Диана Лилит - #Elysium [litres]

– Тебе правда нравится? – едва сдерживая слезы, спрашиваю я.

– Ну да, она довольно умиротворенная. А ты чего такая грустная? Кира, что с тобой? – Увидев мои слезы, он пытается меня подбодрить.

– Ничего, просто… Я не знаю, Рен. Мне надо побыть одной.

– Хочешь, чтобы я тебя оставил?

– Я сама тебя оставлю, – не прощаясь с ним, я отключаю чокер.

Очнувшись в комнате своего дома, я даю волю эмоциям и плачу.

Мне будто дали пощечину. Требуется время, чтобы взять себя в руки, но ждать я не хочу, поэтому как только успокаиваюсь, тут же звоню разработчикам.

– Он даже не узнал наш дом! – восклицаю я, даже не пытаясь подавить возмущение.

– Кира, это естественно. Мы сделали личность на основе воспоминаний, но сами воспоминания не сохранили. Это как пустой холст.

– Я согласилась с тем, чтобы оставить ему навязанный вами тип личности, который, к слову, далек от личности Акселя. Он был искателем, никак не аналитиком.

– Так надежнее. Тебе просто нужно привыкнуть. – Складывается впечатление, что по ту сторону связи сидит высококвалифицированный психолог, чей тон остается непоколебимым. – Выдохни. Возьми себя в руки. И вернись к Рену. Не заставляй его переживать. Все хорошо. Это ваш новый рай. Новая жизнь. Спроси саму себя, был ли он счастлив.

Я молчу, переосмысливая все сказанное, сдерживая свои слезы. Мне просто не хочется признавать то, к чему он клонит.

– Кира. Аксель покончил с собой. В той реальности ему было плохо. Иначе исход был бы другой. Нам бы не приходилось воскрешать его при помощи «Элизиума». Но случилось то, что случилось. И нужно с радостью принять эту возможность. Ты счастливая девушка. Подумай о том, сколько в мире людей, потерявших своих близких. Им даже мечтать о таком не приходится. У них в голове подобного нет. А представь, как бы они были счастливы, встретившись с любимыми в «Элизиуме». Но такой шанс достался только тебе. Одной-единственной во всем мире. Понимаешь, насколько это ценно и важно?

– Да, конечно. Вы правы.

– Вернись к Рену. Надень чокер. Все хорошо. Дыши глубже и успокаивайся.

И я делаю все, что мне велели.

Я не имею права расстраиваться.

Я встречаюсь с Леви в чатруме под названием Dreamland . Пространство, напоминающее экзотический остров на закате.

– Я часто думаю о том, как люди допустили все это. Когда мы пересекли эту точку невозврата? История давала нам нескончаемое количество знаков о том, куда приводит бездействие, а сейчас мы так свыклись с тем, что есть, и порой сложно даже представить, что наша жизнь могла быть совсем иной. Положение властвующей элиты позволяет им определять условия, в которых будем жить мы. Они принимают решения, имеющие серьезные последствия для нас. Они определяют нашу реальность, делая все так, как выгодно исключительно для них. А что остается нам? Мы живем в атмосфере подавленности, всеобщего страха, мы боимся что-то менять, боимся отстаивать свое право на другое качество жизни… Все это слишком сложно. – Леви задумчиво смотрит в сторону, а затем добавляет: – Остается только вопрос, как во всем этом сделать выбор? Как говорили мудрецы прошлого – осознанная жизнь начинается с четким осознанием своей неизбежной смерти. Вот скажи, Юно, ты боишься умереть? – Он глядит на меня своим безумным и отчасти голодным до правды взглядом.

Его большие темные глаза, словно космические черные дыры, затягивают и искажают до ничтожных размеров. Энергетика у Леви давящая, сильная, поглощающая все – информацию, личностей, убеждения, правила. Духовный разрушитель.

Мне не нравится смотреть ему в глаза, поэтому я смотрю словно сквозь него. Его вопрос впервые заставляет меня по-настоящему задуматься. Боюсь ли я смерти? Думаю ли о ней? В какой-то момент ко мне приходит осознание, что даже смерть Джеро не повлияла на мое сознание так, как должна была. Боюсь ли я вообще чего-либо? С этими мыслями я смотрю в глаза Леви, позволяя себе погрузиться в вопрос полностью.

– Не знаю. Я правда не знаю, есть ли у меня страх смерти. Я сам не понимаю, что чувствую. Может, это из-за того, что в игре все стало настолько доступным, потому ощущение смерти становится чем-то обыденным, ведь достаточно зайти в тематический ивент, и ты умер, а потом заново воскрес. А может, дело и не в игре вовсе… Таблетки, которыми нас пичкают? Так называемые антидепрессанты… Может они влияют на психику, убирая самые примитивные человеческие страхи наравне с другими чувствами? Для чего на самом деле нас пичкают ими стабильно раз в месяц? Кто знает правду? Да и вообще… Сам подумай, осознанно выбирать смерть стало обыденностью в нашем мире. Более того, я даже особо о ней не думаю, поэтому и чувства страха нет. Кажется, что меня это обойдет стороной. В итоге я просто продолжаю свою тайную молитву и предпочитаю смотреть в другую сторону. Во времена античности не существовало слова «смерть». Они называли ее переходом, тем самым делая это событие лишь частью большой жизни.

Я задумываюсь, и мы переносимся в другую локацию. Вокруг загружаются декорации. Комната представляет собой копию площади Репаблик в центре Парижа двадцать первого века. По центру, в окружении ухоженных парковых деревьев, стоит Статуя Республики, олицетворяющая свободу и братство. Место, где когда-то встречались люди со всего мира. Когда это еще было возможно. Вокруг кружатся голограммы скейтеров, сидящие на ступеньках музыканты, и офисные рабочие, сбежавшие во время ланча насладиться лучами солнца. Тут царит атмосфера жизни в самом чистом ее проявлении.

– Вот как было раньше. Почти свобода. Хотя куда там. Это чистая свобода, которая была доступна разумному человеку за всю историю земли, – говорит Леви.

Я осматриваюсь по сторонам, представляя, как все это существовало когда-то и в реальности.

– А что мы могли бы сделать, чтобы мир снова стал таким, как раньше? – усмехаюсь я.

– Мы уже это делаем. Вся суть моего движения направлена именно на это. Но обо всем по порядку: если не говорить о том, как пропаганда в военное время превратилась в сферу связи с общественностью, и уже без силового вмешательства корпорации получали все… Под видом демократического освобождения. По мне, один из важных и переломных моментов в сознании людей произошел во время череды эпидемий. Резкое ограничение свободы, стремительный разрыв между классами, так называемый «Эффект Матфея»: «Ибо каждому, кто имеет, будет дано, и будет у него изобилие; а у того, кто не имеет, отнимется и то, что у него есть». Во всей истории не было прецедента, когда правительство забирало свободу людей и позже возвращало ее обратно. Тебя вынуждают общаться онлайн, и даже когда ты встречаешь людей на улицах, лица их закрыты намордниками. Возможность контакта уменьшается, отсюда все обосабливаются, и ощущение одиночества увеличивается. В итоге ты один, в страхе перед вирусами и оплатами своих счетов, реальность становится слишком жестокой, и ты ищешь укрытие своему сознанию в бессмысленной информации, в играх, в социальных медиа, а мир продолжает тонуть, и только на дне, когда телефон отключается от сети, некоторые начинают замечать, что их легкие уже заполнены соленой водой.