Дарья Ларина - Между нами лёд. Книга 1

– Прокралась к вам вчера, но вы были слишком увлечены… Друг другом, – одиночница ехидно улыбнулась, поймав на себе полный злости взгляд Татьяны.

– Чисто по антропометрическим показателям мы смотримся хорошо, – задумчиво произнес Евгений.

– Это первое фото пары Алексеева/Громов! – восторженно продолжила продвигать свой снимок Ксения. – Когда вы возьмете олимпийское «золото» – оно станет бесценным.

– «Золото»? – показательно ступил Евгений.

– Фото! – раздраженно поправила его Ксения, убирая телефон в карман. – Что ты сделал с моей подругой? Твоя угрюмость заразна? Передается воздушно-капельным путем?

– Скорее тренировочным, – ответила за партнера Татьяна. – Вчера у нас был убийственный день.

– То, что Таня называет убийственным, является обыденностью для спортсменов высокого уровня вроде нас с тобой, – Громов подмигнул одиночнице здоровым глазом.

– Вам что-нибудь принести попить? – поинтересовалась Ксюша парой минут спустя, поднимаясь со своего места и желая раздобыть чего-нибудь запретного.

– Воды, – кивнула Таня, развязывая пояс пальто.

– Будет исполнено, – Ксюша немного подалась вперед, изображая поклон, а затем ушла и оставила Татьяну и Евгения наедине.

Несколько следующих минут они молчали, смотря прокат пары юниоров из Франции, но всё это время Таня чувствовала себя неловко, будто должна что-то сказать.

– Ещё раз прости за… – несмело начала она, повернув голову к партнеру.

– Не бери в голову, – спокойно ответил Громов, откинувшись на спинку кресла и скрестив руки на груди. – Это одна из самых незначительных травм, которые у меня были.

– Какая была самой значительной? – осмелилась поинтересоваться Татьяна.

Губы Громова сжались в тонкую линию, а серо-голубые глаза потускнели и направили взгляд на колени. Тяжелый вздох дал Татьяне понять, что это слишком откровенный разговор для их нынешних отношений. Алексеевой стало обидно. Она открылась ему, рассказала о том, что произошло с ней, а он… Впрочем, у каждого спортсмена есть самая страшная телесная травма, о которой он никому не будет рассказывать, а у каждого человека есть самая страшная травма душевная . Больнее всего, когда одно накладывается на другое.

Есть в этом какая-то доля иронии. В массовом сознании людей спортсмен – человек, который сильнее и здоровее простых смертных. На деле же ситуация совсем другая. Обычный человек за свою жизнь может сломать ногу или руку один-два раза. Фигуристы к двадцати годам обычно имеют за плечами десяток сложнейших переломов, а пытаться сосчитать растяжения, вывихи, ушибы и вовсе бессмысленно. Хотя для спортсменов перелом желательнее, чем растяжение или разрыв связок, потому что после этого они восстанавливаются ещё дольше.

Спортсмены все переломанные, перешитые. Когда у обычных подростков в пятнадцать лет голова забита свиданиями и развлечениями, фигуристы начинают сталкиваться с суставными болями, которые больше их не покинут. Суставы ног и позвоночника уже в юности изношены так, как это бывает у нормальных людей во взрослом возрасте. Есть и ещё одна неприятная вещь в фигурном катании. Прыжки. Фигуристы на протяжении многих лет карьеры, приземляются на одну и ту же ногу. Не трудно догадаться, что именно она болит и страдает больше другой. На помощь, конечно, приходит общая физическая подготовка, позволяющая снизить разницу между нагрузками на разные части тела, чтобы она была равномерной, но этого зачастую мало.

Спортсмены сильнее обычных людей разве что только духом. А физически сильны до тех пор, пока за плечами есть целый штаб спортивных врачей и тренеров, которые будут бегать за ними, пока их тело способно выдавать результаты, дарящие стране медали.

Как только спортсмен слабеет, он становится не нужен никому – живи теперь сам, один на один с этой ноющей болью в суставах, костях, мышцах, душе.

– Интересная поддержка, – оценивающе произнес Евгений, вырывая Татьяну из потока мыслей и заставляя вернуться на ледовую арену. Глаза Тани всё это время были направлены на фигуристов, но она совсем не запомнила их прокат. – Нам тоже нужно будет придумать что-то своё, особенное.

– Мне казалось, мы не будем вставлять ничего нового в ваши с Алисой программы, – неуверенно произнесла Татьяна, заправляя прядь темных волос за ухо и переводя взгляд на партнера.

– Алиса – это Алиса, а ты это ты, – отрезал Евгений. – Тебе её не заменить, как не пытайся. Так что будем добавлять что-то новое.

Громов продолжил смотреть прокат следующей пары, а Таня не знала, как реагировать на услышанное. С одной стороны, было приятно, что он увидел в ней личность, раз говорит подобное, но фраза «тебе её не заменить» всё же задевала. Следующие десять минут они молча смотрели прокаты пар из Италии и Германии.

Повернув голову вправо, Таня заметила, что к ним на трибуну поднимаются Ксюша с Димой.

– Видели протоколы, – с улыбкой произнес он, успевая раньше Ксюши занять место рядом с Таней. – Наши юниоры выходят через пятнадцать минут в последней, сильнейшей разминке.

– Будем держать кулачки, – ответила с теплой улыбкой Татьяна.

Спустя долгих пятнадцать минут на лёд вышли российские юниоры. Вся компания взрослых фигуристов максимально громко подбадривала их вместе с другими соотечественниками, которые присутствовали на трибунах. Молчал только Громов, но всё же внимательно смотрел на лёд, ожидая начала программы.

Молодые люди встали в начальную позу. Включилась музыка, и Татьяна сжала пальцами края пальто.

Движения ребят выдавали их сильное волнение. Ноги подрагивали, а дорожки шагов не были выполнены чисто из-за беспорядочной смены внутреннего и внешнего ребра.

– Недокрут, – разочарованно вздохнул Громов, когда партнерша выполнила полтора оборота в тулупе вместо двух.

Наступил самый волнительный для Тани момент в программе – сложная поддержка четвертого уровня, которую оставили для эффектного финала. Юная фигуристка оказалась наверху, но не успела зафиксировать своё положение. Партнер задел нижним зубцом лёд и, запнувшись, упал вместе с партнершей.

Татьяна вскочила со своего места, закрывая ладонями лицо от ужаса. Больно и страшно. Она знала, каково это. Она это однажды пережила и надеялась, что больше никогда подобного даже не увидит, но случилось обратное.

Люди на трибунах встали, тревожным шепотом нарушая воцарившуюся тишину. Поднялся даже Громов. Алексеева слышала, что музыка остановлена, а на льду что-то происходит, но боялась туда смотреть. Она опустила глаза и повернулась боком к катку, неосознанно подавшись в сторону Евгения, и снова приложила ладонь к виску, боясь даже случайно посмотреть на лёд. Хотелось спрятаться от всего этого.