Крис АРТ - Обжечься светом

Я взял со стола чашку кофе. Очередной разговор, он ни к чему не приведет.

– Как обычно заранее ночью приеду на десятый этаж. Собрание проведем рано утром.

Мое присутствие на совещаниях ограничивает возможности всех остальных участников – встречи необходимо проводить в темноте. Из-за меня. А это не очень удобно, когда обсуждаешь дела компании. Пару раз я участвовал в онлайн конференции, но меня это не устроило. Я не вижу лица людей, только слышу, как они хотят увильнуть от ответа, от правды. Последнее, что мы придумали – поручить кому-нибудь подготовить презентацию, включать ее через проектор. Освещения достаточно, чтобы общаться, и оно не вредит мне.

–Ты все продумал, – он встал и подошел к окну, чтобы задернуть и так плотно закрытые шторы. – А если что-то пойдет не так? В конце показа презентации обычно возвращают освещение и продолжают общаться! – он вздохнул и понизил голос. – Я бы хотел, чтобы ты больше участвовал в работе, и в то же время…

Кофе горький, невкусный. Макс даже против того, чтобы я его употреблял. Он как врач печется о моем здоровье.

–Хорошо, давай найдем помощника! – я понимал, о чем он хочет поговорить со мной. – Мы уже пытались и ничего хорошего из этого не вышло. Кому можно довериться? Кто поймет, что свет мне противопоказан и не использует это против меня? Кто сможет во всем помогать? Но давай попытаемся, я понимаю, что тебе сложно…

– Мне не сложно! – он резко меня перебил. – Я боюсь, что однажды не успею тебе помочь!

Да он вполне серьезен, как айсберг, но его мысли о другом, о чем, я думаю, он расскажет мне, но позже. Я надеялся на это. Обычно он не утаивал от меня ничего, если, действительно, я хорошо знал своего друга. Но мы, люди, не сразу замечаем, что меняемся. Когда что-то случается, то тонкая струна внутри нас натягивается, и лишь оборвавшись, задевает нас.

– Что-то случилось? – я решил не ждать его откровений.

Вместо ответа он подошел к столику, где лежали мои ключи от машины, и кинул их мне. Солнце давно уже село, пора поехать на работу, подготовиться.

– Не забудь позвонить, предупредить, чтобы выключили освещение в здании! – добавил Макс, когда я нагнал его у выхода. – И мне не нравятся твои пессимистичные мысли.

Во мне проснулось одиночество, хоть я и привык к этому чувству, но впервые испытал его рядом с другом. Не знаю, откуда это у меня: от отца, с котором я жил, не привыкнув видеть его в компании каких-либо знакомых, из-за своей участи, вынужденный редко выходить из дома, отсюда редко имевший друзей, или моего нежелания привязываться к кому-то. Хотя оно могло оказаться следствием всего этого выше сказанного. К Максу я относился иначе, или это он относился ко мне по-другому. Но последнюю его фразу я еще не раз услышу.

Мы быстро добрались по вечерним дорогам на работу. Десятиэтажное здание с небольшими окнами выделялось на фоне соседних ярких домов, похожих на башни. Оно как потухшая свеча, которую только-только задули. В холле мой друг подошел в комнату охраны. Я только услышал, что он спросил, есть, кто в здании и понял, что на девятом этаже работал еще наш отдел. Может я, и правда слишком мало беру на себя, и стоит позаботиться о своей безопасности и здоровье самому? Надо что-то придумать. Но не успел я это сделать, как дверь лифта открылась, и на меня вывалился мужчина. Это начальник лаборатории. Несколько раз мы встречались, я его узнал. Хомяк. Так я для себя его отметил. Полный, низкого роста, от которого несло сигаретами. Я только из-за этого собирался его уволить, если бы не Макс. Хомяк узнал меня не сразу, и теперь пытался разглядеть.

– Здравствуйте, извините, до свидания! – бормотал он, наступив мне на ногу. Я уже хотел раздраженно ответить ему, но оказалось, позади него выходила девушка. Она в прямом смысле вытолкнула его из лифта. «Вот кто виновница моей испачканной обуви!»– подумал я и поменялся с ней местами, окунувшись в облако парфюма с тошнотворной примесью. Я зажал кнопку открывания двери, Макс уже подходил, но мой взгляд зацепил быстро уходящую сотрудницу, я уже ничего не слушал. Она, вероятно, попрощалась с начальников и, следуя за дублирующей световой полосой на полу, поспешила к выходу и пропала из моего поля зрения. Темное каре, затем пальто, затем стук каблуков.

– Лаванда, – в темноте слова Макса прозвучали довольно.

Пока мы ехали в лифте, я мог спросить про девушку, но мне не хотелось тревожить партнера такой мелочью. Почему я думал о ней, мне непонятно, а к внутреннему голосу сразу прислушаться порой невозможно. Я иногда встречал по пути на десятый этаж работников, но ничего особенного. Скорее всего, она тоже из лаборатории.

Вдруг мои мысли прервались громким «Стой!». Макс встал передо мной, то и дело, нажимая на кнопку закрытия дверей, уже набирая на телефоне первый этаж. Я понял, в чем дело, почувствовав это всем телом: когда двери открылись, на этаже свет не приглушен, как должно быть сейчас везде, и освещал каждый уголок офиса. Нечасто услышишь, как Макс грозится всех уволить. Те, совсем бледные точки освещения по углам, не давали возможности разобрать выражение его лица. Я положил руку ему на плечо:

–Успокойся, все обошлось. Я в порядке! – надо поддержать его, хотя я сам не верил в то, что секунда риска закончилась – А ты?

– Это одна из тех вероятностей, что может случиться и твои черные очки тебе не помогут! Отойди, я проверю, – он хотел оттолкнуть меня в сторону, но я и так понял его и отошел к левой стене. Макс вышел из лифта, как только снова открылись двери. На это раз путь освещали лишь бледные полосы на полу. Поправив свои очки, я последовал за ним.

Мой беспокойный партнер и друг ушел, после того как все проверил. Снова я остался наедине с кофе. Для ожидания утреннего совещания я выбрал соседнюю комнату, подготовленную для этого. Но и здесь неопределенное чувство не покидало меня. Что обычно происходит в офисах ниже этажами? В лаборатории? Кто эти все люди, что работают на нас? Я огляделся: нет, ничего мне из этого не чуждо и не близко. В сумерках помещения, не только этой комнаты, а всего здания, я провожу какую-то серую жизнь, такую же бесцветную, недалекую, ограниченную. Я будто спускают вниз, вниз, еще ниже, лишь бы солнце не задело меня, и появляюсь, как только настает очередь прятаться ему. Словно игра в прятки – я боюсь его, а оно меня. Но почему только я? В это здание, как только оно нагреется лучами звезды, войдут две тысячи человек и сядут на свои места как ни в чем не бывало, откроют окна и не задумаются, что это прекрасное солнце для кого-то убийственно. Не понимаю, откуда возникают эта тоска и жалость к себе. Но они возникают, а я как будто проваливаюсь в этот водоворот и сжимаюсь, чтобы не оказаться задетым еще более глубоким чувством, страхом. От него уже трудно избавиться, оно как прививка под кожей. В тот раз я все же ускользнул от него, используя излюбленное средство – до утра у меня еще были ночь, ключи и машина.