Хлою.

– Нет. Она слонялась по студии, болтала с ребятами из съемочной группы. Я думала, она парикмахер из того полицейского сериала, что снимают рядом с нами; потом я увидела, как она делает какие-то пометки в своей книжке. Проверь ее, Ван.

– Хорошо, шеф, – ответила Ванесса.

Она взглянула на женщину, которая тут же отвернулась. Хлоя была права: она похожа на журналистку. Английскую, скорее всего, и вполне вероятно, что из какой-нибудь бульварной газетенки.

Пресса теперь упивалась смакованием подробностей прошлой жизни Хлои, вплоть до самых мелочей. В числе тех, у кого брали интервью, оказывались ее школьные подруги, учителя, музыканты, с которыми она начинала. Рик, ее старый любовник с тех времен, когда они вместе гастролировали по английским провинциям, продал свои лирические мемуары о «бурном романе» с Хлоей в «Сан»; репортеры постоянно ожидали Ричарда, Сьюзан и Аннабель, выуживая любые осколки информации о личной жизни самой известной до сих пор британской актрисы. Хлоя жила в постоянном страхе, что пресса докопается до того, что Аннабель ее настоящая дочь. Одна паршивая газетка не погнушалась даже тем, чтобы нанести визит в Сомерсет Хауз, Британский регистр рождений и смерти, и опубликовала свидетельство о рождении Аннабель, дабы никто из читателей не смог усомниться в возрасте девушки. Если это будет продолжаться, то с таким же успехом они смогут обнаружить, что 15 января 1964 года, в родильном доме в Плимуте родилась девочка, отец неизвестен, мать – Хлоя Кэррьер, двадцати одного года, род занятий – певица. Хлою мучили ночные кошмары, она представляла, какой след оставит это в жизни Аннабель.

Хлоя презирала себя за то, что становилась циничной и трусливой, но беспрерывная атака на ее личную жизнь, которую вели и пресса, и поклонники, омрачала ее безоблачное настроение. Работа была тяжелой. Чего стоила хотя бы эта рутина с прической, макияжем, переодеваниями, которая занимала по двенадцать часов в день.

Утомительно было сохранять на лице улыбку, принимая в день по пятьдесят – шестьдесят посетителей, которые набирались смелости заговорить лично со своей королевой – Мирандой. Да простит ей Бог, одного она как-то вышвырнула. Хотя Гертруда и бранилась, говоря, что каждый отвергнутый поклонник оборачивался сотнями потерь в зрительской аудитории. «Стоит обидеть одного, и он расскажет об этом десятерым своим друзьям, которые, в свою очередь, поделятся этой обидой с десятком своих приятелей».

– Будь любезна с ними, когда ты на пути к вершине, – предупреждал Джаспер. – Сегодня ты можешь быть любимицей сезона, но те же поклонники будут поджидать тебя и на спуске с вершины, а он непременно произойдет, любовь моя. Это уж поверь мне. Каждому актеру отмерен свой срок в искусстве. Для некоторых – таких, как Кэри Грант, Кэтрин Хепберн – это пятьдесят лет и больше. Для других – особенно это касается телезвезд – он может быть пятнадцать месяцев, недель и даже дней. Публика ведь…

– Непостоянна! Я знаю, Джаспер. Ты мне это говорил уже миллион раз. Я знаю, что такое публика.

– Умница. Помни об этом. И не задирай нос.

– Не буду. – Хлоя уже почти кричала. – Я просто пытаюсь остаться самой собой.

Мужчинам не оставалось места в ее жизни. Даже в редкие выходные она была занята многочисленными интервью и фотосъемкой. А примерки с Трикси и Рудольфо оборачивались часами кропотливого и напряженного труда. И, кроме всего прочего, надо было учить текст, участвовать в обсуждениях сценария, найти время на еженедельный маникюр и педикюр, регулярную гимнастику, массажи, нельзя было отставать от моды. Так что времени не оставалось даже на газету и приличный сон, не говоря уж о том, чтобы встретиться с мужчиной.