Катажина Грохоля - Заявление о любви

— Он тебе рассказал? — На лице Ивоны отражается досада. — Точно, сукин сын! Жаль, я об этом не знала…

— Жаль, что… — Марта замолкает.

— Жаль? — Ивона выжидающе смотрит на нее.

— Что ты не вернулась, — быстро отвечает Марта, словно боясь, что голос ее выдаст.

— Я вернулась, — шепчет Ивона.

— Не вернулась раньше… Но я все равно рада, что ты вернулась.

— Я тоже. — Ее глаза закрываются, а голова клонится набок.

Марта берет ее за руку. Ивона спит. Это теперь часто случается.

— Ивона?

Ивона не отвечает, ее рука бездвижна. Марта прикрывает ее одеялом, опускает изголовье и осторожно гладит по щеке.

— Бедненькая моя, я рада, что… За окном медленно темнеет.

Марта заглядывает в палату:

— Эй, это я! Я!

Ивона смотрит на нее:

— Я — Сосна, я — Сосна. Прием.

Марта подходит к кровати, улыбаясь, целует Ивону в щеку.

— Я совершенно забыла! Бог мой, сколько лет! Прием.

— Это мы придумали. — Голос Ивоны так слаб, что Марте приходится угадывать, что она говорит.

— Ну уж нет! Это наш класс! — Пододвигая стул поближе, Марта имитирует мужской голос: — Четвертые классы остаются в школе и осуществляют подготовку к автоматной атаке! И поддерживают связь с первыми классами, находящимися на стадионе!

— Четвертые классы пользуются радиостанцией в классе, а первые на стадионе, несмотря на то что на улице май! — Ивона пытается говорить громче, но ей не удается.

— Тот май долго будут помнить!

— И помнят!

— Это Шляпа придумал пароль для связи! Ты знаешь, что он стал программистом?

— «Ты отличаешься от прямой тем, Шляпа, что она бесконечна!» Он окончил институт?

— Да! А я так хотела учиться в вашем классе.

— Сидим, не шелохнувшись, всматриваемся в эту коробку, вдруг слышим: «Я — Сосна, я — Сосна. Вызываю Кочан. Прием!»

— Ой, мамочка, как же мы смеялись!

Улыбка исчезает, лицо Ивоны искажает гримаса боли:

— Если бы немного…

Марта вскакивает, с состраданием спрашивает

— Что сделать?

— Не знаю. Если положишь мне под ноги… Марта мгновенно складывает одеяло и кладет его под колени Ивоне.

— Нет, не так… Выше, выше. — Ивона нетерпелива. — Ты меня слышишь! Под колени… Может, мне станет легче… Прости…

— Я к твоим услугам.

С лица Ивоны медленно исчезает напряжение. Она старается справиться с болью, спрашивает:

— Как дела?

Марта чувствует, как трудно ей говорить.

— У нас все в порядке.

— У нас… мы… — повторяет Ивона. — Всегда множественное число… — Она скорее обращается к себе, чем к Марте. — Ваш брак, ваш дом, ваше настоящее, прошлое, будущее… А я всегда была одна…

Марта наклоняется над ней:

— Теперь ты не одна. Я с тобой.

Ивона извивается в судорогах.

— Укол? — спрашивает Марта.

Ивона крепко сжимает зубы, потом выдавливает:

— Нет, еще нет. Еще немного…

Может, Ивона и перетерпит боль, но для Марты это невыносимо. Она резко вcтаtт:

— Подожди, сейчас я сделаю укол. Ивона удерживает ее движением руки:

— Нет, пока не надо… Я еще немного потерплю… чуть-чуть… Нет, не уходи, пожалуйста, не оставляй меня… Ничего не говори… Почему так происходит? Ведь моя боль никому не передается… Это неправильно… Подержи меня за руку.

Марта садится и послушно берет в руки почти прозрачную ладонь Ивоны, ласково ее поглаживает. Лицо Ивоны становится мертвенно-бледным от боли.

— Пожалуйста! Если ты и способна терпеть, то я не в состоянии это вынести! Разреши мне сделать этот чертов укол, потому что я больше не могу! Пожалуйста! — Голос Марты, наполненный мольбой, разбивается о стены.

У кровати — тканый ковер с вытертыми краями, ягоды калины, неумело очерченные листья.

Ивона утвердительно кивает. Марта поправляет венфлон.

— Потерпи, Ивонка, дорогая моя, потерпи, попытайся заснуть. Я завтра к тебе приду с самого утра или останусь здесь. Да, останусь. Я отдохнула. Томаш написал другу письмо в США, он что-нибудь придумает. Там должны быть какие-то лекарства, о которых нам неизвестно. Могут быть неапробированные препараты, должно же быть что-то, что тебе поможет…

Ивона приоткрывает глаза.

— Мне уже лучше… Расскажи мне что-нибудь… — просит она тихо.

— Что? Сказку?

— Почему ты работаешь именно в отделении геронтологии?

Марте нужно наклониться над ней, чтобы расслышать вопрос.

— Почему именно в геронтологии? — неуверенно повторяет она, словно смысл вопроса не дошел до ее сознания.

— Я никогда тебя об этом не спрашивала… Марта отводит взгляд от измученного лица Ивоны, выпрямляется.

— Ты знаешь, я им нужна. — Марта стесняется своих слов и пытается разъяснить: — Не я лично, конечно, а просто кто-то. Потому что это самое важное — ждать, надеяться. Сначала страх и радость, еще неизвестно… Но в конце, когда уже ясно, все становятся нетерпеливыми. Уже? Еще? Когда? Они не хотят быть одни. Им уже тяжело быть наедине с собственным… ну, понимаешь, со всем этим…

Ивона едва заметно кивает.

— А ты смотришь на эти лица… И в каждой паре мутных глаз видишь тень былого восхищения, которого больше не будет. В каждой морщинке видишь след молодости. Прошедшей. В каждых губах — поцелуи… Только теперь они не могут… Они не могут больше выносить своей оболочки, которая диктует им послушание… Но ведь это они. Их руки неспокойны, суетливы… А я вижу, как эти пальцы гладили макушки детей, ласкали любимых… Потому что я не хочу бояться. — Марта смущенно поднимает взгляд, в глазах Ивоны видит слезы.

— Мои картины… — Ивона говорит с трудом. Марта недоумевает: почему сестра говорит о себе?

Марта негодует, а Ивона смотрит на нее с нежностью и повторяет:

— Мои картины не стоят того, что делаешь ты. Никто не скажет о них ничего… подобного тому, что ты говоришь о своей работе… В ней красота и доброта. Я хотела что-то создать, а ты действительно создаешь.

Марту вдруг охватывает волнение. Она не может ответить, а лишь целует Ивону в щеку. Та берет ее руку в свою. Они смотрят друг другу в глаза: голубые в карие.

Марта дотрагивается до губ сестры:

— Бог мой, какая сухая кожа! Где крем?

— Здесь. — Ивона кивком показывает направо. На цветном пододеяльнике лежит маленькая шкатулка, незаметная среди красных цветов.

— Подожди, я тебе смажу лицо. — Марта осторожно втирает крем в лицо Ивоны.

— Ты меня кремируешь, если что?.. — Ивона с закрытыми глазами, послушно отдается в руки Марты.

Горло Марты вновь сжимает спазм, но она пытается улыбнуться:

— А меня только после смерти, а не «если что…»

— Спасибо…

Взгляд Ивоны мутнеет, Марта откладывает крем и начинает бить ее по щекам. Все сильнее и сильнее.

— Ивонка, Ивонка, посмотри на меня! — Слава Богу, Ивона возвращается. — Посмотри на меня! Я принесу тебе «Княжну Джаваху» [4]. Помнишь, как нам мама ее читала? Теперь я тебе буду читать, как тогда. И не нужен мне твой перстень! — горячо говорит Марта. — Ивонка, так не должно быть, мы что-нибудь придумаем, не уходи, пожалуйста, не уходи!