Виктория Мальцева - Моногамия

Я устала, дико устала от его болезни, устала от страха, стресса и тревоги. У меня дома дети, мои дети. Соня маленькая и сейчас, в ноябре, она тоже может заболеть, ей нужна мама. Они звонят и зовут меня почти каждый день, мою душу разрывает на части, и я изо всех сил скрываю это от Алекса. Я прячусь, чтобы поговорить с детьми, выхожу на террасу или закрываюсь в своей комнате, а потом ещё и в ванной. Мне уже очень нужно домой, муж давно не разговаривает со мной, на его месте, я бы уже развелась. Но я не могу, всё ещё не могу оставить Алекса. У меня уже закрепилось стойкое ощущение, что живёт он только потому, что я этого хочу. Не будет меня и моих желаний — не будет и его жизни. Мне нужно во что бы то не стало довести это дело до конца!

Медленно, очень медленно, так медленно, что нет никаких сил, но Алекс крепнет. Я заставляю его взвешиваться и считаю граммы. Они растут, очень вяло, но растут. У него начали отрастать волосы, кожа уже не такая бледная, синяки на его запястьях и на сгибах рук от бесконечных капельниц стали, наконец, понемногу желтеть и исчезать. Мы каждый день гуляем по побережью, сначала совсем близко от дома, затем всё дальше и дальше. Он оживает у меня на глазах, он расцветает…

На дворе ноябрь, и хотя мы одеваемся как можно теплее, холодные морские ветра всё же простудили его. Алекс снова заболел, и я опять в страхе, отпаиваю его травяным чаем, но риски сейчас нам не нужны, и Тони назначает курс антибиотиков. Я снова делаю ему инъекции лекарств, он снова почти не ест. Мне кажется в этот момент, что моя изнуряющая миссия не закончится никогда, но у судьбы другие планы…

(On An On Drifting)

Прошёл почти месяц после окончания лечения. Мы в середине декабря. Алекс уже набрал достаточно веса, он уже водит машину, ест плохо, но достаточно, я стараюсь контролировать этот процесс. Я всё время слежу за ним, а он покорно повинуется, и, кажется, эта моя материнская забота о нём начинает доставлять ему удовольствие, он не спешит с ней расставаться. Он странный, очень странный, как будто спит всё время, находясь в сознании. Мы практически не разговариваем. Разные мысли роятся в моей голове, всякие, но я не концентрируюсь на них, я просто делаю свою работу. И это очень непростая работа.

Контрольный осмотр, сканирование, забор крови показали, что болезнь отступила. Счастливее меня не было существа во всей Вселенной. Наконец, всё позади! Мы сделали это!

Мы только вернулись с прогулки, на которой я впервые снова любовалась им: волосы короткие, но уже очень хорошо отрасли, и Алекс снова становился похож на себя. К худобе я привыкла, а вот без волос, которые он раньше носил достаточно длинными, игривыми крупными локонами, он выглядел совсем иначе, по-своему красиво, но не так привлекательно. Теперь он снова становился собой, сексуальным самцом с лицом Бога.

Эта прогулка не была такой, как все. Все наши совместные гуляния, посиделки, все наши общения — это одно сплошное молчание, общение взглядами. Но не сегодня. Сегодня состоялся разговор, отложенный им с того самого дня, как у нас был Марк.

Мы стоим рядом у кромки воды, смотрим на море, и вдруг Алекс говорит неожиданное:

— Я не хотел обидеть тебя нашей квартирой, прости меня.

Я долго собираюсь с ответом и, наконец, отвечаю:

— Однажды ты назвал при мне Марка придурком, и знаешь, я с тобой совершенно согласна.

— Не злись на него, он ничего мне не говорил.

— Откуда тогда такие догадки внезапные?

— Я слышал ваш разговор.

— Что!? Как слышал?

Алекс молчит, думает, что ответить.

— Что ещё ты успел услышать?

— Всё, о чём вы говорили.

— О, Боже! — я закрываю лицо руками от стыда… — Зачем?! Зачем? Зачем? Там много было сказано того, чего тебе не нужно было слышать, особенно тогда!

— Ошибаешься. После таких подслушанных разговоров очень широко раскрываются глаза на многие вещи…

— Я думала, воспитанные люди, вроде тебя, никогда не подслушивают! И выходит, ты не был таким уж и бессильным тогда! А ведь не мог и с кровати своей подняться!

— Когда женщина, которая значит для тебя всё, находится наедине с другим мужчиной, силы найдутся на что угодно… Но главное не это.

— А что?

— Я абсолютно согласен с Марком в отношении всего того, что он тебе говорил. Но он недооценил мои трезвые и разумные способности: завещание действительно у меня есть, и в нём указаны только самые достойные и дорогие мне люди, и твоё имя там тоже есть, но появилось оно там задолго до моей болезни. И если меня когда-нибудь не станет, я хочу, чтобы ты на самом деле перестала витать в облаках и приняла от меня то, что я хочу тебе дать. Это моя воля и моё желание, отнесись к ним хотя бы просто с уважением и пониманием.

Я не знала, что ему ответить. И мы оба боялись смотреть друг другу в глаза…

И вот мы вернулись с этой прогулки, оба под впечатлением от специфического разговора. Я попросила Алекса взвеситься, а сама направилась на кухню, чтобы готовить ему обед, и, к своему удивлению, обнаружила там… Ханну!

— Ты-то как раз мне и нужна, сказала она лукаво. На ловца и зверь бежит, кажется, так у вас говорят, — она смотрела на меня вызывающе, с ехидной улыбкой.

С чего это она заговорила по-русски?

— Ты не представляешь, как все мы благодарны тебе за Алекса! И ты, наверное, дико устала. Я думаю, мы больше не можем, не имеем права тебя задерживать, — изрекла она.

— Думаю, мне всё же стоит побыть ещё какое-то время. Считаю, будет правильным дождаться полного выздоровления.

— Я настаиваю. Он уже достаточно крепок, мы справимся и сами.

Я очистила овощи, поставила их на плиту, мне нужно сделать из них пюре для Алекса. Я молчала, Ханна тоже. Наконец, она взорвалась:

— Тебе давно пора убраться отсюда! Я — его жена, и мне надоело терпеть тебя здесь!

— Терпеть меня?! — я нервно рассмеялась. — Да тебя здесь не было ни разу, ни здесь, ни в госпитале, нигде! Где ж ты меня терпела?

— Ну да, ты святая, все об этом только и говорят. Чудесное исцеление Алекса под названием «Валерия»!!! Ха-ха! Надеюсь, он хотя бы разок трахнул тебя? В награду, так сказать. Ну, в качестве оплаты за труды. Мы ведь с тобой знаем, КАК он это делает!

Она была омерзительна, эта Ханна. Злость и обида затмили мой разум, я подскочила к ней, мне хотелось затолкать в её чёрный рот половую тряпку, но я только прошипела:

— Убирайся вон!

— Боюсь, убраться придётся тебе, ведь хозяйка здесь я, хотя ты, наверное, уже и забыла об этом, правда Алекс? — она посмотрела наверх, в сторону лестницы. Я тоже обернулась и увидела его там, он всё слышал, и это было ужасно. Мне стало жутко стыдно за те слова, которые Ханна сказала, и за то, что смешала меня с дерьмом. Это было унизительно, и я всей душой надеялась, что он скажет или сделает что-нибудь, чтобы проучить её. Ведь он особенный, необыкновенно умный, он профессионально решает любые проблемы и конфликты…