Маргарита Смирновская - (Не) настоящий брак

Моей первой мыслью было выстрелить ему в голову, чтобы он заткнулся. Мои глаза совсем не хотели открываться, и я впервые никак не могла проснуться, поэтому прохрипела:

– Рада за вас. А я спать…

– Настенька, ну, я же предупреждал, не напивайся и закусывай! Почему ты не слушала Алика? – он сел на край дивана и стал меня поднимать. – Что бы ты без меня делала? Вот кто бы тебя на работу поднимал? Встава-ай!

Я неохотно села, думая, что ему сказать, но тут меня напугал его дикий визг.

– Что? – блин, пробасила…

– Твое лицо… Твое лицо… Мамочка моя! – отбежал он от меня и подошел к окну, чтобы отдышаться. Тут я напугалась, думая, что он разглядел мои шрамы. И я уже в уме сочиняла новую байку, пока Алик нервно носился по кухне, причитая: – Какой кошмар! Боже мой! Это ужас…

Не выдержав, я полезла в сумочку, достала зеркало и сама чуть не свалилась.

Мое лицо отекло! Там, где обычно у меня находились большие голубые глаза, на меня смотрели азиатские щелки!..

НАСТЯ

Он был похож на дурман. Золотистые радужки глаз, его дыхание, горячие поцелуи… Могла ли я им противиться?

Наверное, могла, но в какой-то миг не захотела. А ведь знала его всего несколько часов.

Всегда считала себя серьезной, и про меня подруги говорили, что я чересчур правильная… Всего одна встреча изменила меня до неузнаваемости.

Я отдавалась человеку, которого совсем не знала. Я целовала парня, который считал меня мошенницей.

И, по горькой правде, ведь я ею и была. Я ему представилась той, кем не являлась на самом деле. Когда я это сообразила, то хотела отступить и вырваться. Но…

Под его страстным напором я отчётливо понимала, что он не даст мне это сделать и просто возьмет меня силой.

Лишь редкое мое «стой» прорывалось между страстными поцелуями, но и оно оставалось неуслышанным им.

Одновременно я его и боялась, и хотела. Безумие и страсть слились в единое целое. И я не знала: отдаюсь ему, или он просто берет своё. Я не понимала, судила себя за трусость и стыдилась своего нового чувства вместе с возникшей страстью.

Когда все закончилось, Ветров крепко обнял меня, и эта тишина давила. Я тупо смотрела в потолок и думала: «Почему, почему я это допустила? Я же не хочу отношений и тем более таких…».

– Ну, ладно, не злись, – как его голос помягчел! – Возьми сигарету.

Сигарету? Оля курит?!

– Я… – я быстро соображала, как ему соврать. Если сейчас закурю, то он сразу поймет, что я не та Настя. – Это… То есть мне нельзя теперь курить.

– Тебе и тогда нельзя было курить. Ты же женщина, будущая мать.

– После аварии, – на ходу вспоминала я. – Врач запретил.

– Насть, что с тобой? С каких это пор ты слушаешь, что тебе говорят местные врачи?

«Ой! – проскулила про себя я. – Я слишком расслабилась!».

– Я чуть не умерла, – я постаралась говорить грудным голосом, как сестра. – Это отрезвляет.

– И ты послушала Корнева? Хирурга без регалий, но никак не меня?

Я замерла, сообразив: «Он что, врач?!».

– Я же говорю, что ничего не помню, – опять тихо, но грубым голосом ответила я. – У меня сотрясение. Голова сильно болит. Я теперь не курю.

– А это мы сейчас проверим, – не поверил Ник и, поднявшись, стал одеваться. – Ты меня на понт не возьмёшь. Строишь недотрогу, прямо девственницу.

И он залез в мою сумочку. Мое сердце сжалось в маленькое зёрнышко. Я гадала, что ещё не знаю о сестре. Но, к счастью, Ветров нашел лишь электронные сигареты. Видимо, Оля и впрямь пыталась бросить курить.

– Лови! Лгунишка, – кинул он мне сигарету. – А теперь рассказывай. Почему уехала? Думала, что меня убила?

Что? Я? В смысле Оля?!

– Нет, это… никогда…

– Ты меня сейчас сведешь с ума! – засмеялся Ник. – Я сейчас действительно тебе поверю. Ну, перестань уже… Не посажу я тебя. Только признайся, ради кого ты это сделала?

Я, как дурочка, смотрела в его миндальные глаза и влюблялась в него ещё больше. Я понимала, что Ветров Оле все простил и ещё простит не раз. Он был зол, потому что думал, что она его хотела убить, обокрала и бросила. А сейчас, вероятно, он видел в ней жертву, которую тоже предали.

– Я ничего не помню, – в этот раз мой голос был, как у Оли, потому что лн от волнения осип.

– Ничего?

– К сожалению.

Чтобы ему не смотреть в глаза, я решила надеть трусики и застегнуть платье. Ветров молча наблюдал за мной.

– Ничего не помнишь, а медведя помнишь?

– Он из детства, – пояснила я. – А детство я хорошо помню.

– Угу, – задумался Никита. – Тогда поживешь здесь, пока не вспомнишь все.

– Но я не могу, – возразила я.

– К подельнику собралась? – и снова этот безумный взгляд, полный упрека.

– Нет, – отрезала я, подбирая с пола колготки. – На лечение мне надо.

– На лечение? Ты останешься здесь.

– Но…

– Я тебя сам вылечу.

– Ты хирург?

Это прозвучало так по-детски, что Ветров усмехнулся.

– Настя, не переигрывай, – и поцеловал меня. – Иди спать.

Я смотрела на колготки в руках и решила запихнуть их в сумку. Сама же сунула ноги в ботфорты и быстро выбежала из кабинета, надеясь спокойно сбежать из дома.

Стыд, страх и непонимание того, что здесь происходит, сменяли друг друга ежесекундно. Меня разрывало от переизбытка эмоций. Хотелось реветь, но надо было бежать, пока не поздно. Пусть Оля сама все это разруливает. Пусть объяснится с Никитой, ведь он ее любит…

Только я рванула к выходу и прямо в дверях столкнулась с его братом. Он сразу поймал меня в свои объятия и горячо пробасил:

– Какое счастье, ты меня нашла. А я думал, что ты решила меня кинуть.

Он дышал мне в шею, и от его слов по коже проносился мороз.

– Извини, мне надо идти, – я решила пропустить его слова мимо ушей и как-то обойти.

– Ты не сделала это.

– Мне некогда, – настаивала я.

– Тогда он узнает всю правду. Или ты согласна… – парень залез рукой под юбку. – Рабство… Я тебя продам.

Ударив его по руке, я только хотела ему что-то ответить. Но я понятия не имела, что ему говорить!

– Ты сделаешь это, иначе…

– Настейша! – голос служанки прозвенел, как спасательный круг. – Твоя комната готова! Иди за мной!

– Ты меня слышала, Настейша? Рабство или он… – брат Никиты многозначительно щёлкнул пальцами.

Разумеется, я почти бегом последовала за служанкой, а этот парень ушел в другое помещение. Следуя за своей горничной, я дивилась красоте покоев.

Когда она меня завела в светлую спальню, то сразу затараторила:

– Опять наш кобелина руки распустил!

Я на нее уставилась, думая, о ком это она: о Никите или о его брате? Неужели так заметно, что я сейчас без колготок?

Служанка задвигала шторы и продолжала:

– Мало ему девушек, ещё на вас позарился! Ему бы всех продать на Восток да мешки свои деньгами забить. Нет бы бизнес нормальный построить, как Никита Валерьевич, например… Ну, так кого вы выбрали?