Ирина Мутовчийская - Любовники из Южной Кореи. Корейский актер + молодая домработница

– Да? – посмотрев на руку, которая лежала на ее руке, она вопросительно перевела взгляд на артиста – что?

– Пойдемте к машине, наверное, менеджер Ким уже подъехал.

Девушка вздохнула, ей не хотелось уходить отсюда так быстро. Пока она смотрела на воду реки, ей представилось, что это не просто вынужденная прогулка по дождливому парку, а прогулка по парку с любимым человеком.

Артист тоже нехотя убрал свою руку.

«Обыграв упомянутую любовь актера к рыбалке, интервьюер остроумно спросил: «Какую единственную рыбу Кунцю. не смог поймать в океане жизни?» Кунцю ответил: «Вы использовали рыбалку как метафору, но с точки зрения настоящей рыбалки я хочу поймать рыбу, которую раньше не ловил, очень большую».

Из интервью автора с актером

Я все больше и больше испытываю ностальгию по классическим вещам, не только по моде, но также по мебели и автомобилям. Только по прошествии времени вы понимаете, насколько это потрясающе. Я предпочитаю простые и классические наряды, такие, как те, что я носил сегодня, а не чрезмерные или модные. Это естественный образ для человека моего возраста

Я думаю, что настало время, наконец, познакомиться вам с артистом более близко. Как и его великий предок, Конфуций, артист Кунцю придерживался принципов добра и справедливости. Артист был добрым и справедливым человеком. С течением времени, чем больше он взрослел, тем больше задумывался над теми ролями, которые сыграл и сыграет ещё. Он прожил на земле ещё немного времени, но чем дальше, тем больше думал о том, зачем пришёл сюда на эту землю, и какая миссия ему предстоит. Раньше он довольно болезненно переносил критику, но сейчас ему было всё равно.

«Когда я размышляю над своей фильмографией, я думаю, что моей отправной точкой является сострадание к людям, включая меня самого. Я часто использовал слово „ранимый“, когда снимался в „Демоне“. Я считаю, что люди – бесконечно ранимые животные. Не знаю, звучит ли это грандиозно, но думаю, что все достаточно неопределенно. Разве мир не стал бы прекраснее, если бы мы стали больше сострадать друг другу?»

Из интервью автора с актером

В каждом своём фильме, какой бы ни была его роль, он говорил о сострадании, о сострадании к детям, женщинам, природе, земле. Это конечно общие фразы, но именно таким и был Кунцю. Каждый фильм, который он начинал – был отдельной планетой. Каждая его роль начиналось с того, что он спрашивал себя, верит ли он в предлагаемые обстоятельства, готов ли был вложить в образ частичку себя?

«У меня нет особой жадности. Это такое клише, но трудно найти другой способ выразить это. Я все время говорил себе: „Ничего страшного, если я не сделаю этого прямо сейчас. Я не хочу спешить“. И я думаю, что теперь, в моем возрасте, можно воплотить эти мысли в жизнь. Я более расслаблен и смел, поэтому могу делать то, что действительно хочу, не заботясь о том, что думают другие люди. Раньше я не любил, когда меня критиковали, но теперь мне все равно. Я понимаю, что упустил так много приятных вещей только потому, что беспокоился о том, что думают другие. Я думаю, можно почувствовать себя легче, только если освободишься от этого»

Из интервью автора с актером

Я уже назвала вам фамилию госпожи Ли, а теперь назову имя, её звали Mэй.

После той снежной ночи, когда девушка осталась ночевать в доме своего работодателя, она теперь часто оставалась на ночь, если не хотела добираться через весь Сеул домой, в дом, где жили её бабушка и дедушка. Кунцю нес ответственность за девушку перед её родными, и очень переживал, когда Мэй поздно заканчивала работу и в сумерках добиралась долго домой. Мэй старалась не злоупотреблять гостеприимством хозяина, но так получалось, что раза три в неделю она всё-таки оставалась ночевать в комнате госпожи О. В общем, между домработницей и хозяином установились хорошие отношения.

А тем временем болезнь артиста всё больше усугублялась. Когда на небе всходила полная луна, надежда на крепкий сон испарялась. Артист старался ложиться пораньше, чтобы хоть немножко успеть выспаться, но часы били полночь, и сон уходил. Казалось, что кто-то злонамеренный забирает час за часом из жизни Кунцю. Раньше он просыпался в 3:00 ночи, сейчас же время сна сократилось, и он стал просыпаться в полночь.

Ночные недосыпания превращались в проблему. Кунцю утром стал плохо выглядеть. Он со страхом стал ждать приближения полной луны в этом месяце. Для роли в новом фильме артист немножко похудел. В новом фильме он играл не очень здорового человека, и его хронические недосыпы играли ему пока на руку. Во всяком случае, ещё никто не заметил, насколько плохо он ориентируется в пространстве по утрам. Помимо того, что он плохо спал, его сны, его короткие сны стали влиять на действительность.

В последнее время ему снилось одно и то же. Он видел перед собой древний китайский город, испытывал досаду, смешанную с жалостью, и пытался помочь жителям города, которых видел перед собой.

Кадры сна сменились. Он услышал крики женщины, женщина кричала от боли, но никто не спешил бежать на помощь, он видел струи воды, видел источник, который вдруг начал бить из-под земли, завершился его сон криком младенца. Он видел женские руки, которые опускают младенца в воды источника, чтобы омыть. После этого источник перестал существовать, и вода ушла под землю.

Утром, выпив кофе, он долго думал над сном. Затуманенный разум не желал вникать ни во что, однако артист всё-таки пришёл к выводу, что странные сны мучают его, потому что он до сих пор не выполнил в жизни своего главного предназначения. Кунцю был уже 41 год, но он до сих пор так и не был женат. Может быть, мысли о сыне, который когда-нибудь у него родится, давали толчок его странным снам. В этих снах не было ничего страшного, не было намека на какие-нибудь ужасы, или что-то злонамеренное, просто сны были хаотичными и в тоже время очень четкими. Кунцю до сих пор видел перед собой ветви тутового дерева, под которым и родился младенец из сна. На самом деле он видел только источник, только тутовое дерево, саму женщину, которая пришла туда, чтобы родить младенца, он не видел. Он видел лишь руки женщины, которые держали новорождённого мальчика, слышал плач ребенка, и слышал голос матери, которая успокаивающе что-то говорила.