Нина Романова - Не она

– Котенок, не надо, маленькая, ты такая сладкая и нежная…– он втянул губами ее розовый сосок и застонал. Сколько раз он представлял это, но в реальности все оказалось еще слаще.

Катя чувствовал, как жар разливается по всему телу, и между бедер становится влажно, и пульсирует. Она видела, как Артем быстро разделся, видела его прекрасное мускулистое тело, и это волновало ее, вид обнаженного, любимого мужчины приводил ее в трепет, и ей было одновременно страшно, ведь она слышала, что в первый раз всегда больно.

Артем словно угадал ее мысли и, вернувшись к ее ушку, облизал его страстно:

– Маленькая не бойся, тебе хорошо?

Она чуть застонала, так ей хотелось, чтобы он продолжал целовать ее.

И Артем ласкал ее нежно, умело, доводя до вскриков, он смотрел затуманенным взглядом в ее глаза, и слушал ее шепот: «да, пожалуйста, хочу».

Он зацеловывал кожу ее бедер над резинкой чулок, и Катя почувствовала его горячее дыхание межу ног, она сжалась на мгновение, от нахлынувшего стыда, но он не дал ей закрыться, уже настойчиво и жарко облизывая ее так, что она, не сдерживаясь, вскрикивала от накатывающего наслаждения.

Она беспорядочно искала руками его плечи, впивалась пальчиками в его волосы и выгибалась в навстречу его наглым, горячим поцелуям.

Артем уже был вне себя от возбуждения, но все еще сдерживался, чтобы доставить Кате ее первое в жизни наслаждение от мужских ласк.

Ее тело звало его, и он не выдержал и почти придавил малышку своим весом, ощущая, какая она маленькая, хрупкая, нежная.

Он шептал, покусывая ее ушко:

– Котенок, что ты творишь…я уже не могу сдерживаться, милая…

У него перед глазами все поплыло, тело пронзило острое наслаждение, когда он ощутил себя внутри нее.

Когда пришел в себя, увидел Катю на краю кровати, она обнимала подушку, как будто это был большой плюшевый мишка.

Артему стало не по себе от того, что он стал причиной боли для этой маленькой девочке, почти ребенка.

Он нежно провел по ее спинке, и притянул ее ласково к себе:

– Катя, я никому тебя не отдам, никогда.

И она улыбнулась ему и прильнула, поглаживая его грудь нежными пальчиками.

– Тебе больше не будет больно, котенок, обещаю.

Ей не хотелось ничего говорить, хотелось только слушать его дыхание и ощущать ласку его рук. Через минуту она заснула в его объятьях.

Катя думала, что они станут жить вместе, но Артем сказал, что эта квартира ее маленькое царство и только она тут хозяйка.

Артем не хотел ограничивать или стеснять Катю, он знал, что веселая студенческая пора потом вряд ли повториться в ярких красках юности и беззаботности. Он решил не мешать ее невинным студенческим забавам.

Артем продолжал жить в своей мужской берлоге, так он называл просторную студию на верхнем этаже высотки, окна которой выходили на берег очень красивого, искусно созданного пруда.

Но Артем не могу удержаться, чтобы не приехать к Кате, он проводил у своей маленькой златовласки почти каждую ночь. Артем пожирал ее кусками, как голодный, наконец дорвавшийся до еды зверь, но ему все равно было мало, и он хотел еще и еще. И когда приходилось уезжать в командировки на день- два его ломало. Ломало, когда Катя уходила со своими подружками, или они собирались группой в каком-нибудь клубе, ему хотелось пойти туда, и прижать ее к себе, чтобы никто не смел на нее похотливо смотреть.

Он говорил себе, что это тупость и глупость и нельзя изображать из себя ревнивого папика для маленькой девочки, хотя старым он себя, конечно, не считал – двадцать пять лет – только начало наполненной прелестями жизни. На него девчонки всегда гроздьями вешались, даже когда он был нищим студентом, а теперь, когда у него появились деньги, он, молодой и состоятельный красавчик, стал самой желанной добычей.

Но вот именно сейчас, он помешался на восемнадцатилетней девочке, и порой ловил себя на мысли, что он взрослый мужик, особенно когда ему хотелось рвануть на милые, детские сборища. И он знал, что там бывает. Сам творил такое, пока был студентом! И Артем опять наполнялся едким и противным чувством ревности.

Катя не настаивала на его переезде, хотя она очень, очень хотела этого, но понимала, что такому мужчине как Артем нельзя навязать свои желания, он все равно сделает так, как решит сам.

Каждый раз, он приходил, с цветами, или умопомрачительно вкусными сладостями, или с милыми подарками вроде большого белого медведя, или бывало, его подарки заставляли Катю неизменно краснеть, когда она разворачивала коробочку и видела там кружевное белье, чулки, или прозрачное боди, а ее реакция так нравилась Артему. Он тут же просил примерить подарок.

Катя уходила в другую комнату и розовая от смущения, но с горящими глазами представала перед ним в новом шикарном белье. И у него всегда срывало крышу от этого сочетания невинного смущения, и огня в ее глазах.

Их обоих охватывало настоящее безумие, длящееся по несколько часов. Они не могли оторваться друг от друга. Артем пожирал ее порой голодно и нетерпеливо, а порой сладко мучил, не давая опомниться.

И еще ему очень нравилось, когда его маленькая девочка изучала его тело, и сначала несмело, а потом все более жарко и страстно доставляла ему наслаждение. Он всегда зачаровано смотрел как ее нежные губки и розовый язычок скользят по его твердому и горячему члену, и чуть не выл от такого зрительного и чувственного удовольствия.

Он зарывал пальцы в копну золотых, разметавшихся по ее плечам волос, и смотрел в ее синие, подернутые поволокой страсти глаза.

И потом когда она билась под ним, сокращая его имя до безумного звука: «а», и с придыханием «р», сливавшееся в самое сладкое для него сочетание: «Ар…, Ар…, Ар…», он сатанел от желания, доводя ее и себя до изнеможения.

Артем понял, что влюблен в это маленькое, волшебное создание, в свою златовласку по уши, и его разрывало от нежности к ней.

Катя же совсем потеряла голову от Артема, когда он не приходил, она не могла заснуть, а на утро шла в Универ беспокойная, она постоянно проверяла – нет ли сообщения на экране новенького «Айфона», что подарил ей Артем.

И получая долгожданное: «котенок, я по тебе очень соскучился» или что- то еще в таком духе, Катя летала как на крыльях и весь день смеялась и шутила с подругами, а когда вдруг ничего не обнаруживалось, Катя не могла вникнуть в то, что говорили лекторы, и сосредоточиться на своей студенческой жизни.

Машка подкалывала ее, что, дескать, от такой любви можно помереть. И добавляла, что на ее лице остались лишь огромные глазища. Но потом сама же и горилла, как завидует Катьке и хочет так же, как она влюбиться, как «в омут головой».