Нина Романова - Пациентка

Ирина усмехнулась:

– У тебя на физиономии написано, ты все еще, пай девочка, хотя удрала от родителей. Разве не так?

Аля порозовела от смущения.

– Продолжу, меня к моему несчастью записали в музыкальную школу. А маленькой девочке хочется прыгать и веселиться, тем более, такой как я, с взрывным, живым темпераментом. Но меня усадили за книжки и уроки, и дополнительно за изучение нотной грамоты и бесконечных упражнений на скрипке.

Как же меня ненавидели соседи, я могу себе представить. Но я ненавидела свой инструмент еще больше, он заменил мне улицу и подружек, которые весело играли в полосатый яркий мяч, катались на велосипедах и беззаботно смеялись.

Но родители и слушать не хотели мое нытье и строго следили, чтобы я посещала музыкалку, поставив надо мной соседскую бабушку в надзиратели, они оба врачи, и не могли сами постоянно отслеживать, что я делаю после школы.

Так что, моя дорогая Алечка, я отбыла двойную десятилетнюю каторгу – в обычной, средней школе, и в музыкальной.

Но как бы не старались родственники мою беспокойную, бурлящую натуру совсем задавить не удалось. И я, начиная лет с тринадцати, безостановочно и по уши влюблялась, то в одноклассников, то в парней из музыкалки, то в дворовую шпану.

Начинались наши романы бурно, но потом все мои отношения одинаково печально заканчивались, причем не по моей инициативе. После своих неудачных историй любви я ревела белугой в подушки, их мама выкинула штуки три, я не шучу!

Аля пыталась сдержаться, но рассмеялась, представив, как выносят на помойку очередную мокрую от слез подушку Ирины.

– Дальше мой рассказ не такой уж веселый. В общем, я не понимала, почему от такой красивой, модной, яркой и интересной девочки пацаны сваливают. И делала одни и те же ошибки с завидной регулярностью. В семнадцать, по глупости я чуть не покончила со своей, как мне тогда казалось, никчемной жизнью.

Аля глядела на Ирину, вытаращив глаза и не веря своим ушам.

– Да, дорогая, если бы не он, то я не рассказывала бы сейчас сказки на ночь.

– Ты говоришь о Яне? – догадалась Аля.

– Именно о нем. После окончания школы я влюбилась, случилось это на выпускном вечере в муз. училище. Я выступала на отчетном заключительном концерте, и вдруг увидела в зале совершенно не знакомого парня, мы встретились глазами, и я вспыхнула как спичка.

После концерта мы познакомились, как оказалось, он приходился братом одной из моих знакомых, которая также выступала на этом заключительном концерте. Он был старше меня на два года, и казался мне почти что богом – студент третьего курса морского колледжа, уже ходил в плаванье и говорил об этом небрежно, как будто это не первый его рейс, а двадцать пятый.

Сейчас смешно вспоминать, но тогда! Что со мной творилось тогда! Я хотела поступать в Дальневосточный технологический институт на только- только открывшееся отделение с модным названием «дизайнер женской одежды». Экзаменационной комиссии требовался этюд акварелью. Не знаю, почему меня понесло именно на этот факультет, я рисовать то толком не умела, наверное, престижно и круто звучала будущая профессия.

Так вот он нарисовал для меня парусник, летящий над морской волной. Приемная комиссия высоко оценила его работу, но остальные экзамены я тупо завалила, о чем, кстати, сейчас не жалею.

Но поступок моей новой любви окончательно убедил, что вот он, мой прекрасный принц. И я строила розовые планы, пока в один из вечеров не увидела его. Вернее сказать, сначала я увидела его машину, он только что пригнал ее из Японии, весь наш двор пускал слюни зависти, когда я в нее садилась. Таких машин в городе тогда по пальцам пересчитать.

И вот, вижу его авто в бабушкином дворе. Я совершено случайно в тот вечер приехала к ней по поручению маман.

Я даже тогда глаза терла от удивления, может, показалось? Но нет! Номер машины его, и внутри кабины он зажимал какую- то девицу, выкрашенную в яркий блонд с синеватыми прядками. Он меня не заметил, увлеченный ее большими грудями.

Я бежала без оглядки, не знаю сколько, сердце стучало в горле так, что я думала, задохнусь.

Пришла в себя на каком- то пустыре. Отдышалась и в голове вдруг родился дикий план: напиться водки и сброситься с крыши ближайшей девятиэтажки.

В кармане у дуры оказалось достаточно мелочи, сонная продавщица киоска равнодушно пересчитала деньги и, протянув, шкалик через маленькое окно, захлопнула форточку.

Не особо стесняясь, я тут же нахлебалась, внутри все обожгло, и я быстро захмелела, это придало мне сил и смелости решиться на такую муть.

Чердак выбранного мною дома оказался открытым, наверняка девчонки днем загорали на крыше, и все уже замучались гонять оттуда молодежь.

Я, слегка покачиваясь, взобралась по пожарной лестнице наверх. На крыше никого не наблюдалось, только лифты шумели, да ветер гулял.

Я пошла к краю, ступая все медленнее, тело все- таки не хотело умирать. Но внутри поднималась муть от недавно увиденной картинки: мой принц тискает груди какой- то белобрысой девки. Это придало смелости. Я зажмурила глаза, чтобы не видеть с какой высоты полетит мое мелкое тело и тут, меня с силой дернули за рукав так, что я упала, но не с крыши, а назад на крышу, больно ударившись пятой точкой о рубероид.

Это случилось неожиданно! Я даже не слышала, что кто- то подошел сзади, и я по- настоящему испугалась! Я оказалась ночью, на крыше не одна!

Меня ослепил свет карманного фонаря, направленного в лицо, я не видела незнакомца. То, что это мужичина, я не сомневалась. Молчание продлилось минуту, меня изучали. Потом услышала твердый и уверенный голос: «Ну что, овца, пришла в себя?»

Меня передернуло, так никто и никогда меня не называл. Хотелось поколотить нахала, я двинулась на него. Он же схватил меня за руку и завернул за спину, я ойкнула от боли, казалось, что мне вывернули плечо.

«Даже не пытайся» – услышала я тот же голос. Почему- то моя злость пропала, и мне стало очень жалко себя, я начала обмякать. Тогда он ослабил хватку и отпустил мои руки. Я свалилась как мокрый мешок к его ногам, и, закрыв лицо руками, разрыдалась, не стесняясь его присутствия.

Он не мешал. Сел в шаге от меня и закурил. Как следует, наревевшись, я затихла и стала изучать того, кто находился со мною рядом. Но на крыше стемнело, только из верхушек лифтовых шахт лился слабый желтый свет. Все что я разглядела, это крепкий и высокий мужской силуэт, лицо скрывал капюшон футболки.

Незнакомец понял, что я уже не бьюсь в истерике, он спросил: «Ты закончила?»

Я огрызнулась в ответ, мол, он помешал закончить, то, что я планировала. И услышала смешок и фразу: «Какие вы бабы дуры».

Я вдруг забыла обо всем случившимся, во мне разгорался интерес, кто этот нахал, что так ловко помешал, свети счеты с жизнью.