Айрис Джоансен - Приручить единорога (Странное предложение)

Выехав со стоянки мотеля во взятой напрокат бледно-голубой «Шеветте», Жанна облегченно вздохнула. Последний час дался ей гораздо тяжелее, чем она ожидала, и теперь Жанна была рада, что ей не нужно больше притворяться и изображать уверенность, которой она отнюдь не испытывала. Если бы она провела с Дэвидом еще хотя бы четверть часа, то, наверное, не выдержала бы груза вины и рассказала бы ему обо всем. И это было бы глупостью, настоящей беспросветной глупостью, потому что если бы профессор узнал о ее головоломном плане, он ни за что бы ее не отпустил. А между тем положение было по-настоящему безвыходным.

Клерк службы проката автомобилей дал ей самые исчерпывающие инструкции относительно того, как лучше добраться до роскошного особняка Сэнтина, который он назвал замком. Судя по всему, в этих местах замок служил чем-то вроде главного ориентира, да и отыскать его не составляло никакого труда: надо было только ехать вдоль побережья, никуда не сворачивая. И вот теперь, когда до замка оставались считанные мили, Жанна почти желала, чтобы на ее пути возникли неожиданные препятствия. Тогда, по крайней мере, она думала бы о дороге, а не о том, что ей предстояло:

Тревожные мысли одолевали ее, и Жанне никак не удавалось от них избавиться. Как-то оно все будет? Отправляясь в путь, она надеялась, что, коль скоро она решилась на эту авантюру, сомнения не будут терзать ее, однако ошиблась.

Почему, черт побери, Сэнтин не захотел принять ее? Этот вопрос по-прежнему оставался загадкой. Если бы она сумела договориться об аудиенции, тогда ей не пришлось бы идти на такой риск. Пытаясь уговорить секретаря в офисе Сэнтина во Фриско, Жанна пустила в ход все свое красноречие и все свое человеческое обаяние, но тот был непоколебим, как скала. «Нет, мэм, абсолютно исключено…» Тщетно она пыталась объяснить, что ей совершенно необходимо хотя бы изложить свою просьбу большому боссу и что речь идет почти что о жизни и смерти. Клерк с каменным лицом твердил как заведенный одно и то же: «Мистер Сэнтин в Кармеле, оправляется после тяжелой болезни, и его нельзя беспокоить». В конце концов Жанна поняла, что здесь ей ничего не добиться. Служащие Сэнтина стояли насмерть и казались такими же холодными и неприступными, как и их босс.

Впрочем, подумала Жанна, улыбнувшись, тут она, пожалуй, погрешила против истины. Светские сплетни, регулярно появлявшиеся на страницах газет, утверждали, что молодой миллиардер вовсе не был холоден как рыба. Любовниц он менял так же часто, как рубашки, и, похоже, ни одна из них не могла пожаловаться на то, что с ней обошлись холодно.

Характер у мистера Сэнтина, правда, был жесткий. Свою репутацию блестящего предпринимателя и безжалостного бизнесмена Сэнтин заработал, пробиваясь наверх с самого дна, из нищеты нью-йоркских трущоб. Прочтя несколько посвященных ему газетных разворотов, Жанна узнала, что Сэнтин начал свою карьеру разнорабочим на стройке. Тогда ему было шестнадцать лет. В двадцать три он уже сколотил неплохой капитал и стал единоличным владельцем строительной компании, на которую когда-то работал, купив ее со всеми потрохами.

Дальнейший его взлет был столь же стремителен. Головокружительный успех Сэнтина объяснялся, как водится, агрессивной и хорошо продуманной политикой принадлежащих ему фирм на рынке компьютерных технологий, а также рискованными операциями с недвижимостью и нефтью, но только одному Богу было известно, как ему удалось втиснуться в эти раз и навсегда поделенные между группой картелей отрасли. Впрочем, этим он не ограничивался; список его интересов выглядел довольно впечатляюще, словно Сэнтин, подобно царю Мидасу, обладал способностью превращать в золото все, к чему бы он ни прикасался. К своим тридцати девяти годам Сэнтин стал живой легендой, а власти и влиянию, которыми он располагал, могли позавидовать самые высокопоставленные государственные деятели.

Как ни печально, потрясающий успех, позволивший ему подняться на Олимп, нисколько не смягчил характера Сэнтина. Словно ненасытная гигантская акула, которой, чтобы не умереть с голоду, приходится постоянно заглатывать пищу, он продолжал поглощать конкурирующие компании, делая это без всякого милосердия, сожаления, снисхождения.

И такого человека она собиралась уговаривать. Неужели ей удастся заставить Сэнтина сделать шаг, который не принесет ему ни большего богатства, ни большей славы? Все это напоминало утопию, да по существу и было утопией…

На мгновение Жанна снова усомнилась, уж не сошла ли она с ума, но уже в следующую секунду ее подбородок решительно вздернулся, а губы упрямо сжались. Нет, она не позволит себе сдаться заранее, еще до начала разговора. Ей нужно только оказаться с ним лицом к лицу, а там она что-нибудь придумает и найдет способ как-то воздействовать на человеческую сторону его характера. Ведь не может же Сэнтин быть целиком высечен из гранита, что бы там о нем ни говорили! Да и выхода у нее не было: Жанна знала, что они с профессором исчерпали все возможности, чтобы если не спасти, то хотя бы отсрочить гибель заповедника, где жило столько всякой живности. Неужели она не сумеет обуздать жадность землевладельца, который стремится застроить лес и чудесные зеленые холмы коттеджами на продажу?

Раздумывая обо всем этом, Жанна вылетела из-за поворота шоссе и вдруг увидела впереди цель своего путешествия.

От неожиданности и волнения у нее перехватило дыхание. Кармел, как и многие другие города калифорнийского побережья, был построен на месте густых прибрежных лесов. Он всегда нравился Жанне своей гармонией и удивительным сочетанием творений человека и природы. Два творца трудились над этим утопающим в зелени городком, не мешая друг другу. Не удивительно, что Сэнтин обосновался на отдых именно здесь.

Усадьба его, впрочем, стояла на высоком холме на некотором расстоянии от города, горделивая, словно маяк, и ее стены хорошо были видны в вечерних сумерках. К ее удивлению, замок Сэнтина был вовсе не похож на мрачную средневековую крепость. Изящное здание под красной черепичной крышей, выстроенное к тому же покоем, — с высоким фронтоном, светло-бежевыми стенами, сложенными из гладко отесанного известняка, с широкими, плавно сбегающими вниз ступенями парадной лестницы, — напоминало скорее старинный испанский монастырь, сладко и спокойно дремлющий в теплых южных сумерках. Здесь была даже колоколенка, еще усиливавшая это сходство, и Жанна даже удивилась, почему газетчики и местные жители прозвали усадьбу «замком». Но уже через секунду она поняла, что знает ответ на этот вопрос. Репутация Сэнтина была такова, что она ни в коем случае не ассоциировалась с монастырями, затворничеством, воздержанием и смирением. Его образ жизни не давал повода для таких определений. Но, какими бы неопределенными ни были моральные принципы, которыми руководствовался Сэнтин в своей обыденной жизни, вкус у него определенно был. Усадьба — богатый, изысканный и надменный дом — сияла в свете ландшафтных светильников словно искусно ограненный бриллиант в зеленом обрамлении огромного ухоженного сада. И Жанна ни капли не сомневалась, что этот бриллиант очень тщательно охраняется.