Анна Скиф - Мое криминальное счастье

Мужчина подозрительно молчал, не делая попыток окончательно поставить Ингу на ноги.

– Помогите мне, наконец! – окончательно не выдержала она. – Надоело висеть мешком.

– Ты как это сделала?

Вопрос вывел Ингу из себя окончательно:

– Как я сделала что? Шла, как и положено по тротуару, будучи уверенной в собственной безопасности? Или по вашей версии я сама прыгнула на капот? Думаете, если у вас есть деньги, любые законы начинают работать как-то иначе?

С недавних пор она испытывала настоящую ненависть к богачам. Из-за одного такого пострадала ее семья. Отец не смог расплатиться с долгами, взятыми у влиятельного человека и…

Даже думать о таком оказалось больно, и Инга переключила все свое внимание на удерживающего ее наглеца:

– Пустите, я как-нибудь сама!

– Не понимаю, – неуверенно сказал он и одним легким движением предал Инге вертикальное положение.

– Ой, больно! – пискнула она при попытке сделать первый шаг и осела на асфальт.

Почти осела. Все те же руки подхватили ее, но куда более требовательно и …интимно. Одна скользнула под сгибом ног девушки, вторая обвила спину чуть ниже лопаток.

Ее подняли на руки и куда-то понесли!

Растерявшись, она обхватила могучую мужскую шею, но быстро убрала руки, скрестив их на груди. Еще и кулачки сжала для пущей убедительности, мол, не имела ввиду ничего такого. Она просто опасалась, что мужчина ненароком ее уронит. Совершенно напрасно, между прочим, опасалась. Силы в нем хватило бы на троих таких Инг.

Куда именно ее понесли, выяснилось быстро. К красной хищной морде припаркованного монстра с прищуренными глазами-фарами.

Инга даже возразить не успела, когда открылась дверь со стороны пассажира и ее саму усадили внутрь, захлопнув следом дверь.

Принц на красном коне решил ее похитить, а она как-то смиренно приняла его волю, устав сопротивляться.

Оцепенение, охватившее Ингу, спало с первыми звуками ожившего двигателя.

Она закричала. Начала дергать ручку двери, оказавшуюся заблокированной.

За окном полетели быстро сменяющиеся картинки улиц города.

Инга быстро поняла, что за человек находился перед ней. На несколько мгновений она задержала взгляд на его точеном профиле и только потом спросила:

– Вы от Ивана Дмитриевича? – Не спросила даже, просто констатировала факт. Другого объяснения не нашлось. По крайней мере логичного. – Если не ошибаюсь, нам дали два месяца на… решение проблемы. Что-то изменилось?

Он даже не посмотрел в ее сторону, но Инга заставила себя поверить, что все именно так и не иначе. Верить в принца на красном коне не получалось, хоть тресни.

– У меня нет денег, – сказала твердо, хотя, к горлу подбирался тугой ком. – И взять их неоткуда. Передайте Ивану Дмитриевичу, что мы выставим на продажу квартиру, но даже в таком случае придется подождать. Иначе, уйдет за бесценок, и полученная сумма не покроет суммы обязательств. Да не молчите, вы! Я для кого здесь распинаюсь?

– Если ты закончила, я отвечу.

– Что за манера «тыкать» незнакомой девушке? – Инга понимала, не в ее положении дерзить и взывать к нормам приличия. Однако ее уже несло и остановиться никак не получалось. Но сделав над собой усилие, выдохнула: – Я закончила. Говорите.

– Благодарю, – саркастично ответил мужчина, сворачивая на узкую улочку. Инга не боялась, будучи уверенной, что убивать ее уж точно никто не станет. Не те деньги. Это для них с мамой выставленный счет – целое состояние, а для людей, требующих его с двоих несчастных женщин, сущие копейки. Да и как взыскать долг с покойника? Тот-то же. – Так вот я не знаю никакого Ивана Дмитриевича – раз. Ты… простите, вы, сама бросились под колеса – два. Везу я тебя, точнее вас, в травмпункт, чтобы сделать рентген. Или что там положено в подобных случаях?

– С чего бы такая щедрость? Бросили бы меня умирать на дороге. Только вот сбили, вы меня не на дороге, а въехав на тротуар!

Инга заметила, как побелели костяшки пальцев, сжавших руль. Сердце пропустило удар. Ну вот чего нарываешься? Видишь ведь, мужик на взводе!

– Послушай… вы, – не поворачивая головы почти прорычал мужчина, – закрой рот и посиди смирно еще пять минут. Иначе к ушибленной ноге может прибавиться свернутая челюсть. Устраивает такая перспектива?

Она замолчала, обиженно засопев. Хотя, какая может быть обида на бандита? Точнее, какой именно реакции она ожидала, что он бросится ее утешать и извиняться? Инга для него живая мишень, в которую он с удовольствием выстрелит, получив соответствующую команду. Или как у них принято расправляться с теми, кто не исполняет взятые на себя обязательства?

Но ведь она ничего не брала. И мама не брала тоже. Отец сам обратился к тому человеку, хотя понимал в каких кругах его кредитор вращается и какие дела проворачивает.

В тот злополучный день Инга не хотела подслушивать, она даже из комнаты выходить не планировала. В наушниках громко играла музыка, когда ее будто ткнули между лопаток. Она вздрогнула оборачиваясь.

Мама стояла в дверном проеме, прижимая ко рту носовой платок. Глаза ее покраснели, чуть припухли. Мама плакала.

– Что случилось? – снимая наушники, спросила Инга. – Почему, ты плачешь?

– Я не плачу, доченька, – улыбнулась мама вымученной улыбкой, – лук резала, вот глаза слезятся.

– Мам, оставь глупые отговорки для папы. – Инга поднялась из-за компьютерного стола, подошла к маме и положила руки ей на плечи. Роста они были примерно одинакового, но мама все равно казалась чуточку ниже из-за того, что постоянно сутулилась, будто бы боялась выпрямит спину. – Он с большим удовольствием сделает вид, что поверил тебе и сядет на диван у телевизора. Рассказывай, что случилось.

– Я же сказала, все в порядке, – неожиданно резко и даже грубо ответила она, поведя плечами, желая избавится от объятий дочери. – Идем ужинать.

– Фиса, ты чего там? – Крикнул с кухни отец. Он всегда называл жену дурацким сокращенным именем, хотя, мама звалась красиво – Анфиса. – Стынет все.

– Иду! – отозвалась мама, стараясь незаметно промокнуть уголки глаз платком. – Инга, мой руки и за стол.

Плохой признак. Мама всегда называла ее «дочка», «доченька», в крайнем случае «дочь». Если вдруг произносила имя, да еще с такой интонацией, будто отчитывала за что-то, становилось ясно, она чем-то недовольна или обеспокоена.

Инга точно не сделала ничего плохого, выходило, что маму расстроил кто-то другой. Вряд ли папа. Они почти не ругались. Мамины слезы Инга и вовсе видела всего однажды на похоронах бабушки.

Она прошла в ванную, включила воду. Сама же тихонько выскользнула и на цыпочках прошла ближе к кухне, надеясь, что родители разговором выдадут себя.

Инга не ошиблась.