Егор Олин - Макет моего дома

− Я свозил его к ветеринару, врач осмотрел ему лапу и сделал что-то вроде небольшого гипса, − он тоже погладил Джека, который после визита к ветеринару совсем перестал быть лохматым. – Скоро лапка заживет, и он сможет бегать как раньше.

Джек податливо подставлял голову под мои поглаживания. Его глаза выражали благодарность, были такими добрыми и ласковыми, что я даже забыла про все те неприятности, которые он мне доставил.

Место, выделенное Джеку, огорожено забором. Папа подумал, что из Джека получится отличный сторожевой пес, но его ожидания не оправдались: он узнавал всех в деревне, поэтому не лаял, когда кто-то приходил в гости. Мои новые одноклассники навещали Джека, хотя поначалу и были не довольны его переездом, потому что понимали, что больше не смогут подкармливать его булочками.

− У каждого должен быть свой дом. Хуже всего жить без крыши над головой, − сказал папа и хоть и не сразу, но все с ним согласились.

Вечерами мы выводили Джека на прогулку. Тоска по вольной жизни угасала, когда папа приносил ему в чашке завтрак, обед и ужин. Каждую прогулку Джек ждал с нетерпением, вел себя на ней крайне подобающе, шел спокойно и лишь изредка гавкал на соседских кошек.

Папа очень добр к животным. Наверное, этим можно объяснить и его поступок по отношению к Джеку. Предложенный им вариант решения трудной задачи оказался благородным и самым лучшим. Задача эта заключалась в том, чтобы оградить меня от опасности и при этом не дать пострадать Джеку. Папу часто одолевало тяжелое чувство вины за смерть мамы. Он думал, что мог бы ей помочь, но не помог. Эта мысль стала для него душевным грузом. Вероятно, что и по этой причине он совершал добрые поступки. Может быть, стремясь избавиться от гнетущего ощущения, он и создал наше маленькое производство бумажных самолетов.

Прошло три года с тех пор, как я запустила свой первый бумажный самолетик. Постепенно я совершенствовала мастерство моделирования.

− Если мы действительно хотим чему-то научиться, надо постоянно прилагать усилия, − мотивировал меня папа.

В пятом классе, придя в гости, на день рождения к другу, я вручила ему модель самолета, которую мы с папой склеили вместе… Моделька была простая, без внутреннего наполнения, обычный бумажный каркас, но уже все-таки это была не такая элементарная детская конструкция, которую можно соорудить за несколько сгибаний листа бумаги.

− Представляешь, сколько детей лишены возможности получить подарок? Может быть, они очень бедны или одиноки… Они будут счастливы, когда получат такую крутую модель самолета.

В Сычах наша с папой мастерская была прямо в доме. Вечером мы взяли с собой Джека и прогулялись до магазина канцтоваров, где купили все самое необходимое – картон, бумагу, клей, краски.

Папа у меня строитель, чертежи будущего самолета всегда лучше выходили у него. Я обычно занималась вырезанием нужных деталей и их склеиванием.

− В нашей мастерской должна быть вывеска. Хмм… что-то, связанное с творчеством, − сказал папа, отмеряя линейкой крыло самолета.

− Самолетостроители, − предложила я.

− Если наша «компания» разрастется, и мы будем делать не только самолеты, то придется менять название.

Так и появилась идея о вывеске «Здесь живет искусство».

Джек живет на уличном «дворе» нашего дома, но у нас есть и «двор» прямо в доме. Там нет комнат, стоит только верстак, куда папа складывает свои строительные инструменты. Рядом с верстаком мы оборудовали небольшой кабинет, и у входа папа выгравировал надпись «Здесь живет искусство» на деревянной дощечке.

Вечерами после прогулок с Джеком мы с папой увлеченно строили наши бумажные самолеты. Иногда после школы я показывала друзьям, как у нас обстоят дела с новой моделью.

− А можно я склею эти детали для крыла, − все не унималась Марина. – Ну пожалуйста, пожалуйста!

− Хорошо, только аккуратно… Давай я тебе помогу.

Саша стоял и всматривался в модель ТУ-34.

− Такой же ты мне подарила на день рождения! – сказал он.

− Да, твой подарок мы клеили вместе с папой, а этот я уже сама сделала, как только научилась.

Когда у нас накопилось примерно десять готовых самолетов, папа договорился и отвез их в детский дом. Постепенно о наших маленьких благотворительных акциях под лозунгом «Здесь живет искусство» узнала вся деревня.

В Перми скромные тихие улочки сменяются оживленными кварталами, и ты сам вправе выбирать, что больше тебе по душе. Наша с папой квартира зависла на третьем этаже пятиэтажного дома. Дом прячется в окружении точно таких же панельных зданий. Живя в этом районе города, чувствуешь себя пассажиром, который грустными глазами наблюдает одну и ту же остановку, каждый день выезжая с нее на работу.

Как только звезды высыпали на небе золотой гирляндой, я села на велосипед и поехала в сторону мастерской, планируя поработать пару часов. Свет уличных фонарей отражался в высыхающих лужах. Я маневрировала между ними ради развлечения. Мне навстречу из бара вышли трое мужчин. Один из них был не способен удержаться на ногах самостоятельно, поэтому прибегнул к помощи своего товарища, который любезно вел его под руку. В одно мгновенье самый пьяный из трех друзей освободился от опеки и, сделав несколько шагов к дороге, чуть не попал мне под колеса. Я вовремя среагировала и отвернула руль в сторону, объехав пьяных пешеходов. Позади послышались ругательства, и я начала быстрей крутить педали, оставляя внизу улицу Мира.

Среди однотипных деревянных построек моя мастерская выделяется только скромной вывеской «Здесь живет искусство». Поверх одноэтажных джунглей я сразу заметила угольные клубы дыма, комками ползущие вверх. Я не могла поверить в то, что горит моя мастерская, но трудно обмануть себя, когда на твоих глазах полыхает деревянный дом. Вдалеке показались огни пожарной машины. Не отводя взгляда, я слезла с велосипеда и покатила его в направлении людей, столпившихся перед представлением.

− Ладно хоть не перекинулось, − говорила в толпе какая-то бабушка, по-видимому, ставшая первой свидетельницей случившегося. – Смотрю, вспыхнуло что-то и через минуту уже весь дом в огне.

− Наверняка, эти подростки подожгли. Пару дней тут ошивались, − вмешалась только что подошедшая женщина.

− Да уж… тут поджечь дело не хитрое, дерево же… − сказал дедуля, стоявший в первом ряду.

Меня охватила волна страха при виде объятого огнем искусства. Чернеющая на земле вывеска заставила заплакать. Чудовищная мысль – вбежать в дом и попытаться спасти хотя бы пару макетов, почти сразу сменилась осознанием − спасать уже нечего.

− Я не знаю, что делать… Там было все… Вся моя работа, − жаловалась я папе.