Мэри-Роуз Хейз - Греховные тайны

— Ты же помнишь, ему всегда это нравилось. Сам процесс. Помнишь, как он радовался, когда удавалось выжать чуть побольше в пользу клиента. Он смотрел на это как на занимательную игру и был отличным игроком.

Теперь… теперь он еще больше преуспел в этой игре, но она его больше не увлекает. Для него это уже не игра. Его теперь ничто не радует. Эта тугозадая шлюха, на которой он женился, все из него выжала. А теперь затеяла бракоразводный процесс и хочет наложить лапу на все его имущество. Так что, если он вырвется от нее в чем есть, может считать, что ему повезло.

Изабель слушала болтовню Рамиреса, смотрела на его рот, набитый рыбой с маисовыми лепешками, и умирала от желания вскочить с места, помчаться к Дэвису в отель, в его объятия… сделать так, чтобы ему снова стало хорошо.

— Дружить с ним теперь не очень-то легко, — пожаловался Рамирес, вытирая рот салфеткой. — Я-то еще держусь, но я, пожалуй, единственный, кто у него остался. Не знаю, сколько еще выдержу. Этому пижону, похоже, на все наплевать.

Изабель осталась сидеть на месте. Дэвису она не нужна. Он ее не захочет, даже если она расскажет ему о близнецах. Ему наплевать… С какой стати он вдруг проникнется к ним любовью, через столько лет? Ведь он с самого начала даже не пытался выяснить, не его ли это дети.

Поздно ночью Изабель расхаживала по своей огромной спальне со стаканом в руках, не в состоянии заснуть, не в силах успокоиться. Потом все-таки легла в постель и долго без всяких мыслей смотрела на игру тени и света на потолке. Наконец забылась тяжелым сном.

Она стояла рядом с Дэвисом в саду у Дженнингсов, только по другую сторону от нее вместо Холла Дженнингса стоял ее отец, Джордж Уинтер, и произносил бесконечно-длинную речь о двух добрых старинных семействах, Уинтерах и Уиттэкерах. Речь все тянулась и тянулась, ритм ее все ускорялся, голос отца повышался, становился все громче и пронзительнее, пока в конце концов не перешел в истерический хохот.

— Он ненормальный, отец этой девушки, — озабоченно произнес кто-то из гостей. — Им нельзя вступать в брак. Только подумайте о детях…

— Да-да, Дэвис. У моего отца прогрессирующая болезнь мозга. Она может передаться Марку и Мелиссе.

— Не стоило приходить с этим ко мне, — устало ответил Дэвис. — Обратись к моему адвокату. Он сделает все, что надо, чтобы оплатить расходы на лечение.

Ее разбудил телефонный звонок в половине пятого утра. Ничего не соображая, она с трудом выбралась из постели. Ее мутило, голова раскалывалась от боли. Сидя на заднем сиденье лимузина, по дороге на студию в зябкой предрассветной мгле она положила в рот две таблетки экседрина и запила несколькими глотками кофе из термоса.

— Боже правый! — воскликнул гример Гай, взглянув на ее опухшее бледное лицо и набрякшие веки. — Ты выглядишь, как… Да, сегодня мне придется попотеть за свои денежки.

Изабель опустилась в кресло и доверилась его искусным рукам, слушая привычную лекцию о том, как надо беречь себя, иначе от ее прекрасной внешности ничего не останется. Однако сегодня, как никогда, его слова упали на благодатную почву. Если она не одумается, то очень скоро превратится в уродину, и тогда конец ее карьере. О ней станут говорить как о «бывшей», как о неудачнице.

А разве ее уже сейчас нельзя назвать неудачницей?

Она потерпела полную неудачу и как женщина, и как мать. От жалости к себе из глаз ее потекли слезы.

— Прекрати, Изабель! — резко произнес Гай. — Ты мне все испортишь.

Изабель заставила себя успокоиться. Все совсем не так плохо. Она хорошая мать! По крайней мере она старается изо всех сил. Дети ни в чем не нуждаются. У них есть все… кроме отца, разумеется. Ну что же, в таком случае, может быть, стоит дать им отца? Может быть, ей все-таки следует выйти замуж?

Чем больше она об этом думала, тем больше ей казалось, что это разрешит все ее проблемы. А если она выберет подходящего кандидата, возможно, наконец забудет о Дэвисе.

Изабель немного воспряла духом и начала мысленно перебирать всех своих знакомых мужчин. Кого же из них выбрать…

Кристиан жила в сияющем, солнечном, счастливом сне, в чувственном тумане медового месяца, не замечая, как проходят дни, недели, месяцы.

Сэм Старк, возможно, и существовал, но в какой-то другой жизни, о которой она не хотела ни думать, ни вспоминать. С той жизнью покончено навсегда. Кристиан с трудом вернулась к прежней реальности ровно на столько времени, сколько понадобилось, чтобы позвонить сестрам и сообщить, что она жива, здорова и счастлива.

Изабель, преодолев первый шок, взорвалась гневом:

— Как ты сказала, Крис?! Где ты?! С кем?! Ты совсем с ума сошла! Ты же ничего не знаешь об этом человеке…

— Нет, знаю.

— Послушай, скажи мне точно, где ты находишься, и дай номер телефона, по которому с тобой можно связаться. Крис, ты должна вернуться к реальности.

— Но это и есть реальность, Иза.

Номер телефона она дать не могла, потому что его попросту не существовало. И тем лучше. Ей не нужно ничье вмешательство в этот волшебный сон. Даже сестры ей не нужны. Не сейчас…

— Я дам тебе номер телефона, когда он у меня появится.

После чего Кристиан сердечно, но решительно распрощалась с сестрой и вернулась на корабль помочь Лудо с уборкой. Позже приехал друг Лудо, Мигель, и привез белый «фиат». К вечеру явился владелец корабля и забрал судно, которое Лудо и Кристиан вычистили до блеска, все, от кормы до носа. Лудо получил от владельца солидный чек за доставку, и они с Кристиан начали тратить деньги.

Они уехали на юго-восток острова, подальше от дождливых лесов, туда, где высилась гора Эль-Джунк, всегда накрытая шалью облаков. Они поселились среди степей, поросших вереском и карликовыми кустарниками, среди травянистых холмов, сбегавших к ослепительно голубому океану. На закате они рука об руку гуляли по пляжу босиком, оставляя двойные следы на белом песке.

Купались в бассейне отеля, самом причудливом, какой когда-либо видела Кристиан. Дно его было расписано синими, голубыми и ярко-красными узорами, отчего казалось, будто плывешь среди радуг. Окна их номера выходили на песчаную лагуну, окаймленную скалами. Сверкающие рыбки метались в бирюзовой воде. Все ночи напролет Лудо и Кристиан занимались любовью на огромной кровати.

На пятый день они поехали вверх по крутому склону Эль-Джунк. Лудо хотел показать ей весь свой остров.

Неделю они провели в настоящем убежище, о котором знали лишь немногие. Прохладные старинные комнаты колониального периода выходили окнами на просторные каменные внутренние дворики и галереи под черепичными крышами. Стены и окна были сплошь увиты тропическими растениями. Кристиан казалось, что лепестки цветов раскрываются прямо у нее на глазах. В столовой они сидели одни за столом, украшенным шиповником и гардениями, ели цесарку, дикий рис и фрукты. За окнами в это время лил теплый дождь.