Екатерина Орлова - Джанан. Пленница тирана

Я переворачиваюсь набок и, закусив подушку, тихонько скулю. Этот звук тонет в негромкой беседе девушек, но отдается внутри меня, разрывая грудную клетку. Мне снова хочется умереть, потому что с клеймом позора, которое мне поставил этот шакал, нормальная жизнь невозможна. Что делать дальше? Как принять то, что сотворили с моим телом?! Как можно смириться с тем, что я перестала быть чистой? Меня опорочили, унизили, растоптали. Ни о какой девичьей гордости больше не идет речи. Теперь я даже не знаю, смогу ли когда-нибудь поднять взгляд и открыто посмотреть кому-нибудь в глаза.

Недостойная. Опустившаяся. Растерзанная.

Я тихонько вою в подушку, в полной мере осознавая, что теперь я – падшая. Неважно, что это случилось не по моей воле. Факт моей порочности теперь никуда не денется. В груди такое ощущение, что кто-то страшный ковыряет там раскаленным ножом, царапая мышцы и распарывая лезвием органы. Хочу провалиться в темноту и никогда не просыпаться, но жестокая судьба держит меня живой. Не знаю, за какие грехи расплачиваюсь этой агонией, но, должно быть, я действительно сильно грешила, раз чувствую такое.

Спустя несколько часов нас поднимают, снова кормят, усаживают в фургон, и мы отправляемся в путь. Машину качает, я опять балансирую на грани сна с реальностью, но настороженность и периодически доносящийся до меня голос Малиха не дают уснуть. Когда слышу, как он разговаривает, тело снова бьет озноб, а в груди появляется тяжесть, словно туда вложили огромный камень. Синяки на теле саднят, разбитая губа пульсирует, а на лице уже появился отек. Перед выходом из дома я предусмотрительно надела гишуа, чтобы больше никто не видел моих глаз. Душ не помог, я по-прежнему чувствую себя грязной и… Как там сказала та женщина? Порченный товар? Да, именно так я себя и чувствую. Но страшнее всего страх перед грядущим. Мне не дают покоя мысли, что меня могут выкинуть в пустыне или что-нибудь еще, лишив шанса доехать до Заида. Если сразу после случившегося я была готова умереть, то теперь хочу сражаться за жизнь. А все потому, что у меня появилась новая цель – отомстить проводнику за то, что он сделал со мной. Почти всю дорогу я выстраиваю в своей голове планы мести, представляя, как добьюсь возмездия. Некоторые картинки в голове настолько реалистичные, что сердце заходится, заставляя меня задыхаться от ужаса и осознания, куда зашла моя фантазия. Непролитые слезы встали комом в горле и прожигают его, просачиваясь в кровь не хуже яда.

С рассветом мы наконец останавливаемся. Слышно, как переговариваются мужчины возле фургона, потом снова недолго едем, и в конце концов задняя дверца открывается. Похоже, мы прибыли в место назначения. В дверном проеме стоит один из проводников, а рядом с ним – мрачный мужчина. Огромный, как гора, с густыми бровями, сошедшимися на переносице. Он окидывает орлиным взглядом каждую из нас, задержавшись на мне.

– Почему она в гишуа?

– Скрывает свое лицо, Валид, потому что это спецзаказ для господина Заида.

Он прищуривается, словно пытается рассмотреть меня сквозь тонкую ткань, а у меня от этого взгляда сжимаются внутренности. Наконец он кивает и отходит от фургона.

– Яхья! Принимай новых! – выкрикивает он и размашистым шагом идет ко входу в дом, у которого остановился фургон.

Как только мужчина скрывается из виду, нам навстречу выходит другой, с тяжелым взглядом. Есть в этом доме хоть один человек, у которого в глазах не будет презрения и ненависти? Если тут такая прислуга, то как же выглядит сам хозяин? От ужасных предположений у меня на затылке шевелятся волосы. И сейчас я уже не уверена, что брат шейха был худшей перспективой.

– Выходим по одной! – рявкает он, встав справа от двери. – Не задерживаемся и не глазеем!

Девушки, которые ехали сюда целенаправленно, покидают фургон первыми, высоко задрав подбородки. Они не смотрят по сторонам, а идут прямо вперед, через несколько секунд скрывшись в доме. Дальше из фургона выходит одна пугливая девочка, за ней я, а следом – Инас. Поворачиваю голову вправо, чтобы посмотреть, куда нас привезли, но там стоит один из проводников, и я быстро перевожу взгляд вверх. Мои глаза расширяются. Это не дом – дворец. Он огромный. Из белого камня, возвышается, кажется, до самого неба. Мужчина подталкивает меня, схватив за локоть.

– Не глазеть, я сказал!

От его резкого тона я вздрагиваю и сжимаюсь от боли в локте. За него хватал Малих, когда… и теперь рука болит.

Мы входим в прохладу огромного особняка, стены и пол которого выложены мрамором, а резные двери похожи на те, что установлены в доме дяди, но эта работа более искусная, тонкая. Хочется подойти, провести кончиками пальцев по дереву, изучить каждый узор, но нас ведут дальше. Где-то в глубине здания я слышу журчание фонтана, но мы идем не туда, потому что этот звук отдаляется от нас. Я предполагаю, что мы в женской половине дома, потому что повсюду слышится девичье хихиканье и перешептывания. Рассматриваю огромные чаши с водой для омовения рук, которые стоят на постаментах вдоль всего коридора. Большие напольные вазы, стоящие слева и справа от дверей комнат, выполнены в традиционной технике росписи. Красивый дворец, этого нельзя не признать. Я еще никогда не видела такой роскоши. Теперь мне еще интереснее, как выглядят комнаты изнутри. Наверное, там все покрыто коврами и позолотой.

Нас заводят в большую комнату. Нет, каких-то исключительных красот здесь нет. Длинное помещение с матрасами и подушками по правую сторону, и эта зона отделена от основной тонким газовым тюлем, развевающимся на сквозняке. Слева настелены ковры, на них лежат большие подушки и стоят низкие столики. Похоже на обеденную зону. В конце этой комнаты – небольшой фонтан, но я не слышу журчания воды. Видимо, он нерабочий. Слуги гарема выстраивают нас в одну линию. Я с облегчением обнаруживаю, что среди них нет мужчин, и проводники, судя по всему, сюда не вхожи.

Мужчина, который привел нас сюда, что-то шепчет на ухо дородной женщине с таким же грозным взглядом, как и у него самого, а потом покидает комнату. Как только за ним закрываются двери, эта женщина поворачивается к нашей шеренге и обводит таким взглядом, от которого кровь стынет в жилах. Кажется, она может прочитать мысли каждой из нас.

– Сними гишуа! – командует она, кивая на меня, и я медленно откидываю покров с лица. Она хмурится еще сильнее и неторопливо идет ко мне. Внимательно осматривает всю шеренгу. – Снять платки, освободить волосы! – Подходит ко мне и, взяв меня за подбородок, крутит мою голову из стороны в сторону, всматриваясь в лицо, а я морщусь от боли. – Что с тобой?

– Родите…

– Над ней надругались! – перебивает меня Инас. – Скажите господину Заиду, что его подарок испортили!