Александра Баранова - С тобой среди звёзд

На дачу я хотела, но без Димы. Меня как-то пугал предстоящий разговор. Но лучше с этим не затягивать. Я люблю Тима. Хочу ли я вернуть его? Не уверена… Но я хотела бы вернуть Тима, которого я знаю. Тима, которого я полюбила. Того Тима, который залезал ко мне в окно, на третий этаж, как в каком-то дурацком фильме. В первый раз он меня до ужаса перепугал! Стук в окно третьего этажа посреди ночи кого хочешь, испугает. Тим был мне очень дорог. Но и к Диме я не была равнодушна. За то время, что мы провели вместе, я узнала какой он на самом деле. Ему было неинтересно поступать на юридический. Родители настаивали. Он искренне любил хоккей и мечтал сделать карьеру именно в спорте. Учеба давалась ему тяжело. Дима был правильным до мозга костей. Но только вне льда. Стоило ему надеть коньки – это был уже совершенно другой человек. Жесткий, агрессивный, бесшабашный. Я видела его тренировки и бывала на играх. Хоккей – жестокая игра. Я застала только победы. После объявления результатов команда бушевала на льду. Это было нечто! Дима – кричал слоган вместе с болельщиками, словно безумный, на его лице была радостная улыбка. Но стоило снять коньки, и Дима вновь становился непробиваемым, спокойным, как скала. Я за четыре месяца видела его улыбку вне льда лишь несколько раз.

Что мне ему сказать? «Прости, но я люблю Тима?» Он это знает. Не особенно в это верит, но, похоже, в глубине души понимает. Вчера он сказал, что не отпустит меня. Какая-то часть меня хотела бы, чтобы так и оставалось. Если бы я не познакомилась с Тимом, тогда, в парке… Возможно, если бы Диму я встретила первым, я бы думала, что люблю его. Но это было бы ошибочно. То, что я чувствую к Диме, совсем не похоже на то, что я чувствовала рядом с Тимом. Возможно, это тоже любовь, но совсем другая.

Диме я все-таки позвонила. Предложила поехать с нами на дачу. Мама обрадовалась, что не придется трястись в электричке, потому что Дима настоял на том, что он нас отвезет. А я отправилась собирать вещи. Недалеко от дачи имелся небольшой пляжик. Я захватила купальник и полотенце. Взяла пару сменных шорт, футболок и сарафан. У мамы поездка на дачу означала, что мы проведем там несколько дней. Домик у нас был маленький, но уютный. Он нам достался от дедушки, когда-то мамин папа сам его построил. Раньше дом был жилым, так что там имелось газовое отопление и водопровод. Там было всего две комнаты и кухня. Во дворе находилась беседка и мангал. Ну, и огород в три сотки. Вот огород я не любила. Никак не могла понять, зачем мама все время пытается там что-то сажать, ведь мы почти никогда не ухаживаем за рассадой и урожая не случалось ни разу. Разве что вишню там собираем на компоты.

Но «огородные» вещи я все равно взяла. И кепку, иначе нос сгорит. Всегда сгорал. Кожа у меня светлая, так что бронзовый загар не про меня. Или легкий, или из разряда – здрасьте, я помидор. Крем от солнца полетел в сумку вслед за косметичкой.

***

Выезжали мы вечером. Ждали, пока Дима освободится. Он не рассказал, чем занимался, просто сказал, что занят и сможет приехать только после шести. Нам с мамой было не к спеху. Так как сегодня мы все равно собирались просто приехать и разложить вещи, если бы выехали раньше, успели бы еще сходить на пляж, но это могло подождать и до утра.

Мама с Димой, конечно, уже познакомилась, но это было обычным знакомством, без какого-либо общения. Сейчас же, по дороге на дачу, а ехать было примерно час, они наобщались. Было видно, что Дима маме нравится. Они говорили, я молчала и думала о своем, глядя в окно. Мама расспрашивала Диму о планах на будущее, спросила, кем работают его родители, полная ли у него семья, есть ли братья и сестры. Дима отвечал на вопросы, а я внимательно слушала, ощущая стыд. Я ни разу не спрашивала его об этом.

– Мама юрист, адвокат. А папа работает… ну пусть, будет, в сфере охраны порядка.

– Он полицейский? – уточнила мама.

– Нет, немного в другой профиль, при Правительстве. Он мало говорит о работе, так что не уверен, что могу рассказать подробности.

– А братья, сестры? Ты один в семье? – не унималась мама.

– Нет, у меня есть младшая сестренка. Ей сейчас двенадцать. Но она учится за границей. Та еще оторва.

– У тебя есть сестра? – оторвалась я от окна и посмотрела на парня. – Ты не говорил…

– Ты не спрашивала, – Дима безразлично пожал плечами. Я почувствовала укол совести. И правда, я его ни о чем и никогда не спрашивала.

– Чем ты хочешь заняться после университета? Ты ведь выпускник? – снова влезла с расспросами мама.

– Я хочу играть в хоккей, – тут Дима улыбнулся. – Думаю, у меня есть шанс попасть в сборную России, если буду стараться. Родители, настаивают, чтобы я нашел работу по специальности, но я решил уже все.

– Давно занимаешься хоккеем?

– С детства, лет с шести, точно не помню.

– У меня вопросы закончились, – улыбнулась мама. – Может, поставишь какую-нибудь музыку? Ехать еще долго.

Дима послушно включил радио. Я снова отвернулась к окну. Дальше мы все ехали молча.

Тим

Тим лежал в своей комнате на полу, свернувшись калачиком. Его била крупная дрожь. Каждая клеточка тела ныла от невыносимой боли. Он никогда не думал, что ему вообще может быть так плохо. Дышать было тяжело. Каждый вздох отдавался болью в сдавленной, будто тисками, груди. Телефон, который он сжимал в руке, был выключен. Батарейка села. Он хотел позвонить. Но сил, чтобы встать и поставить телефон на зарядку, у него не было. Тим знал, что, если перетерпит сейчас, потом ни за что не посмотрит на наркотики снова. Никогда. Он принял решение. Это было важно. Почему-то это было важно – бросить. Сейчас он стал забывать, почему именно. Мысли в голове путались, вновь и вновь возвращаясь к наркотику. Единственное чего он хотел, снова почувствовать себя нормально. Разве это плохо? И тут же другая мысль – плохо. Быть в нормальном состоянии под наркотой – это очень плохо. А зачем ему вообще – быть? Внутри только боль и пустота. Ничего хорошего не осталось. Он устал. Он смертельно устал. Тим чувствовал, что хочет спать, он не помнил, сколько уже не спал: сутки, двое, трое, может, и больше. Дни перемешались. Но уснуть не получалось. Новый приступ боли заставил его замычать. Из глаз лились неконтролируемые слезы. Но он их не замечал, как и слюни, что капали с подбородка. Спазм желудка не заставил себя ждать, и Тима вывернуло прямо на пол. Он немного отполз, чтобы не лежать лицом в собственной блевоте. Никто и никогда не должен об этом узнать. Он бы умер на месте, если бы она увидела его сейчас. Викки. Она любит его. Даже странно. Тим точно знал, что не заслужил такую девушку, как она. Что он может ей дать? У него нет совершенно ничего. И никогда не было. Странно, что она вообще к нему подошла. Он ощущал себя сейчас ничтожеством. Ему казалось, что так было всегда. Он никто рядом с ней. Он в целом – никто. Пыль на просторах бесконечной Вселенной, песчинка в огромной пустыне. И если его не станет, ничего в этом мире не изменится. Зачем это все? Проще умереть, чем лежать на полу возле собственной рвоты, корчась от боли и клацая зубами, осознавая, во что превратился. Внезапно захотелось выпить. Выпить так много, чтобы память отшибло ко всем чертям! Может, тогда он смог бы хотя бы поспать. Ему показалось это хорошей идеей. Тим с трудом поднялся, пошатываясь и все также содрогаясь от боли, он направился на кухню. Запертая накануне им же самим дверь комнаты поддалась не сразу, пальцы не слушались. Хорошо, хоть матери дома нет. Умчала на дежурство, и еще сутки дома не объявится.