Виктория Мальцева - Абсолют в моём сердце

После обеда братья выползли досыпать на пляже: Лёшка на шезлонге, Эштон на оранжевом, раскалённом солнцем песке. Причём спал только Эштон, брат мой, свин редкостный, невзирая на всю серьёзность отношений со своей новой девицей, занялся разглядыванием обитателей соседних вилл… вернее, их обитательниц.

Началось всё с того, что Алекс позвал маму купаться. Она вроде как согласилась, вручила ему свою руку и даже разрешила довести себя до самой кромки воды. Затем изящно потрогала ножкой краешек моря, скривилась и замотала головой. На этом взрослая часть была окончена и началась детская: Алекс, злорадно улыбаясь, схватил её в охапку и, совершенно не церемонясь, потащил в воду! В одно мгновение маман из профессорши превратилась в девчонку: принялась вопить как потерпевшая и хлестать Алекса по его непонятной татуировке во всю спину, чем вызвала у него только хохот.

Прижаренный к песку Эштон вдруг очнулся, шевельнулся, поднял голову и застыл, созерцая родительское представление.

— Вот Алекс даёт! И ведь не скажешь же, что чуваку скоро сорок шесть! Правильный у него взгляд на жизнь! — восхищается мой брат Лёшка.

Тем временем Эштон проявляет небывалый интерес к происходящему: нашёл надувной круг Абби и устроил себе подголовник, чтобы наблюдать за резвящимся отцом с комфортом. Или за ними обоими. Я даже заметила некое подобие улыбки в поднятом уголке его рта.

Алекс какое-то время резвится с мамочкой, затем, решив, очевидно, что с неё достаточно, медленно, неторопливо так выходит из воды и вышагивает в нашу сторону своей фирменной модельной походкой: из всех знакомых мне мужчин ТАК ходит только отец. Если не знать его карьерных подробностей, то можно решить, будто он всю жизнь только по подиуму и передвигается!

Подходит ко мне, усердно отряхивая свои волосы обеими руками — делает вид, что страшно занят, и ему ни до кого нет дела, но по знакомому прищуру, скрывающему хитрющий карий взгляд, я моментально понимаю, что сейчас что-то будет.

Успеваю только понять, а вот осознать — возможности нет: буквально взлетаю со своего шезлонга, потому что для двух натренированных мужских рук моё не самое наделённое формами тело легче пушинки. И вот, не успев произнести ни звука, я уже вишу вниз головой у Алекса на плече. С опозданием, но начинаю верещать, чем ожидаемо вызываю дружный смех трёх единиц мужского пола.

— Мамочку остудили, теперь твоя очередь, Соняша! Только не брыкайся! Ты уже слишком большая девочка, чтобы тебя шлёпать при всех! — приговаривает отец.

И вдруг слышу наглое:

— Помочь? — это Эштон.

От неожиданности этого предложения оторопела не только я, но и отец тоже: остановился, на пару мгновений застыл, но тут же нашёлся:

— Позаботься о Лурдес!

— Окей, — принял задание Эштон.

Сестра сорвалась было с места, чтобы спастись бегством, но разве можно противостоять двум крепким молодчикам, по странным обстоятельствам состоящим с тобой в родстве?

Изловив Лурдес, Эштон, следуя полученному заданию, также поволок её в воду, ну а Лёша без особого труда справился с Аннабель. Хуже всех, надо сказать, пришлось Эштону: моя сестра способна перекричать даже Соловья Разбойника, что уж говорить о ленивом испанском пляже, уставившемся на нас непонимающе-одобряющими взглядами сквозь брендовые очки.

И что тут началось в воде! Война народная, не на жизнь, а насмерть: девочки против мальчиков! Воды морской, изрядно солёной я выпила в тот раз, наверное, литра три — не меньше! И меня топили, и я топила, а брат мой Лёшка не брызгается, а устраивает настоящий морской душ — долго в детстве тренировался. Вот с ним не сравнится никто!

Это был счастливый день, счастливый его эпизод, один из тех, что остаются в памяти на всю жизнь. Я никогда в своей истории ещё не слышала, чтобы мама так бурно хохотала, взвизгивала, кричала Лёшке и папе дразнилки, получая от них ответы в виде нещадных брызг. И отец смеялся так, словно в его жизни ни разу не произошло ничего плохого, даже Эштон позволил себе расслабиться и выдать порцию эмоций веселья, а что говорить о нас, о девочках! Столько мы не пищали, не смеялись и не резвились ни разу! Так вопили, что все трое охрипли…

В каждом из нас заключена радость, и именно в такие моменты она словно получает выход, выплёскивается, выбрасывается огроменными порциями, от которых аж дух захватывает! И ты упоительно смакуешь одну и ту же карамельную мысль: «Господи, как же хорошо! Как же всё-таки хорошо!».

Вот всё было бы прекрасно, если бы не некоторые личности! Вот ей Богу, ни ума, ни фантазии! Это я о том, что случилось вчера вечером: не прошло и десяти дней семейного, подчёркиваю «семейного!» отпуска, как эти двое выдумали себе развлечение:

— Мам, пап! — басит мой ненаглядный братец, — мы с Эштоном нашли на берегу Феррари в рент, всего 69 евро в час! Короче, едем кататься!

Ага! Кататься они едут! Вот же уроды!!! Разоделись, расчесались, гладко выбрились и надушились, оба в рубашках вместо маек, в узких джинсах, облегающих их тугие задницы, хотя кататься куда как удобнее в широких шортах с пальмовыми листьями! И не жарко же в таком-то пекле!

— Да ради Бога, только постарайтесь не вляпываться… в неприятности!

— Презервативы при мне, хватит на обоих! — скалится брат.

Протяжный вздох от мамочки, усмешка от Лурдес, и деланно скромные ладошки на уши от Аннабель. Взгляд, полный ненависти — от меня. Взгляд, способный превратить в пепел… Серый, сухой, вонючий пепел! Жаль, что это всего лишь мои фантазии…

Их не было всю ночь, явились только под утро, уже совсем не такие свежие и наглаженные, а изрядно помятые и растрёпанные… Не знаю, девиц они снимали или куриц, уж больно потоптано выглядят эти петушки!

Мама, увидев их, снова громко и протяжно вздохнула, на что мой любимый и многоуважаемый отец ей выдал:

— Ну что ты хочешь?! Молодая кровь! Это только я тут в выгодном положении со всеми бонусами и бенефитами, а им каково две недели на карантине находиться?

Вот честно, не ожидала от отца такого предательства! Вот ни разу не ожидала!

Уставшие, вымотанные ночные герои собрались было прикорнуть прямо на пляже, как их внимание привлёк виднеющийся вдалеке большой корабль. Даже оторвали свои задницы от шезлонгов и к морю подошли, как будто это способно было их ощутимо приблизить к объекту!

— Это военное судно! — лицо отца выражает обеспокоенность. — Странно, что подошло так близко к пляжу!

— Да ладно тебе, Алекс, третью мировую сегодня не развяжут, не нагнетай!

— Ты просто, Лерусь, не слишком владеешь информацией…

Алекс резко поднимается, и даже многострадальное колено у него не болит, подходит к парням, они о чём-то говорят, устремив свои взоры на корабль. Лёша, как обычно, что-то доказывает, размахивая рукой для пущей весомости своих доводов, отец кивает, улыбаясь. Эштон натянут, как струна, руки скрещены на груди — он закрыт.