Елена Левашова - Помоги вернуть сына

– Сложно помочь, Руслан. Весомых причин, чтобы суд отказал другой семье в усыновлении нет. Твоей… знакомой надо самой подать документы в суд на восстановление прав. И сделать это быстрее.

– Что для этого нужно? – тяну руку в куртку и выуживаю из кармана заветный конверт.

– Это не поможет, – Щеглов отрицательно качает головой. – Девушке нужна инструкция сотрудника органов опеки. Насколько я понял, справок ей придется собирать немерено. Если ее опередит другая семья, то…

– Окей, Игорь Иванович. Значит, все дороги ведут к органам опеки.

– А ещё к директору детского дома. Только он показывает малышей потенциальным родителям. Кстати… Наверное, я могу помочь тебе. Ты сейчас свободен? – оживляется Игорь Иванович.

– Да.

– Попрошу жену связаться с директором детского дома. Она отчисляла им благотворительную помощь. Давно. Ещё до… происшествия. – Он изображает на лице кислую мину. – В общем, Валю там знают и отказать не должны. – Он суетливо тянется к айфону и звонит жене.

Зоя Федоровна тяжко вздыхает, трусливо озирается по сторонам и… все-таки хватает злосчастный конверт с деньгами. Со скрипом открывает тумбочку и сбрасывает «улику», как гремучую змею. Игорь Иванович выглядит ошеломленным, я же, напротив, облегчено вздыхаю. Плевать, каким образом я добился своего… У Лады появился шанс.

– Вы меня… до тюрьмы доведете. – Грудным голосом пропевает Зоя Федоровна – директор дома малютки. – Где она раньше была, эта горе-мамаша? Сама, выходит, проворонила шанс, а теперь… Эх. – Добавляет, осуждающе поджимая губы.

– На нее напали хулиганы, – вступаюсь я. Толком не знаю, что там произошло – передаю исключительно слова Лады. – Девушка лежала в больнице, а потом проходила реабилитацию. Я прошу вас пойти навстречу и…

– Вам-то это зачем, молодой человек? В строчке «отец» стоит прочерк, так что…

В который раз посторонний человек давит на больную мозоль. Да, я не отец, а Лада – девчонка из прошлого, зачем-то обратившаяся ко мне. Все просто – у меня есть деньги и связи, а моего отца знают, как одного из самых влиятельных людей в крае. Только и всего…

– Вы сделаете, что я прошу? – обрываю я и слегка хлопаю ладонями по столу. Зае*али со своими однотипными вопросами.

– Да. Отклоню заявки на усыновление. А Ладе Григорьевне передайте, – она переводит взгляд с Игоря Ивановича на меня. – Пусть приходит в пятницу. Я дам список документов.

Игорь Иванович выглядит счастливым. Он шумно выдыхает, стоит нам покинуть здание дома малютки, отирает пот со лба, расстегивает пуговицы пиджака. Не понимаю, чем его так измучила Зоя Федоровна? Или собственная алчность лишила его остатков сил? От моего внимания не укрылся плотоядный взгляд, с коим он смотрел на деньги. Он жалел, что я не поделился с ним?

– Надеюсь, мне не придется напоминать о благодарности? – начинает он. Так вот, что с ним происходит? Его корёжит волнение. И душит жаба. – Я не про деньги, Рус. – Добавляет, читая на моем лице возмущение. – Ты нравишься моей дочери.

Ну ну… Помню, как она звонко причмокивала, отсасывая мне.

– Чего вы хотите, Игорь Иванович? Хотя… Дайте угадаю: породниться с моим отцом, чтобы получить постоянную прописку в некоторых госучреждениях. Финансирование, опять же… Папаша может продвинуть.

– Ну, зачем ты так? Ты нравишься Арине. Да и она… Мне за дочь не стыдно: умная, целеустремленная, красивая. Подумай, Рус. Одобрят ли твои родители эту… Эту…

– Не одобрят. С чего вы решили, что Лада…

– Ты не стал бы в это ввязываться и платить… за девчонку, которая…

Не знаю, что ему ответить? Мне просто ее жаль… Правильно Серый сказал – это обычная жалость, какую человек испытывает к бродячему псу или больному котёнку.

– Я тоже занимаюсь благотворительностью, – цежу сквозь зубы. – Как и ваша жена.

– Помни про Арину. Мне это очень важно. Если уважишь старика (это он про себя) – помогу найти кандидатов на усыновление мальчика. Информация конфиденциальная, фамилии тебе вряд ли кто-то скажет, но я… Могу помочь в обмен на…

– Я понял. Свидание с вашей дочерью, кино, кафе, театры… – произношу, сталкиваясь взглядом с уродливым разрушенным зданием, портящим территорию дома малютки – именно такой сейчас кажется моя свобода – надтреснутой, сломанной…

– Да. Торопиться не надо. Я же не варвар, – вымученно улыбнувшись, отвечает Игорь. – Мучиться не заставляю. – Добавляет почти по слогам.

Заставляешь, хрен ты лукавый! Еще как заставляешь. Ты ничего не делаешь просто так. Вот это я встрял! Оставляю мысли невысказанными и сухо прощаюсь с «потенциальным» тестем. Бреду к байку, плавящемуся под летним солнцем, на ходу вспоминая про звонок Сереги Дунаева – я был занят Зоей Федоровной и сбросил входящий.

– Дунай, прости. Был в кабинете одной милой женщины. – Отвечаю, запуская двигатель. Кавасаки взрывает тишину громким ревом. – Ты что-то узнал насчет…

– Утырка зовут Олег Бояринов. – Деловито отвечает он. – Попросил нашего общего друга из следкома разузнать новый адрес. Завтра утром наведаюсь. Тут недалеко – за городом в поселке Малиновом.

– Не понимаю… Как тебе это удалось? Ни телефона, ни хрена… – произношу вслух, мучаясь сомнениями. Почему Лада не записала отцом этого Олега? Поставила в строке об отцовстве сына прочерк?

– Очень просто, – ухмыляется Серый. – Я же за ним тогда следил до самого дома. Опросил соседей. Кстати, они и твою курочку в гостях у этого козла частенько видели.

Стискиваю челюсти так, что скрипят зубы. Значит, ходила к нему? Была со мной, а потом бежала и ложилась под какого-то урода… Дрянь… Чего ей не хватало?

– Поезжай завтра. Расскажи про сына, Ладу… Может, одумается? Я же своими глазами видел, как он ее живот гладил!

– Будет сделано, шеф. Новости сообщу сразу же.

Рус.

– В общем, он во всем признался, – цедит Серый. Тянется во внутренний карман джинсовки за сигаретами и нервно закуривает. Его сбитые костяшки мелькают перед глазами как немой укор.

– Так ты выбивал из него… признание? Бля*ь, Серый, – вытаскиваю сигарету из пачки и встаю с места. – А нафига нам его признание? Я тебя за чем послал? – дым обжигает легкие.

– Чего ты кипятишься, Рус? Я его спросил знаешь, мол, такую-сякую? Ладу Аракчееву? Он подтвердил. Но про ребенка сказал, что…

Сердце пропускает удар. Что я хочу услышать? Хлюпик осознал ошибку и, под внушительным влиянием кулаков Серого, воспылал к Ладе прежней любовью?

Или признался, что ничего у них не было? И я не так все понял, был слеп или находился под влиянием магии… Призрачная надежда отлетает прочь, как испуганная птичка, растворяется в сизом сигаретном дыме после уточнения Серого: