Тилли Коул - Ревейдж [ЛП]

боли, впрыснутой в вены сыворотки.

Затем меня бросило в жар. Сыворотка обжигала, пробегая по моим мышцам, моя

голова откинулась назад, когда яд подействовал. Я чувствовал, как моя свободная воля

улетучивается, словно меня вырвали из моего же тела и заставили наблюдать. Вскоре

потребность убивать станет единственной мыслью в моей голове. Это единственное, что я

смогу чувствовать. Единственное, чем я стану — это убийцей.

В длинном коридоре послышались шаги. Их звук вернул меня в ту ночь, в ту самую

ночь, когда они забрали меня.

Когда они забрали ее.

В мгновение ока память покинула меня, и я закричал. Ярость пульсировала внутри.

Увидев охранника, улыбающегося из-за решетки, я бросился вперед, ударившись плечом

о металл. Дверь клетки скрипнула; в страхе охранник отступил назад. Ошейник натянулся

еще сильнее, мои вены пульсировали от давления.

Я отступил назад, потом приготовился снова напасть. Как только ринулся в атаку, голос заставил меня замереть на месте.

— Прекрати! — рявкнул женский голос. Сыворотка в моем теле заставляла меня

напрячься от голоса моей Госпожи.

Моя Госпожа, которой я должен повиноваться.

Мои глаза опустились в пол, и я увидел, как ее черные ботинки появились в поле

моего зрения. Мою кожу покалывало, когда ее рука протянулась через прутья клетки и

пробежала вниз по моей груди.

— Уйди! — приказала она охраннику. Я слышал, как он поспешно удалился, оставив

нас одних. Госпожа открыла дверь клетки, и я почувствовал, как она вошла внутрь, захлопнув за собой дверь.

Ее пальцы опустились на мою руку и побежали вверх, пока не достигли черного

металлического ошейника, который я был обязан всегда носить.

— 194-й, — прошептала она, и ее пальцы коснулись моей щеки. Мне хотелось

вырвать ей руки из суставов, свернуть тонкую шею, но сыворотка не давала мне

пошевелиться, не давала ослушаться Госпожи.

— Подними глаза и посмотри на меня! — приказала она по-русски, и по команде я

поднял глаза.

Я наблюдал за ней. Мои глаза впились в нее. Ее темные волосы были зачесаны назад

и собраны в тугой пучок, а суровое лицо смотрело на меня.

Затем она ухмыльнулась. Та самая ухмылка, которую я так ненавидел.

— Ты был в отключке несколько дней, 194-й. Нам пришлось переехать в другое

место. У тебя новое задание.

Моя кровь забурлила быстрее потому, что я знал, что должен кого-то убить.

Сыворотка заставляла меня хотеть убивать. Когда я убивал, я получал облегчение. Но она

не должна узнать, что мне становится легче. Эта сука никогда не должна узнать, что на

меня сыворотка действует только временно. Она никогда не должна узнать, что я не стал

на 100% послушным, как некоторые другие подопытные.

Госпожа подошла ближе. Ее сиськи прижались к моей голой груди. Ее губы

приблизились к моему уху, а ее рука скользнула вниз по моему животу и остановилась на

моем члене. Ее теплая рука обвилась вокруг моей плоти. Она начала гладить меня, мой

член твердел от сыворотки.

— Ты будешь убивать, 194-й. Ты убьешь, или она заплатит.

Я стиснул зубы от злости на ее угрозу. Госпожа отодвинулась и, глядя мне в лицо, засмеялась. Но ее рука не отрывалась от моего члена, ее крепкая хватка увеличивала

скорость, заставляя мое дыхание прерываться.

Госпожа смотрела на меня, ее глаза сияли силой, пока она не придвинулась еще

ближе и прошептала:

— Трахни меня. Жестко. Возьми меня, как животное, которым ты и являешься. — Ее

язык лизнул раковину моего уха. — Возьми меня, как уродливый зверь, в которого я тебя

превратила!

Меня захлестнула волна гнева, когда я практически почувствовал, как длинные

шрамы на моем лице и в голове горят от ее слов. Но выполняя ее команду, мое тело

качнулось вперед и схватило Госпожу за волосы. Используя всю свою силу, я прижал ее к

стене и задрал юбку. Она никогда не надевала белье. Поэтому я раздвинул ее ноги и

ворвался внутрь.

Я был грубым и жестким, каким только можно быть — я хотел, чтобы она страдала, но в криках Госпожи не было боли. Суке нравилось. Она любила боль. Пытки. Она

любила заставлять меня подчиняться ее воле. Она любила владеть мной.

Госпожа хорошо меня обучила. Всему, что я делал. Убивал. Трахал. Я мог заставить

любого ублюдка заговорить.

Крепче схватив ее за волосы и запрокинув голову, я положил другую руку ей на

бедро и многократно вбивался в нее.

Я хотел причинить ей боль. Но чем больше я старался, тем больше она сходила с ума

от моей жестокости. Ее киска была мокрой, звуки соков в ее влагалище хлюпали по моему

члену.

Я хмыкнул от усилия. Влагалище Госпожи начало сжиматься вокруг моего члена. Я

хотел, чтобы это продолжалось. Я хотел заставить ее истекать кровью, вырвать волосы и

откусить плоть от ее шеи, но она лишь приказала мне трахаться, так что все, что я мог

делать, это трахать эту злобную суку.

Мои бедра начало покалывать, давление от освобождения побежало вверх по спине.

Почувствовав, что я готов кончить, Госпожа приказала:

— Не кончай, пока я не скажу, животное!

Моя челюсть сжалась от ее команды, но мое тело подчинилось, мои яйца были

полны и болели от необходимости кончить. Я вонзался в нее сильнее, дыхание Госпожи

участилось. Агония пронзала пах и член от невозможности найти освобождение, но я

принял это. Эта боль будет питать мою месть, когда придет время.

Потому что оно определенно придет.

Госпожа начала стонать, стонать все громче и громче, пока ее влагалище не сжало

мой член, как тиски, и она не выкрикнула команду.

— 194-й, кончай. Сейчас!

Моя голова откинулась назад от боли моего освобождения — словно лезвия бритвы

вырывались из моей плоти.

Госпоже это нравилось. Ей нравилось мучить меня, морочить мне голову. Я ревел с

каждым новым всплеском освобождения. Ревел до тех пор, пока Госпожа не повернулась, оторвавшись от меня и прижавшись спиной к стене.

Мои руки сжались в кулаки, желая обхватить пальцами ее шею. Но Госпожа

ухмыльнулась вызывающей ярость ухмылкой и опустила свою черную юбку до колен.

Она пригладила волосы руками, затем, придвинувшись ближе, агрессивно ударила меня

ладонью по лицу, прежде чем мягко сжать мои щеки в своих ладонях.

— В следующий раз ты сделаешь это жестче. Я превратила тебя в дикаря.

Она наклонилась ближе и прошептала:

— Так что веди себя как подобает.

Мои губы скривились в предупреждающем рычании, вырвавшемся из горла. Она

обошла меня без страха, мои глаза следили за каждым ее движением, пока она не полезла

в свой пиджак и не вытащила прямоугольное устройство, которое всегда мне приносила.