Линн Грэхем - Короткий брак

Но Ник всегда заставлял ее испытывать нечто подобное. Все в нем будоражило ее чувства, пробуждая нестерпимый голод. Хрипловатый глубокий голос, прекрасные глаза, чувственные губы… Она слушала, она смотрела, а ее колени тем временем слабели от похоти. Похоть! Пенни с облегчением уцепилась за это слово. Разумеется, это уже не любовь — это похоть. Неутолимая, безумная, безнравственная жажда, которую необходимо сдерживать, подавлять, истреблять!

Она больше не будет сходить с ума при виде этой редкой улыбки, этих золотистых искорок в глазах, она забудет то ощущение маленькой победы, которое охватило ее, когда однажды он от души рассмеялся. Нет, не буду, ни за что не буду! — с жаром повторяла она про себя. Возможно, Ник и не очень доволен тем, что Алан, по его мнению, чужой ребенок. Но когда он узнает правду, ему станет еще хуже. Ей предстоит очень длинное, тоскливое лето, а завтрашний день, когда она сообщит, что отец Алана он сам, будет худшим в жизни…

Пенни вышла из ванной и замерла на месте. Сердце забилось словно в приступе сильнейшей тревоги. И было от чего! Ник, видимо, воспользовался другой ванной, и теперь его черные волосы блестели от влаги. Он снимал короткий шелковый халат. Пенни наблюдала через комнату, как легкая ткань скользит по одной из красивейших в мире мужских спин. Быстро отвернувшись и тем самым лишив себя возбуждающего зрелища, она пробралась к дивану и отбросила покрывало.

— Спокойной ночи, — сдавленным голосом проговорила Пенни.

Ник лег в кровать и расправил одеяло. Пенни напялила какую-то безразмерную майку с изображенными сзади и спереди розовыми кроликами. В этом наряде не было ничего соблазнительного. Но его тело, похоже, думало иначе. Пенни наклонилась, чтобы оправить импровизированную постель, и ее стройные ноги обнажились почти на всю длину, хлопковая майка откровенно обтянула маленькие крепкие ягодицы. Дыхание Ника участилось, и боль от неудовлетворенного желания нахлынула с такой силой, что он стиснул пальцы. В нем снова вспыхнуло тлевшее негодование. Она намеренно провоцирует его. Пенни больше не та обожавшая его маленькая девственница, к которой он поклялся себе не прикасаться после нелепого бракосочетания.

— Школьница… — Прекрасное лицо Джордан кривила болезненная гримаса. — Мужчины, падкие на школьниц, отвратительны, не так ли? Но Пенни просто напрашивается. Эти большие щенячьи глаза смотрят на тебя, как на бога. Как ты можешь это терпеть?

На удивление легко.

Отвлеченный от этого воспоминания видом Пенни, поднявшей руки, чтобы встряхнуть влажные волосы, Ник замер. Майка туго обтянула маленькие груди, круглые и крепкие, как яблоки. Не тебе меня приручить, сказала она ему. Хитро! Ярость, которую он сдерживал два с половиной дня, разгорелась с новой силой. Пенни выставила себя на торги — что ж, он покупает! Почему бы и нет? Он быстро и без труда избавится от наваждения и пресытится ею задолго до конца лета. Ни одной женщине не удавалось удержать его дольше двух месяцев… А у этой, в безразмерной майке с розовыми кроликами, шансов намного меньше, чем у остальных.

Тишина звенела в ушах Пенни. Ее руки покрыла гусиная кожа, когда она легла на диван, мечтая только об одном, — чтобы Ник погасил свет. Тогда она сможет ненавидеть себя без свидетелей. Тупая боль в низу живота и чувствительность напряженных грудей были источником ужасных страданий. Пенни не решалась даже посмотреть в сторону Ника, поскольку ее желание достигло такого предела, что он наверняка заметил бы это. Ничто не ускользает от его внимания. Он читает ее как открытую книгу, и особенно тогда, когда ей меньше всего хочется быть прочитанной.

— Ну ладно, а теперь, когда ты удостоила меня чести видеть товар лицом, я хочу, чтобы ты сняла майку. И забудь о диване. Я предпочитаю, чтобы остаток ночи ты провела со мной в постели, — с холодным цинизмом процедил Ник.

Не веря собственным ушам, Пенни очень медленно приподняла голову и попыталась разглядеть лицо Ника.

— П-прости? — беспомощно пролепетала она. Ник рывком поднялся с подушек.

— Не смей играть со мной, — предупредил он вполголоса, но очень убедительно. — Я не в настроении заниматься тем, что ты ласково называешь словесной прелюдией!

Пенни резко села, потянув на себя покрывало. В круге света от лампы, освещавшей огромную кровать, отчетливо видны были его жесткое, невероятной красоты лицо, напряженные мускулы широкой, загорелой груди. Он был пугающе прекрасен. И зол. Пенни просто кожей чувствовала его злость. Но почему он так злится? Чем она провинилась?

— Похоже, у тебя сложилось впечатление, что я провоцирую тебя, — покраснев, прошептала Пенни. Ее негодование на Ника подогревалось еще и тем, что она боялась выдать себя. — Но я не делала этого, честное слово… по крайней мере, сознательно…

— Тебя так же влечет ко мне, как и меня… к тебе, мой ангел, — нетерпеливо, с придыханием прервал ее Ник.

Пенни опустила глаза, не выдержав его проницательного, вызывающего взгляда.

— Ты очень прямолинеен, тебе не кажется? Можно мне в свою очередь воспользоваться аналогией? Если бы я ела столько шоколаду, сколько мне хочется, то моя одежда скоро стала бы мне мала. Поэтому я себя контролирую, не желая без конца перешивать платья…

— О Боже, дай мне сил! — едва слышно прорычал Ник.

— Все именно так, желаешь ты это понять или нет, — настаивала Пенни, теребя пальцами край покрывала и не гладя на Ника, чтобы не потерять мысль. — Минувшей ночью нам следовало бы распрощаться с прошлым…

Ник громко застонал.

— Ты — это слишком много шоколаду, ты вреден для меня. А я не хочу соблазняться тем, что для меня вредно… и для тебя тоже.

Ник выпрыгнул из постели. Пока он преодолевал разделявшее их расстояние, Пенни сидела опустив голову и говорила все быстрее и быстрее.

— Я могла бы разозлиться на то, в какую форму ты облек приглашение разделить с тобой постель… Но я понимаю, что ты раздражен… Я, видимо, до сих пор кажусь тебе привлекательной. А может быть, ты устал или просто не привык просить у всех тех женщин, которые вешались тебе на шею… Что ты делаешь? — завопила она в изумлении. Ник обхватил руками ее талию и поднял Пенни в воздух.

— Я не вреден для тебя. Возможно, я самый полезный из всех мужчин, с которыми ты делила постель. Буду ли я столь же полезным, когда кончится это лето, не моя забота. Думай обо мне как шоколадоголик, целиком отдавшийся своей страсти! Будь неистовой! — хрипло настаивал он.

Пенни вспомнила, как хотела видеть его на коленях, изнемогающим от желания. Теперь же собственные ноги болтались в добрых полутора футах от пола. Нельзя сказать, чтобы он ее умолял, однако был весьма близок к этому. И было что-то в его изумительных черных глазах, от чего на Пенни нахлынуло желание приникнуть к нему, и…