Вероника Лесневская - Подкидыш для депутата. Выбор сердца

— Еще пару минут, — выдыхаю обреченно, а потом скольжу взглядом по бейджу врача. — Илья Романович, — потираю лоб, — во-первых, извините за вторжение…

Доктор, кажется, удивлен моей резкой смене настроения. Признаться, я тоже. Однако действительно неловко получилось: человек на рабочем месте, жизни спасает, а я двери с ноги открываю.

— Во-вторых, — откашливаюсь неуверенно, — не могли бы вы пока журналистам информацию основную дать по вашему отделению? Смело говорите, как все плохо, что где отваливается или протекает. Можете даже ругаться, но не на власть, — усмехаюсь по-доброму.

— Понял, — кивает Илья Романович. — Поругаться — это по-нашему, — хрипло смеется. — Сейчас организуем. А вы, Дмитрий Николаевич, как будете готовы, по отделению пройдемся. Буквально пару общих палат охватим, покажем на камеры разруху нынешнюю. В целом, у нас всюду одинаково убого, в едином стиле.

— Да, идеально, — выпаливаю я, но осекаюсь, осознав, какую ерунду сморозил только что. — То есть… кхм… плохо. Но мы исправимся, — улыбаюсь тепло. — "Центр" средства выделил, так что скоро здесь все преобразится, — зачем-то посвящаю врача в наши внутренние дела.

— Спасибо, — кивает Илья Романович.

Мы оба выглядим так, будто акт о перемирии подписываем. Впрочем, ссориться с главврачом я и не собирался изначально. Всего лишь устал, а он под руку подвернулся.

Гинеколог покидает кабинет, оставляя меня наедине со своими мыслями. Даю себе ровно минуту, чтобы привести эмоции в порядок и сконцентрировать внимание на работе. Натягиваю на лицо привычную маску серьезного политика, глубоко обеспокоенного проблемами народа, и выхожу в коридор. Там уже Илья Романович вовсю отдувается за меня перед журналистами.

Бросив несчастного врача на полуслове, акулы пера и микрофона переключаются на меня.

— Комментарии после обхода отделения, — важно говорю им. — Сначала я должен увидеть реальное положение дел, а потом буду решать, что делать, — вру безбожно, потому что от моего «обхода» не зависит ровным счетом ничего.

Пиар беспроигрышный, он выгоден как местной власти, так и лично мне. Честно говоря, я приятно удивлен, что глава Алексеев меня сюда прислал, а ведь мог сам засветиться. Я могу ошибаться, но подозреваю, что это его своеобразный способ помочь мне реабилитироваться в глазах общественности.

Скандал, связанный с захватом объектов, постепенно сошел на нет. Дело с рейдерскими захватами замяли, от компании отстали. Мне же удалось выйти сухим из воды, точнее, из грязи. Так что с предстоящих выборов моя кандидатура все еще не снята. Однако рейтинг на дне. Видимо, Алексеев и решил подсобить мне по-своему. Человек, которого я никогда не считал близким, в трудную минуту протянул мне руку помощи.

Местечко, правда, выбрал явно с намеком на мою слабость к прекрасному полу. Алексеев у нас человек с юмором. Своеобразным. Не в инфекционку или травматологию отправил, где тоже ремонт планируется, а именно в гинекологическое отделение. Цветник. Так много женщин, но все или больные, или беременные. Мол, смотри, но не трогай. Грустно.

— Послеоперационных тревожить не будем, — суетится заметно подобревший врач. — К беременным заглянем, да, Дмитрий Николаевич? Там сроки маленькие, девчонки на сохранении у нас лежат. Ничего критичного.

Произносит эти слова таким тоном, будто уговаривает. Словно мы тут аттракцион выбираем или «декорации» для спектакля. Хотя доля истины в этом есть…

Пожимаю плечами и следую за Ильей Романовичем в четырехместную палату. Окидываю «убитое» помещение незаинтересованным взглядом и уже ничему не удивляюсь. Здесь все ожидаемо плохо: деревянные рамы на окнах, потертый линолеум на полу, стены неровно окрашены, кровати простые и держатся на честном слове. Вспоминаю сумму, выделенную на ремонт, считаю, сколько денег реально дойдет до отделения, и тяжело выдыхаю. Сильно не развернешься, но хоть что-то.

Надиктовываю на камеры пару общих фраз "о свете в конце тоннеля", обещаю то, что выполнят за меня, и спешу оставить в покое взбудораженных беременных. Повезло, что девчонки спокойные попались. Могли бы послать меня вместе с моим мандатом. Имеют право.

Оставляю доктора на растерзание журналистов, которым всегда мало кадров и информации. Сам резко распахиваю дверь, желая поскорее убраться отсюда. Переработал.

Стоит мне перешагнуть порог, как в меня врезается кто-то. Окутывает цветочным ароматом, на секунду утыкается носом в грудь и мгновенно отстраняется.

— Ой, извините, — режет слух знакомый голос, проникает прямиком в мозг и медленно, мучительно режет его на тоненькие слайсы.

Ловлю хрупкую фигурку, машинально беру за плечи, не спешу отпускать. И застываю, стоит лишь посмотреть в манящие серо-голубые глаза, которые изумленно округляются и кажутся на похудевшем личике невероятно большими. Опускаю взгляд на тоненькие ручки, что нервно сжимают «обменную карту».

Какого…

Глава 2

Дмитрий

Отпускаю Катю, но только для того, чтобы рывком выхватить у нее документы. Она настолько удивлена и растерянна, что даже не сопротивляется. Лишь издает слабый стон. Обреченный и протяжный, будто я — источник всех ее бед. Кстати, об этом я и хочу детальнее узнать.

Пробегаю глазами документы. Прежде всего, цепляюсь за фамилию — Ильина. Катя на девичьей? Паспорт не тот в гинекологию взяла? Или запуталась в своих альтер эго?

С подозрением смотрю на Екатерину исподлобья, а она хмурится, поймав мой взгляд, и предпринимает слабую попытку забрать карту. Но я не выяснил главное, поэтому держу крепко. Тоненькие женские пальчики соскальзывают с папки, а ноготки с тихим скрипом царапают глянцевую поверхность.

Катя вздыхает, складывает руки на груди, сводит брови и с вызовом вздергивает подбородок. Однако не произносит ни слова, словно от меня первого шага ждет. Пользуясь моментом, сканирую ее всю.

Волосы убраны в хвост, из-за чего четко видны отросшие блондинистые корни. Катя решила вернуть свой естественный цвет? Игра закончилась, и ей больше не надо маскироваться. На секунду задумываюсь, что не против взглянуть на натуральную блондинку в ее «исполнении». Впрочем, мне она любой нравится, ведьма.

Вновь начинаю раздражаться, но остываю, как только обращаю внимание на миниатюрную фигуру Кати. Она похудела. Сильно. Словно растаяла. Осиную талию, кажется, можно обхватить ладонями. Животика практически не видно. Бедра, конечно, все такие же аппетитные, но сами ножки, как у модели, подписавшей пожизненный контракт. Возможно, это модно и должно привлекать, но у меня сейчас единственное желание — накормить Катю. Что произошло с ней?

Кожа цвета белого фарфора, и не спасает даже румянец, что вспыхивает на впалых щечках, стоит лишь Екатерине заметить, как пристально я ее изучаю.