Елена Тодорова - Люби сильнее

– Ты выехала на встречку! Пересекла «сплошную»!

– Совсем чуть-чуть. Не будь такой занудой.

– Я-то… Тот мужик, который ехал навстречу, успел в штаны наделать, – серьезно возмущаюсь такой беспечностью подруги. – Нет, ты как хочешь, я с тобой больше кататься не буду. Ты – самоубийца. И потенциальная убийца, подвергаешь опасности других участников дорожного движения.

Плевать, что звучу действительно как зануда. Меня правда это беспокоит.

– Ну, не сердись, – Бусманова меняет тон на умилительное улюлюканье. – Я буду аккуратнее.

– Ага. Один день.

– Ну, Маш… Кстати, ты же с нами поедешь на днюху к Алине? – Поймав мой взгляд, спешит заверить: – За рулем будет Женя.

– Еще не решила.

– Но ты же идешь?

– Иду.

– Уже хорошо! Будет круто.

Свободно выдыхаю, только когда благополучно добираемся до университета. Аня занимает место на парковке. Поворачиваемся друг к другу и одновременно выпаливаем:

– По поводу свадьбы…

– По поводу вчера…

– Ладно, ты первая, Маш, – она, вроде как, только рада отсрочке.

Я на этом не зацикливаюсь. Потому как все, о чем могу думать – снова Ярик.

– Градский… Он и Овсянникова… – не хватает сил закончить вопрос.

Однако Бусманова понимает, что меня интересует.

– Ушли вместе, – выдыхает голосом, полным сочувствия. – Мне очень жаль.

– Я знала. И… я готова. Неважно уже.

Нет, не готова. Новая вспышка боли грудь вскрывает. Все наружу. Обдувает холодом и поражает неизвестными инфекциями. Умираю ведь… Слез нет. Какое-то опаляющее оцепенение. Если не начну действовать – взорвусь.

«Маруся… Маруся…»

Вот и все. Все.

– Я еще хотела тебе сказать… – мнется подруга, а это ей совсем не свойственно. – Это не мое решение. Женя, блин! Он попросил Градского быть свидетелем. Я только час назад узнала! Он сам… После того, как рассорился с Виталиком, не мог решить, кого позвать. А тут Град… Они ведь дружили всегда… Ну, в общем, так, – берет меня за руку, а я все не могу решить, как должна реагировать. – Если ты теперь откажешься быть моей подружкой, я пойму.

– Нет, конечно, не откажусь. Это… Ничего не меняет. И вообще… Пфф…

Откуда еще эта бравада берется? Внутри ничего живого не осталось.

– Может, это поможет вам помириться…

– Конечно же, нет. Как ты это представляешь? После Овсянниковой?

Аня тушуется и взгляд отводит.

– Я не знаю. Просто очень расстроена.

– А я – нет! – снова вру. Похоже, совсем скоро это войдет в привычку. – Знаешь, я решила двигаться дальше.

– Правда? – Бусманова буквально челюсть роняет.

– Не слышала, Амир будет сегодня у Алины?

– Ты серьезно? Амир?

Выдерживая самый невозмутимый вид, пожимаю плечами.

– Он довольно симпатичный. И давно в меня влюблен, – веду холодный расчет. – Думаю, мне нужен кто-то такой.

– «Кто-то такой» очень странно звучит, – никак не может прийти в себя подруга. – Он тебе никогда не нравился.

– Не нравился, потому что я была не способна думать о ком-то, кроме Градского. А теперь… Амир – хороший парень. Надежный.

– С этим согласна, – и все же голос подруги полон сомнения и выразительной грусти.

– Так, давай, не расшатывай меня, – шикаю я. – Лучше подскажи, как подать ему знак, что я заинтересована.

– Тю… Хм, может, прямо сейчас. Вон он с парнями стоит, – по тону слышу, пытается сделать все, чтобы я спасовала. – Подойдем, улыбнешься ему и спросишь, идет ли он к Алине. Этого будет более чем достаточно.

– Думаешь?

– Уверена, – неохотно кивает.

Я же явно лишний энтузиазм выказываю.

– Тогда вперед!

Выбираясь из машины, чувствую, как в сумке вибрирует мобильный. Интуитивно предполагаю, что смотреть не следует. Колеблюсь, и все же достаю телефон.

Ярослав Градский: Нужно увидеться. Вечером?

Надо же, какое чудо! Разблокировал. Еще и написал сам!

Такая злость и обида обуяют, с трудом сдерживаюсь, чтобы в приливе этих чувств не швырнуть мобильник в стену здания.

– Ну, ты идешь? – оглядывается Бусманова.

– Да, иду.

Едва подходим к парням, делаю усилие и поднимаю взгляд на Амира. Он смотрит на меня, а я на него. Внутри моментально бурный протест рождается.

Как я собираюсь это сделать?

Если даже приблизиться не могу. Представить, что прикасаюсь к нему или целую – подавно. От одних мыслей дурно становится.

Не хочу…

Амир более чем симпатичный. Высокий, крепкий и смуглый. Не может не нравиться. Да вот не нравится!

Что за напасть?

Нужно просто сделать первый шаг и приложить усилия.

– Привет, Амир, – растягиваю губы в улыбке.

Надеюсь, это выглядит не слишком жалко.

– Привет, Маша. Как настроение?

– Отлично! А у тебя? – это просто ответная любезность. На самом деле не готова его долго слушать. Поэтому сходу выпаливаю то, что меня интересует: – Идешь сегодня к Алине?

– Да. А ты?

Не успеваю ответить. Сердце екает, потому как мобильный повторно гудит. Стискиваю его и запрещаю себе читать. Потом и вовсе отправляю в сумку.

Хватит.

– Да.

Первый день на стройке будто без меня проходит. Физически, конечно, тяну. Но мыслями не на месте. Таскаю цемент и прочие составные раствора для стяжки, а думаю… Да много чего думаю. Полжизни перелопатить успеваю.

«Я тебя три года ждала! Три года! На других даже не смотрела…»

На повторе Марусин надорванный крик воскрешаю. Оглушает, словно через рупор прямо в ухо.

Если правда… Если ждала, значит ли, что тоже по-настоящему любила? Или как? Как понимать?

Но ждала ведь. Ждала, мать вашу.

Три года назад, когда мы с Титовой выбрались из того бункера, нам советовали какое-то время не видеться. Восстановиться, прийти в себя после всего ужаса, что пережили. Святоша с таким раскладом согласилась. Я – нет. Пробрался к ней в первую же ночь. Там, в ее спальне, душа и улетела, когда Маруся оттолкнула со словами: «Я чувствую себя грязной, больной, поломанной, искалеченной… Сейчас я ненавижу себя и тебя…».

Сердце словно непонятный сгусток крови пульсирует. Зачем она снова его запускает? Чем оно наполняется? Острой тревогой, жгучей тоской, ебучей надеждой… До хрена всего. Не все осознать и расщепить получается.

Сука, не спеши ты… Не делай скоропалительных выводов…

– Перекури, парень, – бросает мужик, скачущий между клетками композитной арматуры. – Успеваем.

Кивнув, иду на балкон. Вставляю в рот сигарету и подкуриваю. Да, вчера я обратно подсел. Проводив Марусю, дома места не находил. Принял душ и сам не заметил, как все, что нашел в бардачке, сдымил.

Подсел не только ведь на курево. Трогал ее, обнимал… Поломало все щиты. Кожу как броню срезало.