Кэти Эванс - Раунд 1. Любовный нокаут

Я вспоминала свои стоны во время наших ласк. Вспоминала, как он улыбается, приблизив губы к моим, как вдруг становится серьезным и сосредоточенным, когда снова начинает меня целовать, посасывать нижнюю губу, покусывать мою шею. Он тесно прижимается ко мне, и моя промежность начинает пульсировать от близости его возбужденного члена. Наши горячие языки переплетаются, исступленно исследуя друг друга. Я так безумно его хочу, что не могу думать ни о чем другом. Кажется, я умоляла его прошлой ночью: «Пожалуйста, возьми меня», но страсть так опьянила меня, что не помню, было ли это на самом деле. Я точно знаю, что он иногда останавливается, когда его дыхание становится слишком прерывистым, и идет под холодный душ.

Потом он возвращается, одетый в спортивные брюки или сексуальные трусы-боксеры, и снова заключает меня в объятия, прижимаясь ко мне всем своим большим телом, словно желая защитить от чего-то, склоняет свою темноволосую голову, и моя пытка продолжается. Он овладевает моим ухом, лижет его короткими движениями. Проделывает то же самое с моим языком. Жадно приникает к моей шее и пробует ее на вкус. Потом его губы перемещаются на мою ключицу. Все мое тело горит от возбуждения, сменяющегося ознобом, от которого у меня стучат зубы. Бедра мои мокры от невыносимого желания, соски тверды, как алмазы. Он доводит меня до изнеможения, когда тело безвольно обмякает и любое его даже самое легкое прикосновение заставляет меня стонать, словно он уже вошел в меня.

Его ласки настолько медленны и нежны, что я чувствовала себя девственницей-подростком, которой была когда-то. Но я знала, что тем самым он заявляет свои права на меня, и испытывала к нему привязанность, как преданные хозяину животные. Я понимала, что он пленил меня, что уже угодила в его ловушку и он просто укрощает меня, заставляя томиться от желания в ожидании того, когда он, наконец, овладеет мной.

Нет, это невыносимо – мои трусики стали влажными при одной только мысли об этом.

Мы с ним почти не разговаривали, когда предавались опасным ласкам в его спальне. Я чувствовала, что он хочет оградить себя от всего мира, спрятавшись в своей раковине, и я его прекрасно понимала. Накануне он даже не выпустил меня из своей комнаты и весь день продержал в постели, словно безропотную рабыню, заложницу его поцелуев.

Когда мы наконец отрываемся друг от друга, то слушаем музыку, смотрим телевизор или едим, но бо`льшую часть времени целуемся. Часто я ничего не слышу, кроме звуков поцелуев его влажных губ на моем теле и нашего учащенного дыхания. Позапрошлой ночью я была так возбуждена, когда он зашел ко мне, чтобы увести в свою комнату, что чуть не прыгнула ему в объятия. Не успели мы упасть на его кровать, как мои руки уже гладили его волосы, язык оказывался в его теплом, таком восхитительном рту, а он отвечал животным рыком и страстным поцелуем впивался в мои губы. Я чувствовала малейшие движения его языка, посылавшие импульсы удовольствия в мой чувствительный клитор, который распух и пульсировал при каждом поцелуе… и впадала в неистовство при одном воспоминании об этом. Сейчас я чувствовала невероятное возбуждение от одного только взгляда Ремингтона. Когда он смотрел на мои губы. Когда заправлял выбившуюся прядку волос мне за ухо. Я знала, что такие ощущения могут посадить надпочечники и не давать выход таким эмоциям очень вредно для здоровья. Но я не могла остановить его. Честно говоря, мне не хотелось останавливаться, но я прошу его это сделать, потому что мы оба страдаем, и я отчаянно хочу, чтобы он продолжал, пока не буду лежать полумертвая в его объятиях, сожженная дотла ненасытным желанием.

Я безумно хотела его. Каждый час, каждую минуту, каждую секунду.

Я хотела его с того самого первого вечера, когда пыталась убедить себя в обратном и притвориться, что ничего подобного со мной не происходит. А сейчас он был нужен мне, как и многое другое, без чего невозможно существовать, – воздух, еда, желание прожить счастливую жизнь, видеться с любимой сестрой, добиться профессионального успеха. Моя тяга к нему была настолько сильна, что я хотела жить только настоящим без страха перед тем, что может или не может случиться в будущем.

Я даже не боялась того, что, возможно, он причинит мне боль. Хотя и знала, что это вполне возможно.

Когда мне придется возвращаться домой и наша связь прервется, мне будет очень больно. Ничто в мире не длится вечно – кому, как не мне, это знать.

Но я никогда в жизни не шла на поводу у страха.

Когда я решила профессионально заниматься легкой атлетикой, то не боялась, что могу потерпеть поражение в соревнованиях, получить травму и годы тренировок пойдут насмарку. Ты стремишься к заветной цели, потому что хочешь чего-то так сильно, что приложишь все усилия, сделаешь все возможное и невозможное, чтобы достичь ее, даже рискуя многое потерять на этом пути. А теперь все ресурсы моего тела сосредоточились на желании физической близости с этим мужчиной. Чувство было всепоглощающим и таким мощным, что даже когда я помогала Ремингтону делать растяжку, желание почувствовать его внутри себя, в том месте, где у меня так болело, становилось настолько непреодолимым, что я даже не представляла, что с этим делать, и мне приходилось останавливать себя.

Даже сейчас я поймала себя на том, что села как можно ближе к нему, разве что на колени не взобралась, прижимаясь всем обтянутым джинсовкой бедром к его ноге, тоже в джинсах, и он улыбался мне, а на щеках его играли ямочки, от которых у меня щемило сердце, потому что мне казалось, что ему также нравится быть рядом со мной.

Он снял наушники и наклонился ко мне, словно готовясь услышать мой рассказ о том, что происходит.

– Они о тебе беспокоятся.

Он посмотрел мне в глаза.

– Обо мне или о моих деньгах?

Этот вопрос прозвучал так интимно, что я сразу вспомнила его шепот во время наших поцелуев, когда он едва слышно произносил «поцелуй меня тоже», называл меня красивой и восхищался тем, как я хорошо пахну.

– О тебе. Но и твоих деньгах тоже.

На щеках его снова ненадолго появились ямочки, словно два ангела поцеловали его щеки.

– Я собираюсь победить. Я всегда это делаю.

Я улыбнулась, и когда он посмотрел на меня, подумала, как неприлично, должно быть, выглядят мои губы.

Они были распухшими и красными, воспаленными от поцелуев. Глаза Реми еще больше потемнели, когда он разглядывал их, и по коже у меня побежал холодок. Я попыталась избавиться от этого ощущения, не смотреть на его красиво очерченные губы, которые тоже казались соблазнительно припухшими и покрасневшими от недавних поцелуев.

– Хочешь со мной сегодня пробежаться? Чтобы быть в форме завтра? – спросила я его, с трудом произнося слова, потому что сложно было сосредоточиться на чем-то, кроме бушевавшего в моей груди пламени.