Светлана Воропаева - Целительница: начало

– Это хорошо, что вы снова возобновляете… хоть какие-то отношения, – улыбнулась мама Алексея, медленно присаживаясь на стул.

Вика повторила её улыбку в ответ и начала молча хозяйничать на кухне. Когда стол был накрыт, а чай разлит по чашкам, она решила, что эту идиллию пора прекращать и самое время перейти к делу, ведь у неё в лучшем случае осталось только полтора часа до прихода Алексея.

– Надежда Ивановна, я не к Алексею пришла, а к вам, – спокойно сказала Вика.

– Ко мне? – удивилась та. – Я чем-то могу тебе помочь?

– Нет, – покачала головой Пятницкая. – Я вам могу помочь, – сделала она акцент на «я».

– Чем? – не поняла Надежда Ивановна.

Виктория смотрела в глаза женщины, уставшие от боли, но не потерявшие искру. Она думала, как наилучшим образом выстроить разговор. Рассказать с подробностями, кто она на самом деле, приправив покаяние парой мыльных историй на тему, как это бывает? Или сразу ошарашить её откровенными признаниями о своих сверхспособностях и работать, пока она ещё тёпленькая? Впрочем, вспомнив об ограниченности во времени, Виктория решилась на блицкриг.

– У вас рак желудка. Уже есть метастазы в лёгких и печени.

– Это ещё проверяют, – улыбнувшись, поправила Надежда Ивановна, но Вика даже не обратила внимания на её комментарий.

В медицинских терминах Пятницкая не была сильна и вполне допускала ошибку в диагнозах, совершенно не отличая, например, фибрилляцию от аритмии сердца. Только сидя рядом, отделённая от тела женщины лишь метром кухонного стола, Вика остро чувствовала, что количество жизненной энергии в Надежде Ивановне слишком мало. Она еле тлела, как фитиль в испорченной массе воска. А значит, смерть была очень близко.

– В итоге врачи подтвердят, что рак в запущенном состоянии. Почему его не выявили ранее, они объяснить не смогут. Вам захотят назначить операцию для того, чтоб установить какую-то трубку. Вы же почти не можете есть? Вас тошнит после этого. Быстро провести операцию в России не получится. Придётся ждать, даже за деньги. Также непонятно, как вас перевозить в Израиль или Германию, вы слишком слабы, да и там нужно найти клинику, договориться, чтоб вас приняли. Это время, а у вас его нет. Но я могу помочь. Я могу исцелить вас, и операция не потребуется. Вы будете здоровы, если вы этого хотите и если дадите мне своё согласие на исцеление прямо сейчас. Вы согласны? – Вика сыпала фактами, которые ей посылало пространство, чтоб сделать разговор более предметным, а заявления – правдивыми.

У Виктории не было выбора: подчиняясь Высшим силам, она была обязана принять сигнал и исцелить человека. У больного же человека выбор был всегда. Он мог не согласиться на исцеление, тогда Виктория отступала и не имела права настаивать.

Незыблемое правило: все действия осуществляются только с согласия человека. Если тот был в бессознательном состоянии, надлежало обратиться к его душе. Под душой в этом случае подразумевалось то, что остаётся и после физической смерти. Душа, монада, бессознательное, самость, сущность, высшее Я – так много названий, так много верований и толкований, а суть одна.

Надежда Ивановна молча смотрела на Вику, та же сканировала женщину, оценивая масштабы её проблем со здоровьем, и покорно ожидала ответа.

Первое, что воцарилось в голове умирающей женщины, – страх. Понятно, не каждый день тебе объявляют, что ты не протянешь и пары недель. И неважно, что чувствовала женщина себя совсем плохо, надежда теплилась, врачи ещё не поставили смертельный диагноз. Потом Надежду Ивановну обуяли мысли о скорой кончине. А затем снова победила вера во врачей. Только ненадолго.

«Она молодец, – подумала Вика. – Сильная, не сдаётся, борется со своими эмоциями». Но тут и Вике досталось от Надежды Ивановны: «Кто она такая?! О чём говорит?! – загуляли в голове умирающей женщины возмущённые мысли. – Вика, оказывается, сумасшедшая, вот почему её Алёша оставил. Мне ничего не сказал. Почему? Или не поэтому? Разве мог он об этом не знать? Или она действительно что-то может? Отчего же сын ничего не говорил…»

Вика всё ещё ждала. Время тикало. Когда табор дум Надежды Ивановны пошёл на третий круг, стало ясно, что пора это прекращать.

– Решайте, Надежда Ивановна. Решайте сейчас. Пара пассов руками – и вы здоровы. Или не здоровы, если я всё это придумала, – усмехнулась Вика. – Подумайте, что вы теряете, если я всего лишь помашу возле вас руками?

– Ничего, – неуверенно произнесла мать Алексея.

Можно было поднажать, закидать фактами из прошлого, сказать пару громких фраз о ценности жизни, о том, что нет смысла медлить, когда и так терять нечего. Только Виктория старалась быть мягче с человеком, ей не посторонним. Не хотелось совсем разрушать привычное видение мира бедной женщины. А тем более говорить, что её смерть просто некстати, поэтому Вику и послали это исправить. И ничего личного.

– Пожалуйста, решайте, – попросила Виктория, и Надежда Ивановна сдалась.

– Хорошо. Что я должна делать? – всё тем же неуверенным голосом произнесла она.

– Ничего, я всё сделаю сама. Вы просто сядьте поудобнее… – Пятницкая встала со стула и подошла к окну: – Мне нужна пара минут, чтоб настроиться, – прокомментировала она свои действия.

Вика всматривалась в небо, попутно натягивая воображаемые перчатки на руки и припаивая их собственной слюной к запястьям. Меры безопасности, чтоб болезнь не перешла в тело исцеляющего. С детства она представляла, что у неё жёлтые резиновые перчатки, предназначенные для уборки помещений или работы в огороде. В своём роде Вика тоже была уборщицей, только личного пространства другого человека. Иногда, когда ей не хотелось заниматься врачеванием и она начинала нервничать по этому поводу, никак не могла натянуть перчатки. От этого ещё больше нервничала, так как ожидающий больной тоже начинал раздражаться, наблюдая за происходящим. Только Высшим силам нужен был положительный результат вне зависимости от внешних факторов: затраченные усилия на выполнение поручения не шли в зачёт.

В небесах уже обозначилась луна, еле различимая в городском смоге. Облаков не было, а значит, вся сила луны была доступна Пятницкой. При необходимости можно было использовать и внутреннюю энергию, но девушка предпочитала оставлять её в резерве. Глупо опустошаться при наличии внешнего источника силы.

«Луна, милая, дай мне силы», – трижды произнесла про себя Виктория.

По телу пробежал лёгкий холодок. Контакт был установлен. Вика протянула правую руку к небу. На пальцы опустился лунный свет.

Входя в рабочее состояние – состояние видения, а не смотрения, она могла ощущать лунный свет, чувствовать лёгкий холод в местах его касания. Любое движение энергий становилось для неё осязаемым, и мир приобретал иные очертания, наполнялся разноцветными сгустками энергий – разной плотности, протяжённости и формы. Взяв достаточно энергии от луны в руку, Вика вернулась к смотрению – состоянию, когда потоки ощущались, но не имели видимых очертаний. Она сформировала из энергии шар и повернулась в сторону Надежды Ивановны, готовясь к самой процедуре.