Луиза Харвуд - Шесть причин, чтобы остаться девственницей

Эмили оцепенела — отпуск еще не начался, а романтические сцены, которые она робко рисовала в своем воображении, уже начали превращаться в реальность. У нее было несколько секунд, чтобы решить: продолжать начатую игру или отступить.

— Оливер! — Эмили произнесла его имя и смолкла, не зная, что сказать дальше. Она опустила глаза, посмотрела на лежащую у нее на коленях руку с короткими сильными пальцами и ухоженными розовыми ногтями — даже в шутку Эмили не могла бы взять эту руку и впиться в нее зубами.

Она аккуратно переложила конечность ему на колени, гордо отказавшись принять самопожертвование Оливера.

— Уф, спасен, — выдохнул он.

Самолет качнулся и плавно покатил по взлетной полосе. Шум мотора и вибрация постепенно нарастали, и одновременно лицо Эмили вытягивалось и становилось все бледнее и бледнее.

— Иди ко мне. — Оливер обнял ее за плечи и притянул к себе. — Испугалась? — Эмили кивнула. — Бедняжка. А в аэропорту ты совсем не волновалась.

— Там под ногами была твердая почва, — пробормотала Эмили и, мягко отстранив Оливера, откинулась на спинку кресла.

Самолет взревел моторами и ускорил бег.

— Ну же, не стесняйся, кусни меня за палец, — предложил Оливер.

— Прекрати. — Эмили выдавила улыбку. — Лучше поговори со мной, чтобы я могла отвлечься.

— Хорошо. — Оливер на секунду задумался. — Итак, когда испуг переходит в панический ужас — при взлете или при посадке? Или ты начнешь кричать во время полета?

— Господи, не мог бы ты выбрать для беседы какую-нибудь другую тему?

— Ладно, сейчас придумаем.

Из динамиков послышалось шипение и потрескивание, огни на табло в конце салона вспыхнули, мигнули и снова погасли. Эмили видела, как шевельнулись закрылки. Экипаж проводит последнюю проверку перед взлетом, решила она, и приходит к выводу, что все системы работают нормально.

— И умоляю, никаких статистических данных, — слабым голосом попросила Эмили: — Про то, что переходить дорогу гораздо опаснее, чем летать на самолете, и про то, что у меня больше шансов выиграть в лотерею, чем угодит в авиакатастрофу, и про благоприятные астрологические прогнозы — не надо.

— Ну, если передо мной стоит задача отвлечь тебя разговорами, я буду действовать иным, гораздо более эффективным способом, — заявил Оливер.

Огни на табло вновь вспыхнули. Эмили закрыла глаза и вжалась в кресло.

— Эмили, моя прекрасная Эмили, — проникновенно начал Оливер, — все эти восемь лет, что прошли со времени нашей первой встречи, я не переставал думать о тебе.

«О боже!»

Эмили забилась в угол к самому окну — если бы не ремень безопасности, она бы вскочила со своего места.

— Очень мило. На иную реакцию я и не рассчитывал.

— Но, Оливер… — Эмили посмотрела на него из своего угла. Ей хотелось крикнуть: «Не верю! Не могу поверить — ты сказал это, наконец-то, через восемь лет. Я тоже думала о тебе и ждала только тебя одного».

— И перестань улыбаться, — сказал Оливер. — Я делаю признание, а ты улыбаешься.

— Я не улыбаюсь. У меня лицо перекосило — это выражение называется «шок».

— Не шути так, — с нажимом сказал Оливер. — Я говорю совершенно серьезно. — Он понизил голос и перешел на жаркий шепот: — Я никогда не переставал восхищаться тобой, с первой же секунды, как только увидел тебя на пляже — юную шестнадцатилетнюю девушку, я помню каждое твое движение, каждый жест, каждое сказанное тобой слово и… и потрясающее розовое бикини. Знаю, знаю: ты мне не веришь. Ты все забыла, все осталось в прошлом, сейчас ты видишь во мне только друга… — Оливер смолк и впился в Эмили взглядом. Она смотрела на него в немом изумлении. — Понимаю, тебя удивляет мое признание. Возможно, оно тебе даже неприятно. Но, пожалуйста, выслушай меня. — Теперь в голосе Оливера послышалось неподдельное волнение, почти мольба: — Я не нахожу себе места. С тех пор как вернулся, я искал случая поговорить с тобой. Прости, мне, наверное, не следовало вот так обрушиваться на тебя, но у меня больше нет сил молчать. Я должен сказать о своих чувствах.

— Оливер, — одними губами произнесла потрясенная Эмили.

— Нет, нет, дай мне договорить. Я слишком долго ждал подходящего момента. Я шел к Кэтлин, зная, что ты тоже будешь там, и надеялся объясниться с тобой. Но почему-то ничего не вышло. Мы были в крохотной квартирке и все же ни разу не оказались вместе в одной комнате. Ты словно избегала меня. Почему? Я хотел сказать…

— Оливер, — Эмили задохнулась от переполнявших ее чувств. Она открыла рот, собираясь произнести свою реплику: «Я тоже думала о тебе и ждала только тебя одного», но запнулась, увидев в окне напротив клубящиеся облака, — оказывается, самолет давно взлетел, а Эмили даже не заметила.

— Я хотел сказать, — Оливер перестал шептать и повысил голос, в котором больше не было нежности и мольбы, — может быть, тебе стоит почитать книгу «Страх полета». Не читала? Жаль, отличная вещь. Мы могли бы обсудить ее и вообще — поговорить о литературе. Самая подходящая тема во время долгого путешествия.

— Вот придурок! — На этот раз Эмили задохнулась от возмущения и гневно уставилась на Оливера. — Надеюсь, ты не думаешь, что я серьезно отнеслась к твоей глупой болтовне? Ха, ха, ха, я с самого начала не верила ни одному твоему слову!

— Но мой метод сработал! А, сознайся?! Ты не боялась, да ты даже не заметила, как мы взлетели.

— Оливер, ты невыносим! — отрезала Эмили и бессильно откинулась в кресле.

Она не сердилась, единственным чувством было облегчение, какое испытывает человек, избежавший ужасного позора: «Слава богу, я ему ничего не ответила».

— Почему? — Оливер сделал невинные глаза. — Почему я невыносим?

— Потому что ты клоун, разыграл настоящий спектакль. И надо сказать, был очень убедителен — столько подробностей и тонких деталей. Впредь буду знать: Оливер — врун и подлый обманщик.

— Я тонкий психолог. У меня же все получилось — ты прекрасно себя чувствуешь, правда немного злишься, но зато тебе не страшно. Полагаю, человек не может одновременно бояться и сердиться.

— Я не сержусь. Но мне не нравится, когда шутят такими серьезными вещами.

— А кто сказал, что я пошутил?

О нет, опять все сначала!

— И в мыслях не было. Я действительно восхищаюсь тобой. Но ведь ты мне не веришь, и никогда не поверишь.

— Теперь, после твоей выходки — никогда!

В прошлом бесконечное подтрунивание друг над другом было для них привычным стилем общения. Еще год назад Оливеру ни за что не удалось бы с такой легкостью провести Эмили. Теперь же в их отношениях произошла какая-то неуловимая перемена. Невинные слова и жесты приобрели новый смысл, само упоминание их имен, поставленных в один ряд — Оливер и Эмили, — звучало, как намек: между ними, возможно, нечто большее, чем просто дружба. Два раза Эмили поднимала голову от книги и ловила на себе взгляд Оливера; сама же она вдруг осознала, что исподтишка посматривает на его мускулистую руку и широкое запястье, где красовались золотые часы фирмы «Брайтлинг» вместо привычных «Своч», которые Эмили так хорошо помнила. Ее узкая ладонь и тонкие пальцы замечательно смотрелись рядом с массивной кистью Оливера. Они сидели рядом в тесных самолетных креслах и при каждом движении невольно задевали друг друга локтями и коленями. Эмили был уверена, что Оливер так же остро, как и она, чувствует их случайные прикосновения.