Анастасия Градцева - Малыш для стервы и холостяка

Рита отнесла малыша в ванную, краем глаза заметив неподвижную фигуру Марка, который сидел на диване в гостиной, словно статуя. Ну по крайней мере не лез к ребенку – уже хорошо. Родственник фигов.

На кухне, усадив Арсюшу в детский стульчик, Рита быстро разогрела ему паровую котлетку, овощное пюре и, внутренне вздохнув, выдала парню детскую ложку с удобной ручкой. Марта считала, что сейчас самое время учить ребенка есть самостоятельно. Рита была абсолютно согласна с этим и горячо поддерживала подругу до тех пор, пока ей не пришлось самой убирать весь этот беспредел, который оставался после того, как Арсений поест: отмывать приходилось и кухню, и его самого, и Риту, если она попадалась под горячую руку.

– Ка! – любовно сказал Арсюша, когда перед ним оказалась тарелка с едой. Покушать он был не дурак.

– Котлетка, – Рита вспомнила, как обычно делала Марта, и разломила ее на маленькие кусочки, – а еще твое любимое морковное пюре.

– Ка-ка-ка….

Маленькая ручка потянулась к котлете, а ложка, надежно сжатая второй ручкой, нырнула в пюре и направилась в сторону лица. Промах! На полу расплылась рыжая клякса – Рита вздохнула. Зато котлета дошла до пункта назначения, и довольный Арсений начал сосредоточенно жевать.

В проеме кухонной двери выросла фигура Марка, и Рита отвернулась.

– У Марты не отвечает телефон.

Интересно, почему он всегда говорит так, как будто приказывает? Или обвиняет?

– Она не в России, вчера уехала. Мы договорились сегодня в восемь вечера созвониться по скайпу.

– То есть, – Марк посмотрел на часы, которые украшали его жилистое запястье, – через пятнадцать минут?

– Да.

– Прекрасно.

Это было сказано таким тоном, что было ясно: от прекрасного все происходящее далеко точно так же, как до Луны.

Марк хищно прошагал к кухонному столу, отодвинул стул, чтобы сесть и тут…

– Черт! – На идеальной рубашке расплылось оранжевое пятно. Рита мысленно поаплодировала Арсению – парень растет не промах!

– Да ты у нас снайпер, – заворковала она, поглаживая по голове Арсюшу. – С первой попытки в десятку!

– Это что?! – Марк с брезгливым ужасом смотрел на пюре.

– Морковка, – с притворным сочувствием сказала Рита. – Оч-чень тяжело отстирывается!

– А ты и рада, – вдруг усмехнулся он, на мгновение став похожим на человека, а не на каменное изваяние.

Рита промолчала. Достала влажные салфетки, одну, поколебавшись, протянула Марку, а другой вытерла руки и лицо Арсюше, потом сняла с него фартучек и убрала грязную посуду.

– Ма, ма, – заволновался малыш.

– Да, зайчик, сейчас будем звонить маме, – ласково улыбнулась Рита, доставая с подоконника планшет. Но весело ей не было. Она спиной чувствовала напряженный недобрый взгляд Марка и не понимала, чего от него ждать.

Черт, ну вот чувствовала же, что не стоило соглашаться на просьбу Марты. Но с другой стороны, как она могла бросить подругу, зная, что той больше не на кого рассчитывать?

Тогда, месяц назад, Рита как обычно пришла в гости к Марте и сразу заметила, что подруга чем-то взволнована.

– Что-то случилось? – осторожно спросила она, от души надеясь, что ничего страшного не произошло.

– Случилось, – Марта с размаху опустилась на табуретку и прижала ладонь ко рту. Глаза у нее были какие-то шалые. – Сегодня пришли результаты конкурса.

– И?

– У меня первое место.

– Да ладно? – оторопела Рита, а потом вдруг завизжала от радости. – Офигенно! Марта, ты гений! Я же говорила, что ты чертов гений!

Конкурс Textile Design Talents проводился каждый год, для участия достаточно было прислать не меньше шести образцов рисунков для ткани. По три на каждую заявленную тему. Участвовать могли и профессиональные дизайнеры с большим опытом, и такие как Марта – практически самоучки. Рита знала, что подруга считает себя бездарностью, и ей стоило больших трудов уговорить Марту подать работы на конкурс. И вот – абсолютная победа! Это надо отпраздновать!

– И что же полагается за первое место? – весело спросила Рита, обнимая растерянную Марту.

Та подняла на нее печальные глаза.

– Месячная стажировка в дизайн-отделе итальянской текстильной фабрики. В мае, – проговорила убитым голосом.

– Так это же кру… Ой!

– Вот именно что «ой», – хмуро передразнила ее Марта. – Как я с ним поеду? – и кивнула на сидящего на полу Арсюшу.

Арсюша не обращал на них никакого внимания и с упоением мусолил яблоко, лежащее в ниблере – удобной силиконовой сеточке, не позволяющей ему отгрызть слишком большой кусок и подавиться.

– С собой взять? – робко предложила Рита.

– Смешно, – дернула плечом Марта. – И куда я его дену? Буду за собой по фабрике таскать? И укладывать там на дневной сон? Много же пользы будет от такой стажировки!

Рита угрюмо молчала. Возразить было нечего.

Марта вдруг заплакала – абсолютно бесшумно. Крупные капли катились по бледному лицу, как горошины.

– Господи, это такой шанс, – шептала она, глотая слезы, – Это же как в лотерею выиграть! А я не могу поехать.

У Риты сердце разрывалось от горячего острого сочувствия. Марте некого было просить о помощи. Отец ребенка – имя его даже не называлось – был совершенно случайной персоной и ничего знать о Марте не желал. Даже денег на аборт не дал, заявив, что она сама виновата. Старший брат жил в Америке и приезжал в Россию очень редко, а родителей уже несколько лет не было в живых. Когда Марте было девятнадцать, их с Марком мама и папа разбились на машине. Пьяный водитель на встречке. Она практически ничего об этом не рассказывала.

Марта была одна. И никому не было дела до того, что она упускает главный шанс своей жизни только из-за того, что имела наглость родить без мужа и теперь некому позаботиться о ребенке, кроме нее самой.

– Я могу присмотреть за Арсением, пока тебя не будет, – непослушными губами проговорила Рита.

Ей было нелегко это предложить. Она не была склонна ни к альтруизму, ни к благотворительности. И в университете, и на работе ее заслуженно считали стервой: холодной расчетливой гадиной, которая думает только о своей выгоде.

Но наивная добрая Марта и ее сын как-то умудрились пробраться за колючую проволоку, которой Рита привыкла себя окружать, и оказались в самом сердце, в его мягкой нежной сердцевине, куда остальным был доступ закрыт. И поэтому слезы подруги ранили Риту еще больше, чем собственные, а ее горе оказалось так близко, что остаться в стороне она просто не могла. Хоть и понимала умом, во что ввязывается.

– Ты? Но как? – ошарашенно проговорила Марта. – У тебя же работа!

– Я могу взять оплачиваемый отпуск на две недели и еще две за свой счет.

– Но как ты будешь… его же надо…