Анатолий Зарецкий - Неповторимый мой цветочек

Исподволь “изучаю” подруг Нинки и не могу поверить в удачу. Одну из них – неприметную серую мышку – мельком видел у колдыбани для больших девочек, но как зовут и чья она, разумеется, не знаю. Ничего не знаю и о другой – яркой живой кошечке, – которую не видел со дня нашей единственной встречи на железнодорожной станции. Долго, но тщетно пытался разыскать симпатичную попутчицу. Теперь вот сама нашлась.

– Пригласила, как ты просил, – улыбается Нинка.

– Познакомила бы с подругами, – намекаю “организатору” мероприятия.

– Это Оля, а это Вера, – представляет она девочек.

Значит, тебя, Принцесса, зовут Вера.

Вера-Надежда-Любовь! Вера-Верочка! Верочка нашлась!

Интересно, помнишь ты тот день в начале лета и узнала ли забавного попутчика, с которым так не хотелось расставаться?

Тогда я встречал бабушку. Та, наконец, осуществила давнюю мечту – повидаться с “родичами” из неблизкого для нее Рубежного.

По-хорошему, наша железнодорожная станция не так уж и далеко от нашего края Слободы – всего-то в трех километрах. Но уже через полкилометра утоптанной грунтовой дороги и вплоть до станции – сплошные пески Донецкого кряжа, в которых нога утопает по щиколотку даже без поклажи. Ну, а в летнюю жару, да еще с грузом, километр открытого солнышку пути по песчаным дюнам вполне сравним с преодолением безводной пустыни. Во всяком случае, мы, пацаны, именно так это себе представляли. Дальше широкая песчаная дорога, испещренная глубокими следами одолевших её пилигримов, втягивается в густой хвойный лес, растущий все в тех же пЕсках (именно так, с ударением на первом слоге, произносят это слово не только в Краснянке, но и во всем Донецком крае). Полтора километра таким лесом, и, наконец, маленькая станция Бунчужная, где останавливаются лишь рабочие поезда, да и то на минуту.

Я опаздывал к поезду, а потому решил облегчить путь, проскочив самую тяжелую его часть “низом” села. И, конечно же, напоролся.

– Ну-ка, стой, слободА! – перехватил меня незнакомый паренек лет пятнадцати, – Стукнемся? – сходу предлагает он относительно честную кулачную дуэль, от которой нельзя отказаться, не уронив мальчишеского достоинства.

Этот глупый поединок, практикуемый подростками Краснянки, никогда мне не нравился. Широкий размах из-за спины и удар “открытым” кулаком, от которого, впрочем, легко уклониться, присев или отступив на полшага. Вот только последний маневр приравнивался к поражению, а о первом знали все, и потому практически всегда били точно в ухо. Потом долго гудела голова и звенело в ушах. Приглядевшись, научился уклоняться, не приседая и не делая рокового шага. И почему-то никому даже в голову не приходило просто блокировать удар. Увернувшись от удара или блокировав его, сходу отвечал коротким прямым, освоенным еще в дворовой шайке Ленчика, и неизменно побеждал. А потому слободские ровесники, отведавшие незнакомый “городской” удар, никогда больше не предлагали “стукнуться”.

Тормознувший меня “низовский” паренек, хоть и выглядит на пару лет старше меня, по комплекции не превосходит. Так что опасаться мне нечего. Вот только поезд вряд ли опоздает, в отличие от меня.

– Жалко, времени нет, а то б научил “слобОду” любить, – огрызаюсь традиционной фразой слободских ребят.

– Струсил! – ехидно усмехается низовский, – Не хочешь по-людски, отметелю, как грушу!

Похоже, драки не избежать. Впрочем, и честные поединки нередко заканчиваются банальными драками, в которых достается не только побежденным, но и победителям. Год назад и сам угодил в такую же историю, причем на этом же, будто “завороженном” краю села.

Тогда мы с братом Сашкой и нашим другом Колькой Сухиной помогали трактористу дяде Васе поливать колхозные огороды, а тот в ответ учил нас управляться с его допотопным трактором “Фордзон”. Нам, пацанам, это очень нравилось. Целых две недели мы ходили на низ села в огородную бригаду, но не напрямую, а в обход – полевой дорогой. Как оказалось, то была не лишняя предосторожность.

Лишь однажды мы попали на любимое озеро дяди Васи. Обычно он ходил сюда один, пока мы следили за работающим трактором и навесным оборудованием. Нас вполне устраивала небольшая колдыбаня, откуда “качали воду” для полива, и где периодически “прохлаждалась от жары” вся наша огородная бригада. Но в этот раз дядя Вася заглушил двигатель и пригласил нас искупаться “на дорожку” вместе с ним, поскольку его трактор срочно “перебрасывают” в полевую бригаду, где до ближайшей воды не меньше десятка километров.

Озеро понравилось множеством водорослей, зеленоватой теплой водичкой и чистым песчаным пляжем. Но едва дядя Вася ушел к трактору, к нам тут же подрулила шумная ватага агрессивно настроенных “малолеток”.

Сообразив, что с местными, даже малолетками, лучше не связываться, решили окунуться напоследок и прямо от озера отправиться домой. А на берегу нас ждала разбросанная одежда с туго завязанными “сухарями”. Но едва мы справились с узлами и оделись, подошли двое ребят постарше.

– Стукнемся? – тут же предложил коренастый паренек моего возраста.

– Дай ему в ухо, Кабан! Шоб дорогу забыл на наше озеро! – подстрекала его дюжина окруживших нас малолетних негодяев.

Ничего не оставалось, как кивнуть в знак согласия на поединок.

Право первого удара, конечно же, “присудили” моему противнику. И вот он передо мной с наглой улыбкой от ощущения своего очевидного превосходства. Что ж, постараюсь не ударить в грязь лицом. До сих пор получалось. Но это со своими слободскими. Сейчас же соперник незнакомый, да и физически явно сильней.

А перед мысленным взором “поплыло” спальное помещение лагеря военнопленных немцев, где я родился в самом конце войны и прожил шесть послевоенных лет. И вдруг, как наяву, послышался уверенный “металлический” голос моего друга и наставника – переводчика гера Бехтлова: “Ахтунг!.. Айн… Цвай… Драй…”, – монотонно отсчитывает он секунды учебного рукопашного боя…

“Ахтунг”, – застыл в ожидании поединка, – “Айн”, – заметив кулак противника, вылетевший из-за его спины, мысленно начинаю отсчет, – “Цвай”, – привычно блокирую удар, направленный в левое ухо, – “Драй”, – встречным “городским” ударом неожиданно для “болельщиков” сокрушаю противника. Тот отлетает на несколько шагов, едва удержавшись на ногах, и остается среди рассыпавшихся болельщиков, – “Аллес. Капут”, – расслабленно опускаю руки. Дуэль закончена досрочно.

Но, что это?! От сильного удара в правое ухо едва не слетает голова. Звон в ушах и частичная потеря координации. “Цаи [двое]”, – догадываюсь я, – “Фир”, – с трудом подхватив непослушные руки, ухожу в глухую защиту, – “Фюнф”, – “ватными руками” вслепую блокирую повторный удар в голову. В челюсти что-то предательски хрустнуло, а во рту появляется привкус крови. Кажется, молочный зуб, – “Зэкс”, – резко крутнувшись вправо, чудом ухожу от третьего удара все еще “невидимого” противника. Промахнувшись, тот по инерции валится на меня, – “Нэмм эс [получи]”, – почти рефлекторно, коленом левой ноги бью негодяя то ли в живот, то ли в пах, – “Зибэн”, – сгибается тот пополам и буквально “на карачках” отлетает куда-то в сторону, – “Аллес. Капут”, – внезапно разбегаются окружавшие нас болельщики.